Рифмовщик - Влад Стифин

так тюрю, — и обмакнул кусок хлеба в похлебку.

Остальные присоединились к нему. Хлебали тюрю из общей миски молча, как положено, соблюдая очередь.

— Завтра печку протопим, полевку сделаю. Хотите полевку? — спросила тетка.

— Хотим, — за всех ответил дед.

— За дровами-то, поди, далеко нынче бегать? — спросил дед, утирая рот холщовой тряпкой.

— Далеко, дедушка, аж за выселки вчера бегала. Хворост и сучья в округе почти все подобрала.

— А в выселках чай живет кто? — снова спросил дед.

— Да никогошеньки там не осталось, — ответила она. — Я хотела плетень на дрова забрать, да жалко разорять. Вдруг кто вернется.

— Да уж, кто же вернется, — возразила тетка. — Уже два лета, как никого там нет. Надо бы и плетень ихний разобрать. В зиму-то дрова ой как нужны!

— Вот завтра и наладимся туда, — предложил дед.

— Куда уж тебе с клюкой? Без тебя сходим, пока огород не зарос, — ответила тетка. — Эх, была бы лошадь — много бы припасли дров.

— А что же, телегу на дрова не пустить? — спросил дед. — Стоит под навесом без дела.

— А ну как кто из наших вернется хозяйство налаживать? — всплеснула руками тетка. — Что ж ты, дед, всё разорить хочешь?

— Я-то что же? — смиренно ответил дед. — Пусть стоит. А вот разоритель — не я. Совсем не я.

Она встала и убрала со стола. Тетка, подперев подбородок о ладонь, долго смотрела в окно, где вечерние сумерки постепенно сгущались и ночь неумолимо надвигалась на хутор.

Дед заерзал на старой лавке и устремил взгляд в угол — на сундук, где лежала стопка лозунгов.

— Вижу, опять охота тебе умыкнуть несколько бумажек, — отреагировала тетка на порыв деда. — Проводник строго велел: бумажки не трогать, а читать их каждый день. А ты, дед, норовишь их на самокрутки пустить.

— Так бумажка-то для этого как хороша! Тонкая, мягкая — как раз для курева годится. А этот проводник через месяц новой нанесет.

— Не через месяц, а завтра должон появиться, — ответила тетка. — Ну, как проверит, все ли листики на месте?

— Не проверял же раньше, — не сдавался дед.

— Да уж бери, курилка, — махнула рукой тетка. — Авось пронесет.

Дед поднялся, кряхтя, добрался до сундука, долго шелестел листочками, словно выбирал самые лучшие, взял один. Бормоча себе под нос, почитал текст и не спеша вернулся на место. Он долго и тщательно крутил самокрутку. За окном потемнело так сильно, что в доме стало неуютно, силуэты сидящих были едва различимы.

— Зажги-ка, дочка, лампу, а то и самокрутку не раскурить, — предложил дед.

Она зажгла светильник — слабенький огонек осветил стол и сидящих за ним.

— Масло тоже надобно беречь. Когда еще пойдем в маркет? Да и брать-то там нечего. Хлеб у нас, слава богу, свой. Силы будут — как-нибудь осенью жатву осилим.

— Осилим, — согласился дед, попыхивая самокруткой.

Дед, как всегда, закашлялся, долго не мог остановиться, и она вспомнила, как прошлой осенью он сильно разболелся. Тетка лечила его разными травами. Зарезали последнюю курицу и поили деда отваром, кормили курятиной. Дед поправился только к самым морозам.

— Пора бы на боковую, — сказала тетка и, подавив зевоту, встала из-за стола.

Дед аккуратно погасил самокрутку о консервную крышку и согласился:

— Да уж пора. Вона темень какая за окном.

Она проводила деда к себе в дом. Устроила ему постель и уложила спать. Хутор затих. Собака, свернувшись калачиком, устроилась на крыльце. Звездное небо сияло. Она минут пять с чувством какого-то тихого восторга смотрела вверх и думала:

«Боже мой, какая красота! И это будет всегда. Даже тогда, когда не будет нас. Не будет проводника с пустыми глазами и не будет никаких лозунгов!»

Рано утром появился проводник. Его темный костюм был тщательно выглажен. Стрелки на брюках ровными линиями уходили вниз и упирались в блестящие черные ботинки. Пустые глаза проводника смотрели на нее.

Вставая, она заметила, что сегодня ожидается яркая, хорошая погода. Туман белой пеленой окутал хутор. На востоке зарделось красное солнце. Проводник протянул ей черный конверт и без выражения произнес:

— Вам следует прибыть на сборный пункт в соответствии с разнарядкой перемещения, — и добавил: — Прошу зафиксировать.

Проводник молча провернулся к ней спиной и энергично, почти не касаясь земли, зашагал со двора.

«Странно, — подумала она. — Почему он не оставляет следов?»

* * *

Она встала — пора было собираться в цех. Ливень на улице приутих. Только моросящий дождь уныло сыпал сверху, оставляя круги на воде.

Напарница встретила ее вопросом:

— Привет, как дела?

Она улыбнулась в ответ и молча встала к конвейеру.

— Опять проблемы? — переспросила напарница. — Что, он не пришел?

— Да так. Получила черный конверт, — ответила она.

— Тс-с, — зашипела напарница.

Инструктор появился у конвейера и наблюдал за движением деталей.

— Вот, собака, не уходит! — прошептала напарница, подхватывая очередную деталь.

Несколько минут они работали молча, искоса проглядывая на инструктора. Напарница неожиданно схватилась правой рукой за поясницу, согнулась и сильно заохала, как будто ее пронзила острая боль. Она испуганно бросилась к ней, пытаясь чем-то помочь, заглянула в глаза. Напарница незаметно подмигнула ей и прошептала:

— Останавливай конвейер.

Инструктор повернулся к ним лицом. Его пустые глаза не мигая смотрели на них.

— Вы прошли контроль, — то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес инструктор.

Напарница, не разгибаясь, ответила:

— Да, как всегда. Вроде отпускает.

— Я оформлю рапортичку, — равнодушно произнес инструктор и удалился в диспетчерскую.

Конвейер стоял. У них неожиданно образовалось свободное время. Напарница разогнулась и весело заметила:

— Вот и перерыв! А допманифестации не бойся и лозунги не учи. Там будет много народу. Открывай рот вслед за глашатаем — и всё будет в порядке.

— Может, хотя бы почитать? — неуверенно спросила она.

— Ну, почитай, — ответила напарница. — А лучше расскажи о нём. Какой он?

— Он обыкновенный. Просто красивый.

— Ого, обыкновенно-красивый! Что-то новенькое, — отреагировала напарница. — Нечасто встречаются обыкновенные и красивые.

— Ну, как тебе объяснить? — заторопилась она. — Высокий, светлый, умный.

— Ага, уже понятнее, — ответила напарница. — А как он сюда попал?

— Тоже по разнарядке, но только в другой квартал.

— И давно он здесь? — снова спросила напарница.

— Так же как и я — почти год, — ответила она.

Появился инструктор, молча включил конвейер и равнодушно произнес:

— Продолжайте работу.

— Собака! — совсем тихо, одними губами прошептала напарница и приняла очередную деталь.

* * *

— Как потанцевалось? — весело просил дедуля.

— Нормально, — ответил юноша.

— А как там наши соседи отплясались? — снова спросил дедуля.

— Отплясались, — ответила гламурная дама. — Подружка ему что-то шептала — в любви, наверное, объяснялась.

— Это очень хорошо, — обрадовался дедуля. — Объяснение в любви во время танца — это прекрасно!