Великие тайны океанов. Атлантический океан. Индийский океан - Жорж Блон

class="z1" alt="" src="images/i_303.jpg"/>

И в наше время приказ «К бою!» заставляет сердца биться сильнее, а затем начинается сближение с противником, и время словно замедляет свой бег; в эпоху парусников сближение кораблей происходило еще медленнее. К счастью, на судне все заняты делом: у бортового ограждения укладываются мешки и гамаки, чтобы погасить скорость картечи, к пушкам подносятся ядра и мешки с пороховым зарядом, ведра наполняются водой на случай пожара и т. д. Хирург готовит свой сундучок с инструментами, архаичными на наш взгляд, но тогдашние врачи пользовались ими умело и быстро. Люди надевают чистое белье, отдыхают, пока есть время, и ждут. В десять часов утра уже можно различить пушки англичанина – 26 по борту, 12 на палубе.

– Друзья, судно принадлежит Ост-Индской компании. Немного потрудимся – и миллионы наши!

Чтобы развеять последние страхи, команде раздают ром и кофе.

Над бортом англичанина поднимается дымок, затем доносится грохот выстрела. Традиционный вопрос: «Кто вы?» Отвечать рано, надо выиграть время и поддержать моральный дух своей команды. Корсар, морской волк и тонкий психолог, прибегает к способу, испытанному еще во времена Гомера, – оскорблению противника. Зажигательная речь Сюркуфа на борту его трехмачтовика, наверное, пестрела крепкими словцами – его наигранное возбуждение приводит команду в настоящую ярость. Французы кричат и оскорбляют англичанина – тяжелую махину с 38 пушками, которая качается на волнах.

Раздается залп из этих тридцати восьми пушек. Все ядра пролетают мимо «Конфьянса». Сюркуф велит поднять французский флаг и дать выстрел из пушки. Ритуал соблюден, бой неизбежен. У корсаров своя тактика:

– Друзья, зачем устраивать пушечную дуэль с этим увальнем? Наши шесть пушек бессильны против них. Нас сто тридцать, их куда больше. На абордаж!

– На абордаж!

Не следует считать, что команда «На абордаж!» носит столь же общий характер, как приказ «В атаку, в штыки!». Абордаж требует быстрого и точного маневра, который следует объяснить матросам, а затем развить успех; этим и занят Сюркуф. Нижние реи «Конфьянса» будут использованы в качестве мостиков для перехода на более высокую палубу «Кента». До начала схватки с топорами и холодным оружием в руках на вражеское судно бросают гранаты. Лучшие стрелки, сидящие на марсах, открывают огонь по любому человеку в яркой форме (войско без офицеров ничего не стоит). Затем Сюркуф дает наставления пикинерам: у них особая задача – уколами пик не пускать обратно тех, кто испугался рукопашного боя. Все предусмотрено.

– А если англичанин откроет огонь из пушек крупного калибра?

– Он этого не сделал, а через мгновение будет поздно. Мы сидим на воде слишком низко, чтобы бояться его ядер, они пролетят над нами.

Отважная атака, которая увенчалась успехом. Англичанин находится так близко, что на корме легко различить название «Кент». Французы наблюдают удивительный спектакль: на корме громадного судна расположилась «грациозная группа очаровательных, элегантно одетых молодых женщин, которые из-под зонтиков спокойно смотрели на нас, словно мы не заслуживали ничего, кроме любопытства». Суда английской компании часто занимались перевозкой пассажиров из Англии в Индию и обратно, а также из порта в порт. Опасность поджидала тогда в любом путешествии, но пассажиры «Кента» явно не беспокоились за свою судьбу. О чем думали его капитан и офицеры? Они были уверены, что крохотный трехмачтовик не осмелится совершить нападение на них, а в противном случае пушки тотчас отправят нахала на дно. Сюркуф не дает им времени опомниться. Он заходит с подветренной стороны «Кента», чтобы оказаться у наклоненного к морю борта. Маневр удается. Англичанин, поняв, что к чему, пытается сменить галс, но Сюркуф совершает новый маневр и пристает к «Кенту» с подветренной стороны кормовой частью правого борта. «Кент» открывает огонь. Слишком поздно. Залпом сносит брам-стеньгу «Конфьянса», но корпус судна не поврежден. В дальнейшее развитие событий трудно поверить. «Конфьянс» пристает к борту «Кента», и все англичане, бывшие на борту судна, – офицеры, матросы, солдаты и прелестные пассажирки – считают, что французский парусник, поврежденный залпом, оказался в бедственном положении, сдается и даже просит помощи. Они с любопытством смотрят через борт, словно зрители в театре. Но вдруг раздаются взрывы гранат, и первая волна атакующих оказывается на английском судне.

Амбруаз Луи Гарнере. Корсары Сюркуфа на «Конфьянсе» атакуют английское судно «Кент». Ок. 1850

У корсаров в руках топоры, сабли, кинжалы, пистолеты. Гарнере, описывая бой, использует выражение «грандиозная бойня». «Прошу разрешения обойти молчанием тяжелые для меня воспоминания о тех, кто в смертельном объятии соскользнул с палубы „Кента“ в море и держался на воде с помощью одной руки, поскольку во второй был зажат кинжал; многие попали меж двух судов, и их раздавило». Капитан «Кента» погиб при взрыве гранаты, но бой продолжался под командованием его старшего помощника; англичане все прибывали и прибывали.

– Черт возьми, да они воскресают!

Лишь позже Сюркуф узнал, что на борту «Кента» находилось, кроме экипажа, еще 250 моряков, снятых с горевшего британского судна. Несмотря на численный перевес англичан, корсары одержали верх, и старпом «Кента» спустил флаг. Почти тут же после боя на борту захваченного судна восстановлен порядок. Сюркуф заранее дал своей команде два часа на грабеж (так называемая доля дьявола), но он приказывает прекратить его, и ему подчиняются. Он слышит крики пассажиров, которые заперлись в каютах. Победители ломятся в двери.

– Оставьте дам в покое!

И дам оставляют в покое. Матросы, конечно, знают, что честный раздел добычи по установившейся традиции – столько-то долей капитану, столько-то офицерам в зависимости от чина, столько-то хирургу и т. д. – позволит им вернуться домой богачами, если, конечно, они не пропьют и не прогуляют все деньги, но почему бы еще и не пограбить? Отметим абсолютную власть Сюркуфа.

Эпилог операции по захвату «Кента» лишний раз подтверждает непререкаемый авторитет Сюркуфа у команды.

Когда Сюркуф приводит английское судно в Порт-Луи, его, как и четыре года назад, вызывает губернатор:

– Вы должны передать мне слитки и бочки с золотым песком, которые находились на борту судна.

На этот раз корсар не стал спорить:

– Если это золото не достанется мне и моим людям, оно не достанется никому! Выбросить слитки и бочки за борт!

Охваченные тем же гневом, что и их главарь, матросы, по-видимому, повинуются. Есть ли историческое подтверждение этого факта? Гарнере ничего не сообщает по этому поводу. Подобное отношение к сокровищам, добытым в тяжком бою, вполне соответствует девизу Сюркуфа: «Никто и никогда не может помешать мне», хотя такие действия со стороны человека, умеющего распорядиться своим состоянием, и вызывают удивление. Неизвестно также, достал ли потом корсар со дна моря золото «Кента».

В мае 1803 года