Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник) - Наталья Павлищева

Елизавета не зря подозревала мужа в неверности, тот взял себе вторую жену Тору, которая смогла родить ему сыновей.

Но князь Ярослав и княгиня Ингигерд об этом уже не узнали. Может, к счастью?

* * *

Владимир, словно стараясь загладить свою вину за поражение в войне с Византией, взялся за строительство. Это удавалось ему куда лучше, чем битвы с византийским флотом. В Новгороде строилась своя каменная София.

Ярослав же, проводив Харальда и дочь, отправился не в Киев, а в Полоцк. Там умер племянник Брячислав – противник и союзник одновременно. У него оставался маленький сын Всеслав, все ожидали, что киевский князь этим воспользуется и посадит в Полоцке кого-то из своих взрослых сыновей. Но Ярославу был не нужен мятежный Полоцк, кроме того, он не собирался нарушать договор с полоцким князем, даже умершим.

Но и это было не все. После смерти Брячислава Полоцку всерьез угрожали литовцы. Ярослав разгромил их окончательно и обязал платить дань, но не себе, а все тому же Всеславу. Надо сказать, что князь-волхв позже отплатил черной монетой сыновьям Ярослава, словно забыл, что мог бы остаться без ничего еще при его жизни, после смерти попытался взять Киев, и даже не без успеха.

Со смертью отца Всеслав терял всякое право на Киев, теперь Ярослав вполне мог называть себя самовластцем Руси.

* * *

Немного погодя в Киеве снова заговорили о свадьбе. На сей раз средней дочери Анастасии. Она глянулась очередному изгнаннику, пригретому киевским князем, – претенденту на венгерский престол Андрею. Княжну замуж выдали, венгров поддержали, и Андрей стал королем, а Ярославна – королевой венгерской.

Ярослав смеялся, поглаживая себя по груди:

– Теперь я дважды королевский тесть!

– Почему дважды? Ты забываешь еще Марию-Добронегу. А еще про невесток не забудь…

* * *

Венгерский успех весьма помог Ярославу и в Византии, которая оказывалась в опасности из-за угрозы с Дуная. Император Константин предпочел мириться с становившимся очень сильным князем Руси, ромеи предложили мир. Его условия были таковы, чтобы не обидеть ни одну из сторон. Ярослав согласился, на Русь возвращался ослепленный три года назад полон, в том числе бедолага Вышата, не оставивший своих воинов в беде. Все права русских на Афоне восстановили.

Одновременно с Ярославом помирился с византийским императором и новый король половины Норвегии Харальд.

Дружина Ингвара, когда-то ушедшая отдельно от ладей Владимира и нанявшаяся в Грузии, навела знатного шума на Кавказе. Византийцы не знали наверняка, есть ли у беспокойных варягов связь с Киевом, но боялись этого. Все подталкивало императора Константина к миру с Ярославом и Харальдом.

После того как был окончательно разбит противник польского зятя Ярослава, короля Казимира Мецлав, домой вернулись и остатки польского полона, уведенного давным-давно Болеславом.

Казалось, Ярослав развязал все узлы, завязанные братоубийственной войной многие годы назад. Теперь он имел право рассказать любому, как это легко – нарушить мир, пойдя брат на брата, и как тяжело после исправить. Было бы кому рассказывать, сыновья не очень прислушивались. Как обычно, люди слушают только то, что хотят слышать, и наступают на те же грабли, что их предки, прекрасно зная, где они стоят.

Мир с Византией тоже был закреплен браком. На сей раз женился отцовский любимец Всеволод, его супругой стала дочь императора Константина Мономаха Ирина. Она принесла на Русь это имя – Мономах. Их первенец Владимир прославился именно как Владимир Мономах, а монаршую шапку и по сей день зовут Мономашьей, хотя она никакого отношения к князю Владимиру не имела, как и сам князь к поговорке «Тяжела ты, шапка Мономаха!».

Из сестер незамужней оставалась только Анна.

Анна

Прошли годы, подросли дети. Да непросто подросли, а выросли. Заневестилась даже младшая Анна. Ох как не хотелось Ярославу и Ингигерд даже думать о том, что придет час, когда их любимицу увезут из Киева в далекую страну. Князь пытался договориться о ее браке с германским королем Генрихом, но делал это так откровенно неохотно, что король обиделся и согласия не дал. Переговоры закончились ничем, Анна осталась до поры в родительском доме.

Конечно, она скучала, оставшись в девичьем тереме без сестер, даже перебралась к матери, но это не спасало. Девичье сердечко тосковало без любви, но не отцовской или материнской, а мужской. Анна была красива, густые золотистые волосы, которые, не желая терпеть насилия, как и их хозяйка, норовили выпутаться из косы и обрамить ее лицо своенравными завитками, пронзительной синевы глаза, нежный овал лица, лебединая шея… И при этом цепкий ум, властность и своенравность. Княжна образованна, она обучена языкам, рукодельница, как положено девице хорошего воспитания, любит книги… Очень любопытна.

А еще весела, приветлива и доброжелательна.

И все эти достоинства никому не нужны! То есть нужны, но тем, за кого Ярослав и не мыслил отдать свою любимицу. Ей ровня только король, а таковых вокруг не наблюдалось. Те, что сидели на тронах, были либо стары, либо женаты.

Ярослав и Ингигерд не раз разговаривали о судьбе младшей дочери, вздыхали, но и мать, понимавшая, что Анне пора замуж, соглашалась, что отдавать такую дочь просто кому-нибудь негоже. И чего германский император Генрих отказался?

– Дурак потому что! – коротко объяснил недалекость германца Ярослав.

– Нет, – возразила Ингигерд, – это потому, что он Анну не видел.

Но годы шли, а Анна все еще не была невестой, хотя боярин Филипп, к которому в детстве она набивалась сама, до сих пор не женился. Конечно, он и в мыслях не держал, что князь решит отдать за него свою дочь. Для этого мало награбить столько денег, сколько Харальд, нужно еще и быть королем. Или хотя бы реальным наследником престола.

* * *

В покои Ярослава, топая сапогами, влетел гонец. На него зашикали:

– Ты что, дурень! Князь такого не любит, а уж княгиня тем более. А она ныне у князя!

Тот едва выдохнул на бегу:

– А мне… к ним обоим… и нужно!

– Зачем?!

– Дело есть!

Какое дело могло быть у гонца к князю и княгине одновременно? Но остановить не успели. услышав шум, на пороге своей комнаты показался Ярослав:

– Что случилось?

– Княже, к нам гости едут!..

– И что? – чуть приподнял левую бровь Ярослав, что означало неприятное удивление. Эка невидаль гости! Да их каждый день десятками, если не сотнями в Киеве считать можно, и на княжьем дворе тоже.

Тут гонец прочувствовал важность момента:

– Сваты! – Замотал головой: – Ой ка-аки-ие-е…

Ингигерд тоже подошла, тревожно посмотрела на гонца и на мужа, тот кивнул дурню:

– Войди, чего орать на весь дворец?

Спокойно сел в кресло, вытянул ноющую (видно, к дождю) ногу. Ингигерд тоже присела, но на краешек покрытого богатым полавочником сиденья, тревожно вглядываясь в гонца.

– Ну, теперь говори толком, что за сваты.

Парень набрал воздуха, словно собираясь прыгнуть в холодную воду, и затараторил:

– Сваты издалека едут, от короля этой… как ее… Хранции!

– Франции, – невольно поправил его Ярослав. Он ничего не знал об этой стране, просто слышал название, когда упоминались противники германского короля.

– А? Чего? Ага, Франции. Княжну сватать за ихнего короля!

Ингигерд с мужем переглянулись, только что у них шел разговор о том, что из-за недостатка королей Анна остается в девах.

Стараясь сдержать любопытство, князь поинтересовался:

– С чего ты взял?

– Дык меня вперед прислали, чтоб сообщил. Они-то медленно едут, там один епсископ…

– Епископ.

– Ага, епсископ, на каком-то чудище, лошадь не лошадь… Уши длинные, сам серый…

– Кто, епископ?! – ошалел от дурацких объяснений Ярослав.

Некоторое время гонец также ошалело смотрел на князя, а потом махнул на него рукой:

– Не… лошадь его!

Ингигерд, не выдержав, расхохоталась, к ней присоединился Ярослав. Только парень стоял, недоуменно таращась на смеющихся супругов. И чего они, правду же говорит, лошадь и впрямь странная – серая, с большущими ушами и противнейшим голосом! Отсмеявшись и утерев слезы, Ярослав взмолился:

– Я буду задавать вопросы, а ты отвечай. Только про лошадь не надо, ладно?

Гонец серьезно кивнул.

– К нам едут сваты от короля Франции?

– Да.

– Среди них епископ…

– Епсископ, – поправил князя гонец. Ингигерд снова хрюкнула, не в силах сдержаться.

– Хорошо, епсископ на какой-то странной лошади.

– Ага, – с радостью согласился парень и раскрыл было рот, что объяснить про уши и противный голос, но князь остановил:

– Про лошадь не надо.

– Ага, – уже покорно согласился дурень.

– Тебя отправили вперед, чтобы предупредил нас.

– Ага.

Ярославу хотелось фыркнуть, мол, заладил: «Ага, ага», но решил не сбивать парня, не то начнет все снова.

– Кто отправил?

– А? Меня? Так это… наш воевода… Он говорит, мол, езжай к князю, скажи, что тут этот епсископ едет на лошади… А то испугаются, лошадь-то…