Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы - Фридрих Дюрренматт

Вуд. Займитесь им, Маннергейм.

Маннергейм. Надо возвращаться на корабль, ваше превосходительство. Его жизнь в опасности.

Военный министр. Мои силы тоже на исходе, Вуд. Я весь взмок от жары, да и вы бледны как смерть.

Вуд (говорит с трудом). Хорошо, Костелло. Мы возвращаемся. Скажите, Ирена, вы сообщите о нашем предложении жителям Венеры?

Ирена. Если вам так угодно.

Вуд (горячо). Я этого хочу. Вы, кажется, не совсем понимаете значение нашей миссии. Сейчас мы возвращаемся на свой корабль, а завтра утром придем опять. Мы не знаем, с кем нам придется вести переговоры. Но мы должны быть уверены, что вы сообщите о нашем предложении жителям Венеры.

Ирена. Если это для вас так важно.

Маннергейм. Девятая запись. В каюте его превосходительства на борту «Веги», расстояние до Венеры — тысяча пятьсот километров.

Слышно тяжелое дыхание.

А теперь укол кальция.

Вуд. Укол так укол.

Маннергейм. Я впущу в каюту еще кислорода.

Легкое шипение.

Вуд. А как чувствует себя министр?

Маннергейм. Плохо.

Вуд. А военный министр?

Маннергейм. Тоже неважно. Государственного секретаря по делам Венеры во время старта хватил удар.

Вуд. Очень жаль. В таком он состоянии?

Маннергейм. В безнадежном.

Вуд. Что со мной?

Маннергейм. Белок.

Вуд. Со мной случается.

Маннергейм. Упало кровяное давление.

Вуд. Ничего не поделаешь.

Маннергейм. Повышенная температура.

Вуд. Это от досады, Маннергейм.

Маннергейм. Ваше превосходительство, пришел военный министр.

Вуд. Присаживайтесь на мою койку, министр.

Военный министр. Спасибо. Я постою. Сначала мы вели переговоры с убийцей и коммунистическим ублюдком, потом возвели в ранг главы государства уличную девку. Интересно, с кем мы сядем за стол переговоров следующий раз? Вероятно, с каким-нибудь дворником или убийцей-садистом. Надо поискать других партнеров.

Вуд. Есть лишь отдельные суда, которые носятся где-то в океане. Нам их не отыскать.

Военный министр. А с помощью радио?

Вуд. Никто не отвечает.

Военный министр. Меня особенно возмущает, что нами просто никто не интересуется. Могли бы по крайней мере проявить любопытство.

Маннергейм. Ваше превосходительство, с вами хочет поговорить полковник Руа.

Молчание.

Вуд. Пожалуйста.

Молчание.

Руа. Ваше превосходительство.

Вуд (медленно). Слушаю вас, полковник Руа.

Руа. Вы знаете, зачем я пришел.

Вуд (нерешительно). Вы пришли напомнить мне о нашем разговоре.

Руа. Так точно, ваше превосходительство.

Вуд. Сколько… зарядов у нас на борту?

Руа. Десять.

Молчание.

Вуд. По распоряжению президента Объединенных Свободных Штатов?

Руа. По распоряжению президента.

Молчание.

Военный министр. Я знаю, это не очень приятно. Особенно после того, как вы, Вуд, постоянно распространялись о высоких материях. Надо просто послать одного из государственных секретарей и объявить этим людям ультиматум…

Молчание.

Вуд. К ним пойду я. Вместе с Маннергеймом.

Маннергейм. Десятая запись. Его превосходительство и меня глухонемой супруг… э… проститутки привел в столовую санитарного судна. В полутьме мокрой каюты нас ожидал тощий человек лет шестидесяти.

Бонштеттен. Мне нелегко приветствовать тебя, Вуд. Ты прибыл с печальной миссией.

Вуд. Ты…

Бонштеттен. Мы с тобой учились в Оксфорде и Гейдельберге.

Вуд. Ты изменился.

Бонштеттен. Не без этого.

Вуд. Мы вместе читали Платона и Канта.

Бонштеттен. Было дело.

Вуд. Я должен был бы догадаться, что за всем этим стоишь ты.

Бонштеттен. Да ни за чем я не стою.

Вуд. Ты был нашим комиссаром и мог подчинить себе Венеру.

Бонштеттен. Чепуха. Я стал врачом, и в этот час я свободен от работы. Теперь я полномочный представитель и буду вести с вами переговоры.

Вуд. А русский комиссар?

Бонштеттен. Охотится на китов. У тебя есть сигареты?

Вуд. Возьми у Маннергейма.

Бонштеттен. Я не курил уже десять лет. Надо попробовать.

Маннергейм. Огоньку?

Бонштеттен. Спасибо.

Вуд. Итак, тебе все известно?

Бонштеттен. Разумеется. Ирена обо всем мне рассказала. Очень мило с вашей стороны провозгласить ее главой государства. Теперь мы зовем ее только «ваше превосходительство».

Вуд. Вы сообщили остальным?

Бонштеттен. Мы спросили по радио, хочет ли кто-нибудь возвратиться на Землю.

Вуд. И каков ответ?

Бонштеттен. Желающих не было.

Молчание.

Вуд. Я устал, Бонштеттен. Разреши я присяду.

Бонштеттен. Видно, у тебя белок в крови и температура повышена. На первых порах мы тоже прошли через это.

Молчание.

Вуд. Значит, никто не хочет возвращаться?

Бонштеттен. Никто.

Вуд. Ничего не понимаю.

Бонштеттен. Ты прибыл с Земли. Поэтому и не понимаешь.

Вуд. Но ведь все вы земляне.

Бонштеттен. Мы об этом забыли.

Вуд. Но здесь же невозможно жить!

Бонштеттен. Мы живем.

Вуд. Должно быть, у вас ужасная жизнь.

Бонштеттен. Настоящая жизнь.

Вуд. Что ты имеешь в виду?

Бонштеттен. Кем бы я был на Земле, Вуд? Дипломатом. Ирена была бы проституткой. Еще кто-то — преступником, а кто-то — идеалистом, преследуемым государственной системой.

Молчание.

Вуд. А здесь?

Бонштеттен. Как видишь, я стал врачом.

Вуд. И оперируешь без наркоза.

Бонштеттен. От сигареты я уже не получаю удовольствия. В этом влажном воздухе она отсырела и только тлеет.

Молчание.

Вуд. Я хочу пить.

Бонштеттен. Вот возьми, кипяченая вода.

Вуд. От проклятого лимонно-желтого света в люках, от вонючего пара вместо воздуха меня мутит.

Бонштеттен. Воздух тут всегда одинаков, а свет меняется. То лимонно-желтый, то серебристый, то песчанокрасный.

Вуд. Я знаю.

Бонштеттен. Мы все делаем сами. Инструменты, одежду, суда, радиопередатчики, оружие для охоты на огромных животных. Нам недостает всего. Опыта. Знаний. Привычек. Твердой почвы под ногами — она все время меняется. Нет медикаментов. Здешние растения мы знаем плохо, плоды большей частью ядовиты. Даже к воде привыкаешь с трудом.

Вуд. Вода отвратительная на вкус.

Бонштеттен. Но пить можно.

Молчание.

Вуд. На что вы променяли нашу милую Землю? На океаны, затянутые клубами пара. На горящие континенты. На горячий песок пустынь. На бушующее небо. И к какому же выводу вы пришли?

Бонштеттен. Человек — божественное создание, а его жизнь — великое благо.

Вуд. Смешно. К этому выводу мы на Земле пришли уже давно.

Бонштеттен. И что же? Живете в согласии с ним?

Молчание.

Вуд. А вы?

Бонштеттен. Венера вынуждает нас жить в согласии с нашими принципами. В этом наше отличие от землян. Если мы не будем помогать друг другу, мы погибнем.

Вуд. И поэтому ты не захотел возвратиться?

Бонштеттен. Да, поэтому.

Вуд. Ты предал Землю.

Бонштеттен. Я дезертировал.

Вуд. В ад, принимаемый за рай.

Бонштеттен. Пожелай мы вернуться — и нам пришлось бы убивать, ибо помогать у вас значит убивать. А мы больше не можем убивать.

Молчание.

Вуд. Проявим благоразумие. Вам тоже угрожает опасность. Победив нас, русские доберутся и до вас.

Бонштеттен. Нам нечего бояться.

Вуд. Вы неверно оцениваете политическую ситуацию.

Бонштеттен. Ты забываешь, что мы — штрафная колония всей Земли. Человечество намерено воевать за свои благоустроенные квартиры и за доходные земельные участки, а не за эту межпланетарную свалку. Нами никто не интересуется. Вам мы понадобились только как пушечное мясо в предстоящей войне. Кончится война — и надобность в нас отпадет. Вы можете ссылать нас сюда, но не можете вынудить к возвращению. Вы не властны над нами. Вы лишили нас статуса человечества. Но Венера еще страшнее, чем вы. Всякий, кто вступает на нее, подпадает под действие ее законов независимо от того, в каком качестве он здесь оказывается. Ему предоставляется только одна свобода — свобода Венеры.