Стратагемы заговорщика (СИ) - Тимофей Щербинин

недрах земли два сердца,

И биение их затихает, но эхо его

Предвестником безумия звучит в умах способных мыслить

И в сердцах ведомых чувствами.

Тогда бей без жалости, и это и будет жалостью

К тем, кто, обезумев от зова чудовищ,

Стремится вернуть их к жизни, и к тем, несомненно,

Кто надеется на тебя, страшась возвращения

Странников пустоты.

Слова мастера-факельщика лились подобно реке, прокладывая новое русло в картине мира юного стража, но не переворачивая её. О чём-то он давно догадывался, что-то слышал краем уха. Теперь эти разрозненные кусочки мозаики стали на свои места. Осталось лишь сделать выводы и шагнуть — вперёд или назад. Но для этого он всё ещё знал недостаточно.

— Значит, это правда, — тихо сказал Холом. — То, что написано в "Следах на снегу". Мы враждуем с приверженцами обоих богов. Пророками, увенчанными и янтарём, и аквамарином.

— Верно, — склонил голову посол. — Но сложилось так, что слуги Дракона призвали нас на помощь в трудную минуту и сделали своими союзниками. Поэтому со жрецами Безликого мы враждовали открыто, а слуг Дракона тайно увлекали прочь от древних и тёмных ритуалов, стараясь заменить их дисциплиной ума и надёжными знаниями о мире.

— Неполными знаниями.

— Наша беда и боль. Скажи меньше, и оставишь их беззащитными. Скажи больше, и любопытство погубит их. Мы постоянно ищем тех, кто достоин знать. Теперь ты принадлежишь к их числу.

— Вы говорите "мы враждовали". Что изменилось?

— Это очевидно. Последователей Безликого почти не осталось, последних объединил и разгромил твой отец. Но пока наше внимание было занято ими, слуги Дракона крепли, раскидывали сети, растравляли в людях тоску по старым временам. Теперь они — наш главный противник.

Холом вновь вспомнил таинственного "вербовщика", передавшего человеку отца драконий амулет. Хотя Ринчен говорил об искателях сокровищ и контрабандистах, чешуйка Дракона была слишком искусно обработана. Она выглядела не грубой поделкой, а драгоценной реликвией, достойной хранилищ священного города.

— Речь идёт о бунтовской секте, или эти люди действуют по благословению наставников Баянгола? — уточнил он.

— Наставники Баянгола хитры, — вздохнул мастер Дэндэв. — Они почти одурачили нас сладкими речами, внедряя в Орден шпионов. Но больше нельзя отрицать очевидное. Баянгол стал язвой, которую можно только вырезать. Его жрецы почти готовы выступить, подняв на знамёна властолюбие Прозорливого. Но мы тоже не сидели сложа руки. Работа твоего отца, все эти планы внутри планов — это острый нож, направленный в сердце священного города. Но клинок оказался тронут ржавчиной.

— Мягко сказано, — поморщился Холом. — Предатель в самом сердце острова Гэрэл! И, судя по вашей реакции, этот случай не первый? Что означают пустая одежда и серебряные капли вокруг?

— Не первый, — подтвердил Дэндэв. — Старший факельщик в Нарыне, предыдущий наставник Улюнского святилища, третий гранильщик баянгольского сургуля, старший служитель библиотеки Звёздного Купола в Толоне. Все они исчезли, оставив одежду, покрытую серебристыми пятнами. Каждый из них перед исчезновением совершил неожиданный поступок, повредивший нашим планам. Этими исчезновениями, как положено ему по должности, занимался мастер-книгохранитель. Ты осматривал его кабинет. Можешь вспомнить что-то необычное?

— Нет, — устало покачал головой страж. — Ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Но книгохранитель был человеком глубоких и разносторонних знаний. Ему ничего не стоило так зашифровать свои тайны, что я не понял бы, на что смотрю. Не говоря уже о том, что меня мучила бессонница, а другие братья не захотели помочь, — он бросил укоризненный взгляд на Ринчена.

— Жаль, что я торопил твоего отца с отбытием на Собор, — проворчал Дэндэв. — Они с книгохранителем были довольно дружны и обменивались письмами. Возможно, Улан Баир смог бы рассказать нам больше.

Сердце Холома болезненно сжалось. Уже второй раз, распутывая клубок заговоров и преступлений, он натыкался на нить, ведущую к его отцу. Неужели злая судьба всё-таки сведёт их на поле боя? Или, быть может, за действиями Баира стоит идея ещё более величественная, чем та, которую открыл юному стражу мастер-факельщик?

— Возможно, у нас дома найдутся письма, проливающие свет на это дело, — с затаённой грустью сказал Холом. — Если же нет, я прошу разрешения отправиться за отцом в Баянгол и расспросить его. По пути я мог бы также выяснить подробности исчезновения улюнского наставника.

Мастер Дэндэв склонил голову и снял с пояса серебряную пластину-оберег.

— С моим благословением, действуй. Брат Ринчен последует за тобой и поможет словом и делом.

Холом поклонился и хотел уже уйти, но любопытство пересилило вежливость.

— Наставник, чего, всё-таки, хотела добиться колдунья на острове? Кроме гибели капитула?

Факельщик угрюмо промолчал, но посол одобрительно улыбнулся.

— Мы полагаем, что она собиралась превратиться в Проводника.

Юный страж склонил голову, не ожидая пояснений, но хамелеон продолжил:

— У каждого живого камня, будь то шерсть Безликого или чешуя Дракона, есть свой радиус действия. За его пределами природа ведёт себя непредсказуемо, а у вашего вида мутится рассудок. Поэтому, чтобы привести людей отсюда в Фэнбию, Дар Алам или Страну Огней, необходим Проводник. Тот, кто слышит зов камней даже на большом расстоянии. Когда глубинный страж уничтожил флот фэнбийцев у Черепашьих островов, это был тяжёлый удар для слуг Безликого. Потеря ещё одного Проводника, возможно, заставит их отступиться и направить свои усилия на какие-то другие земли. Эту битву мы — и вы — выиграли.

Холом жадно впитывал имена дальних стран, о которых до сих пор даже не слышал. Ответ на один вопрос порождал тысячу других, но страж понимал, что у щедрости посла есть предел. Оставалось только делать выводы из обрывков сведений и оговорок. "У вашего вида мутится рассудок" — вот почему пропадали корабли. У хамелеонов, как видно, не мутится, и потому они уверенно держат торговую монополию и намерены держать её впредь, помогая Ордену уничтожать колдунов, которые могли бы стать Проводниками. Да, эту битву хамелеоны выиграли. Что же до людей, в этому Холом уже не был так уверен.

* * *

Илана с сомнением слушала песнь разведчика. После нападения хамелеонов она даже в самой обычной ситуации старалась разглядеть возможность для западни, а здесь это слово напрашивалось само собой. По словам воодушевлённого воина, Могойтин как спелый плод только и ждал, чтобы его сорвали. Наставник городского святилища уплыл на Собор, забрав с собой большую часть стражи. Вслед за ним два дня назад отправился управляющий "Медовой Лозы". В городе осталось не больше десятка стражников и примерно столько же охранников компании. Против трёхсот умелых бойцов у них не было ни единого шанса, но не стражники беспокоили Илану. Могойтин имел собственное святилище и собственного Стража, а, значит, и птичник с почтовыми