Сорванные цветы - Наталия Левитина

– Да, – скромно согласился Андрей. – Факты и фактики торчали из этого дела в разные стороны, как ниточки из потрепанного макраме. Чтобы связать все воедино, пришлось изрядно попотеть.

– А почему Катерина с тобой не разговаривает?

– Потому что эта девушка всегда имеет в резерве шестьсот семьдесят восемь причин на меня обидеться. Она надувает свои соблазнительные губки и сидит, как хомячок, насупленная и молчаливая.

– Прелестный хомячок! – с нежностью вставил Максим.

– Последний раз она надулась из-за того, что едва не отравила меня горчицей. Знаешь, у тебя нет знакомой публики в «Маргарите»?

– Что ты! – оскорбился Макс. – Что у меня общего с этими кружевницами, которые тратят журнальную площадь на советы по выщипыванию бровей и описание божественных свойств крема «Пленитюд».

– А в чем дело?

– Катерина написала статью для «Маргариты», очень приличную, мне кажется. Но статью не приняли. Конечно, там наверняка рябит в глазах от самодовольных, восхищенных своим профессионализмом баб. Девочке не протиснуться. А статья, уверяю тебя, интересная. И так забавно написана.

– Катя давала тебе читать? – ревниво спросил Макс. – Ты сыщик, а не журналист, надо было дать мне.

– Честно говоря, она мне не давала читать. Но она печатала на моем компьютере, и я не стал утруждать себя лишней щепетильностью. Да, я не журналист. Но я ведь читатель. И я могу сравнить Катино творчество с произведениями дам из «Маргариты». Я читаю их статьи с интересом, но в голове не остается абсолютно ничего. А здесь я, во-первых, пять раз принимался хохотать как ненормальный, а во-вторых, в голове еще несколько дней звучали интересные сентенции, которых я и не мог ожидать от нашей наивной малышки.

– Про что статья-то?

– О сексуальных преследованиях.

– Елки-палки! Ну Катерина! Пусть несет свою статью нам. Я составлю протекцию. «Выстрел в упор» гораздо популярнее этой снобской «Маргариты».

– Вам это не подойдет. Написано как раз в стиле журнала и как раз для женщин. Ну ладно. Пиво еще осталось. Когда состряпаешь материальчик о «Заботе», обязательно дай мне прочитать.

– Слушаюсь, мой господин.

Синьор Альберто лежал на огромном махровом полотенце и нервничал. Прямо по курсу маячила стройная загорелая девица в ярком бикини. Ее попка была, несомненно, прекрасна, но загораживала синьору Альберто обзор. Он хотел видеть море, которое катило к берегу изумрудно-синие волны и разбивалось мелкими белоснежными барашками о край золотистого берега. Он хотел видеть ослепительно-голубое чистое небо и горизонт, а девица со своими круглыми формами и кричащим купальником настойчиво вносила в божественную картину природы чуждую ноту плотской вульгарности.

Синьор Альберто вскочил и направился к пункту проката водных мотоциклов. Две другие пляжные красавицы вежливо посторонились, пропуская дедушку, и улыбнулись.

Нельзя сказать, что созерцание молодых и гладких женских тел не доставляло ему удовольствия. Но в такие моменты он особо четко осознавал глубокую пропасть между собой, семидесятипятилетним морщинистым старичком, и ими – юными русалками, подставляющими свою нежную, тонкую кожу коварному ультрафиолету на солнечном итальянском пляже. Синьор Альберто чувствовал себя очень одиноким в этом пляжном царстве красоты и молодости. Начать беседу с какой-нибудь из девиц ему казалось совершенно странным и невозможным, все равно что затеять разговор с ребенком, открывшим первую страницу замысловатого, сложного, толстого учебника, в то время как синьор Альберто уже перелистнул предпоследнюю. Но и с ровесниками, которых на пляже было явное меньшинство, ему общаться не хотелось. Он не встречал в них той живости, напора, интереса к жизни, которые ощущал в себе. Они нагоняли на него тоску и грусть...

Служащий пункта проката с недоверием окинул взглядом высушенную, как осенний лист, фигурку маленького подвижного старичка и вздохнул.

– Извините, но я не могу дать вам мотоцикл! – с искренним сожалением ответил он. Правила запрещали спортсменам старше шестидесяти пяти испытывать судьбу на морских волнах, а настойчивый старичок явно перевалил за семидесятилетний рубеж.

– Но я плачу хорошие деньги, как и все! – возмутился синьор Альберто. – Пятнадцать тысяч лир за каждые пять минут. Я готов заплатить и тридцать тысяч, но дайте мне мотоцикл. Я хочу прокатиться!

Служащий молча смотрел на активного старичка и прислушивался к сложному чувству в груди. Он с тоской ощущал, что не свойственная итальянцам сдержанность сейчас покинет его и тогда, после горячего фейерверка слов и буйной жестикуляции, он наверняка лишится места.

– Я покупаю ваш пункт! – отчаянно подпрыгивал маленький синьор Альберто около крупного мускулистого хранителя мотоциклов. – Я покупаю весь пляж! – кричал он.

Он сейчас был словно молочная пена, которая приподнимает крышку раскаленной кастрюльки – в конечной стадии негодования. На стоянке около пляжа стоял его «Линкольн», в «Линкольне» был установлен компьютер, позволяющий каждую секунду получать свежую информацию и контролировать состояние дел в одиннадцати компаниях синьора Альберто. Одиннадцать компаний в восьми странах мира! Могучий охранник-водитель поджидал хозяина, который на полчаса завез старые косточки на дорогой платный пляж. А хозяину, миллиардеру, бизнесмену, гражданину княжества Монако, почему-то не давали поиграть с водным мотоциклом!

Синьор Альберто махал руками, вопил проклятья, рвал в клочья прекрасную седую шевелюру, крутился вокруг собственной оси, пытался избить упорного служащего. Он был одним из самых удачливых, умных, образованных и пронырливых дельцов, но сейчас он был просто маленьким рассерженным итальяшкой. Все могло бы завершиться трагедией, но в один из моментов, когда синьор Альберто яростно топал ножкой и вертел головой в поисках, чем бы ударить собеседника, в фокус его зрения попало нечто фантастическое. Прелестное, божественное создание выходило из пены словно Афродита и искрилось синими брызгами морской воды. Удивительная, невероятная женщина была обтянута лайкровым купальником, сияла улыбкой, и ей было никак не менее семидесяти лет.

Синьор Альберто замер, втянул воздух носом, глубоко вздохнул, тут же забыл и про несчастного служащего, и про водный мотоцикл, и про свою обиду, и гнев и осторожно стал пододвигаться к удивительной незнакомке. Софья Викентьевна (это была, конечно, она) весело хохотала и щебетала о чем-то на жутком итальянском языке с мокрым рельефным двадцатилетним парнем.

Синьор Альберто бестактно оттеснил юного культуриста, которому доходил до середины груди, улыбнулся Сонечке и достал из карманчика плавок непромокаемую визитную карточку.

– Позвольте представиться, – сказал он, овладевая Софьиной рукой и склоняясь в галантном поцелуе, – синьор Альберто Корриди. «Корриди продакшн», «Корриди эмпайр индастриз» и прочая не имеющая большого значения ерунда.

– Софья Викентьевна, – скромно представилась Софья Викентьевна.

Синьор Альберто ликовал. Адреналин, впрыснутый в кровь во время драки за мотоцикл, метался по организму, делая жизнь еще более напряженной и интересной. Чудесная незнакомка была окружена в его глазах ореолом неземной привлекательности. Да, ей было никак не меньше семидесяти, но она сияла весельем и радостью. Она была так красива в своем влажном канареечно-черном купальнике! Она была такой родной!

Джим лежал на боку, вытянув лапы и хвост на ковре. Лежать на животе он не мог, потому что круто переел. Он был один в квартире. Соня куролесила в Италии, Катя пошла исследовать фирму, предлагавшую «интересную, высокооплачиваемую работу».

У Джима было неспокойно на душе, но разбарабаненный желудок притуплял эмоции и не давал мыслить достаточно ясно. «Знаю я эту интересную работу, – хмуро думал Джим. – Заманят девчонку! Катерина, звезда моя, надеюсь, здравый смысл тебе не изменит».

По комнате галопом промчалась мышь – старая знакомая. Но сегодня она была как-то взлохмачена, напугана и едва переводила дыхание. Заметив Джима, она остановилась, приняла высокомерную позу и снисходительно уставилась на него.

«Лежишь? Налопался, что ли? Ух, какое пузо!».

«Снова еда», – с отвращением подумал переполненный Джим.

«А я голодаю вторые сутки, между прочим, – с вызовом заявила мышь. – Наверху настоящая травля. Едва успела смыться. Что у вас есть пожрать?».

«Опять она мешает мне сосредоточиться. Какой неприятный голос. Пискля!».

«Ну, валяйся, валяйся. Пойду проверю кухню».

Мышь ускакала на кухню, откуда через секунду донеслось громкое, сочное чавканье.

«Как интересно все устроено в мире, – размышлял Джим. – Рядом с такими полезными, красивыми животными, как я, например, существуют абсолютно никчемные, нефункциональные твари. Вот мышь. Зачем она? Кого она любит, кому принадлежит? Сплошная серость, глупость, бесцельная беготня по квартирам и назойливый писк. И так же у людей. Существует Катерина – милая, добрая, теплая, нежная, грациозная, изящная, легкая – лучшее доказательство гениальности природы. И тут же рядом мы видим Андрея. Какая от него польза? Он резко пахнет одеколоном, наверняка ворочается ночью в кровати и запросто может раздавить, он большой, занимает много места... Но он тоже часть природы, и с этим приходится мириться...».