Центурион Траяна - Александр Старшинов

Алута взрезает горные хребты синим сверкающим ножом, – кривым клинком пройдя меж каменных пластин, рассекает земную плоть, и сочится годами прозрачная кровь, стекают воды с горных хребтов в долину.

Идти этой дорогой предлагал Адриан прошлым летом. Под началом Лаберия Максима было почти восемьдесят тысяч. Но у перевала Боуты даже десять тысяч даков могли до зимы задержать огромную армию. Пока что римляне передвигались без труда. Но никто не сомневался, что через Боуты даки просто так завоевателей не пропустят.

* * *

– Просыпайтесь! – заорал Тиресий.

Все вскочили, озираясь и не понимая, в чем дело, но быстро натягивая в темноте не высохшие еще после вечерней стирки туники. В лорики влезать не стали, схватили лишь щиты да мечи.

Кука первым выскочил из палатки. Луна была за тучами, но вокруг плясали красные отсветы – огромный факел горел на сторожевой башне. Было тихо – ни движения, ни криков. Кука обнажил меч и принялся напряженно всматриваться в темноту.

– В чем дело? – спросил выскочивший следом за ним Приск.

– Тиресию сон приснился, – ответил Кука. – Будто грядет нападение… Видимо, не в эту ночь…

Он уже готов был шагнуть назад в палатку, как вдруг короткий вскрик разрезал тишину.

– Там! – безошибочно выбрал направление Кука.

Похоже, кричали возле палаток трибунов. И Кука, и Приск понеслись к палатке Адриана. Добежать не успели – в темноте столкнулись с кем-то очень быстрым и ловким. В первый момент показалось Приску, что мимо него пытаются проскочить лесные звери, каким-то таинственным образом попавшие на территорию лагеря. Но в следующий миг сообразил – не звери. И едва успел увернуться от кривого клинка.

Тут подоспел Малыш с зажженным факелом. В смутном отблеске Приск разглядел курчавые черные волосы, темную кожу и блеснувшие звериным оскалом зубы.

– Квиет! – заорал Кука.

Приск нанес удар молниеносно, и нумидиец опрокинулся на полог ближайшей палатки. Там уже начиналось движение – разбуженные криками, вскакивали легионеры. Второй нумидиец успел ускользнуть, хотя за ним кинулись сразу двое – Молчун и юный Оклаций. Приск и Кука припустили к палатке Адриана.

– Нет, невозможно, – бормотал Кука на бегу. – Тиресий же предсказал, что гречонок станет императором.

– Это ты сочинил! – напомнил товарищу Приск. – Тиресий как раз этого не предсказывал.

Первым, кого они увидели у палатки Адриана, был Декстр. Центурион стоял с обнаженным мечом – вокруг толпились солдаты и рабы из прислуги.

На земле в луже крови лежал человек. Не нумидиец. Судя по всему, кто-то из людей Квиета поработал на славу – перерезал горло от уха до уха.

Приск облегченно вздохнул. Лежащий на земле человек в темной тунике, в дешевых сандалиях никак не мог быть Адрианом.

– Кто это? – спросил Кука.

– Проб, – отозвался Декстр. – На счастье, этот парень не спал и поднял тревогу.

– Бессмертные боги спасли Адриана, – прошептал Кука.

– Я бы предпочел, чтобы они не поленились и спасли также Проба, – отозвался Декстр. – Могли бы забрать кого-нибудь из вас. Или из тех ослов, что должны были охранять Проба.

В этот момент из палатки вышел Адриан.

Он наклонился над мертвецом, даже приподнял его за испачканную в крови тунику – как будто еще надеялся, что парень оживет. Затем отпустил тело и обвел стоявших взглядом. Ноздри его носа затрепетали. В следующий миг Адриан взревел и ринулся на стоявшего меж солдатами нумидийца – одного посланца Лузия Квиета охране все же удалось схватить после того, как Проб поднял тревогу. Меч вошел в тело пленника по самую рукоять. Нумидиец тонко и визгливо вскрикнул. Телохранители Адриана так и продолжали его держать. Адриан выдернул меч и отступил.

– Зря, – заметил Декстр. – Этот парень мог сказать, кто его послал. Теперь у нас ничего нет против Квиета.

– И не нужно, – ответил Адриан, тяжело дыша и пытаясь справиться с охватившим его гневом. – Траян все равно не отдаст… Квиета…

Он во второй раз ударил мечом пленника. Уже мертвого. И ушел назад в палатку.

* * *

На другой день вечером, разбивая временный лагерь, Лаберий Максим приказал не только вокруг частокола устроить вал со рвом, но и расчистить пространство так, чтобы вырыть вокруг лагеря ямы-ловушки с набитыми в них кольями. Караулы были выставлены двойные, факелы на сторожевых башнях жгли ночи напролет. Неясно было, от кого отгораживается Лаберий Максим – от даков или от нумидийцев Квиета.

– По-моему, Квиет должен был уже далеко уйти со своей конницей – до самого Ордесса, – рассуждал Кука. – Не станет же он оттуда присылать своих парней.

– Уйти он мог куда угодно, – отвечал Приск. – Но при этом оставить небольшой отряд, чтоб следовал за нами. Я не верю этому человеку ни на палец…

– Можно подумать, я ему верю! – фыркнул в ответ Кука.

Впрочем, похоже, оба они преувеличивали злобное коварство Квиета – после неудачного покушения на Адриана больше нападений не было. Хотя, с другой стороны, что считать неудачей? Убийство Проба поставило под удар подробно разработанные планы. Главная задача – миновать Боуты без потерь (или без больших потерь) – теперь всецело зависела от того, смогут ли Кука и Приск провести римлян в тыл дакам. О чем радостно и сообщил Кука Адриану. Императорский племянник как раз разговаривал с Декстром и с вернувшимся из разведки всадником.

Адриан вдруг замолчал на полуслове, прищурился и уставился на Куку.

– В чем дело? – растерянно спросил неаполитанец. Подозрительный взгляд Адриана не сулил ничего хорошего.

– Ты ведь у нас смуглый… и волосы вьются… – сказал вдруг Адриан.

– Ну и что? – спросил Кука.

– Как нумидийцы Квиета, – добавил Адриан.

Теперь уже и Декстр смотрел на Куку очень внимательно.

– Ты вполне мог, – озвучил центурион невысказанную мысль Адриана, – вполне мог присоединиться к этим парням Квиета. Они охотились за Адрианом, ты – за Пробом. Помнится, у палатки ты появился в одной тунике и с мечом.

Кука судорожно сглотнул и оглянулся – за его спиной стоял Приск. И то хорошо! Не один…

– Зачем? – спросил Кука. Хотя и сам догадался, куда клонит Декстр.

Адриан, видимо, думал так же, потому что в глазах его зажглись холодноватые синие огоньки – знак, что в глубине души закипает неуправляемый гнев. Подозрительность императорского племянника была всем хорошо известна. А приступы гнева он далеко не всегда умел подавлять – и ночь покушения, когда он зарезал пленного, была тому свидетельством.

– Да вот за тем самым… чтобы самому показать дорогу через перевал и получить награду.

– Но я же был в палатке… мы были в палатке вместе… Гай, подтверди! – вновь обернулся Кука к товарищу.