Я убиваю - Джорджо Фалетти

Значит, решил Реми, можно действовать не так осторожно, как обычно. С другой стороны, если не пойдешь на вокзал, в поезд не сядешь, как любил повторять его хозяин, бородач месье Катрамбон.

Реми глубоко вздохнул и решил, что пора. Нацелил переднее колесо на поребрик и, приподняв руль, помог мотоциклу преодолеть это препятствие.

И поехал по тротуару за своей жертвой, которая как раз в этот момент выбросила окурок. Нужно было спешить, а не то человек переложит чемоданчик в другую руку. Реми резко прибавил скорость и вплотную подъехал к жертве сзади. Услышав шум двигателя, человек невольно обернулся. Кулак Реми пришелся в левую скулу, где-то между носом и ртом.

Бедняка, наверно, скорее от удивления, нежели от удара, упал, но чемоданчика из рук не выпустил. Реми остановил мотоцикл и быстро, словно кот, соскочил с него. Свой мотоцикл он уже давно переделал так, чтобы при отпускании подпорки двигатель не выключался, а работал по-прежнему.

Реми приблизился к лежавшему на земле человеку, держа левую руку в кармане и слегка оттопыривая куртку.

– Не двигаться, или ты покойник.

Он опустился рядом с жертвой, залез во внутренний карман его пиджака и достал нетронутую пачку банкнот. Он действовал довольно грубо, так что подкладка порвалась. Даже не взглянув на деньги, он сунул их в свою куртку. Затем встал и протянул руку человеку, лежавшему на земле.

– Отдай чемодан.

У этого тощего типа и без того был болезненный вид, а теперь, с окровавленным носом, казалось, он уже совсем готов отдать богу душу. Кто бы мог подумал, что он способен оказать сопротивление?

Все произошло так быстро, что Лоран даже не успел ничего понять. Но когда до него дошло, наконец, что этот тип в кожаной куртке грабит его, он вскочил на ноги и ударил негодяя чемоданом по шлему.

Реми подумал, что у него не все дома. Это была всего лишь непроизвольная реакция, а не попытка защититься. Паника – и ничего больше. Если бы вместо удара по шлему, отчего Реми лишь слегка покачнулся, Лоран с такой же силой ударил бы ему между ног, то наверняка раздавил бы Реми яйца.

Реми был сильным парнем, куда сильнее своей жертвы. Он снова ударил человека в лицо. Услышал, как хрустнул зуб. Не будь у Реми защитных перчаток, он сам поранился бы.

Поблизости, к счастью, не было пешеходов, но навстречу проехала машина. Кто-то из пассажиров обернулся в окошке. Если он понял, что происходит, то может сообщить полицейским на площади Казино. Дело могло принять плохой оборот. Надо сматываться.

«Клиент» между тем крепко держал свой чемоданчик. Но удары основательно подкосили его, из носа вовсю текла кровь, заливая пиджак и рубашку, а в глазах стояли слезы от боли и ярости.

Реми схватил чемоданчик за ручку и рванул со всей силой, но так и не смог отнять. Задерживаться, однако, было уже опасно; он повернулся и направился к мотоциклу. И тут его жертва нашла силы – возможно, от отчаяния – наброситься на Реми сзади, схватить за шею и повиснуть не нем.

Реми попытался сбросить человека, но не сумел.

Тогда он изо всей силы ударил его локтем в живот. Почувствовав, как рука утонула в чем-то мягком, а висевший на нем человек шумно засипел, Реми подумал, что такой звук бывает, когда лопается воздушный шарик.

Когда тяжесть спала с его плеч, он обернулся и увидел, что человек сложился пополам, держась обеими руками за живот. И тогда Реми даже не ударил, нет, просто слегка двинул его ногой в плечо.

Человек навзничь опрокинулся с тротуара на проезжую часть – и угодил прямо под колеса огромного темного лимузина, неспешно катившего по авеню Остенде.

Лорана Бедона отбросило на другую сторону дороги с перебитым тазом и сломанной ногой. Голова его ударилась о каменный поребрик тротуара.

Он умер мгновенно.

Он не услышал шума мотоцикла, уносившегося на бешеной скорости, истеричного крика женщины, визга тормозов другой машины, резко остановившейся, чтобы не наехать на бездыханное тело, лежащее на дороге в луже крови, которая медленно растекалась по асфальту.

Случай, одинаково насмехающийся как над живыми, так и над мертвыми, поднял внезапный порыв ветра. Тот принес и жалостливо опустил на лицо Лорана газетный лист, как бы желая скрыть от окружающих ужас его смерти. По иронии судьбы, именно в этот вечер, когда Лоран Бедон наконец ощутил себя человеком, на его безжизненное лицо легло лицо Жан-Лу, изображенное в натуральную величину на первой полосе «Нис Матэн».

Ниже чернел заголовок, подчеркнутый красной линией.

Он гласил:

Настоящее лицо Никто.

51

Фрэнк уныло посмотрел на пачку телеграмм, лежавших на письменном столе в кабинете, где раньше работал Никола Юло. Находясь тут, он не мог так или иначе не ощущать присутствия друга, ему все время казалось, будто стоит лишь обернуться, и он увидит его стоящим у окна.

Фрэнк подержал пачку в руках, прокрутив ее, словно колоду карт. Потом все же быстро просмотрел одну за другой телеграммы, но не нашел ничего существенного.

Суть в том, что они по-прежнему сидели по уши в дерьме.

Прошло первое радостное возбуждение, когда выяснилось, кто же такой Никто, и больше ничего не изменилось. Даже через двое суток, зная, кто он, они, при всех усилиях, так и не смогли обнаружить, где он скрывается.

По его следам было направлено столько сил, что и не припомнить что-либо подобное прежде. Полиции всех пограничных стран были подняты по тревоге, работали все секретные службы, все специальные ведомства и особый отдел ФБР, занимавшимся крупными уголовными преступлениями. В Европе не было полицейского, у которого не имелось бы на руках целой серии фотоснимков Жан-Лу – и обычных, и преобразованных с помощью компьютера на случай, если тот изменит свою внешность… На дорогах, в портах и аэропортах – общественных и частных – были установлены контрольные посты. Не было ни одной машины, ни одного самолета, ни одного судна, пассажиры которых не проходили бы самой тщательной проверки.

Вся Южная Европа была обследована пядь за пядью. В поисках использовались все известные средства охоты на человека. Для поимки преступника, который произвел такое сенсационное впечатление, требовалась и столь же впечатляющая демонстрация сил. И тут стало ясно, как велико на самом деле значение Княжества Монако. Кто-то, возможно, и считал его опереточным государством, но суждение это было сколь поспешным, столь же и ошибочным.

И все же они до сих сидели с пустыми руками.

Жан-Лу Вердье, или как там еще зовут этого дьявола, словно улетучился. Как ни парадоксально, но это в какой-то мере оправдывало полицию Монте-Карло. Если этот человек мог держать всех под угрозой, если до сих пор никто не сумел надеть ему на запястья пару браслетов, это означало, что они имеют дело с человеком, интеллект которого намного выше среднего. Отдельные неудачи до сих пор так или иначе были оправданы. Принцип «на миру и смерть красна» можно было с немалой долей убедительности применить и к этой коллективной облаве. Фрэнк подумал, что еще немного, и отчаяние вынудит их обратиться даже к медиуму, лишь бы получить хоть какой-то результат.

Дом, где жил Жан-Лу, там наверху, в Босолей, был практически перевернут сверху донизу и тщательно обыскан, но так и не дал ни единой, даже крохотной зацепки.

Удалось узнать кое-что о его прошлом, продолжив расследование Юло, – благодаря номеру телефона, который Морелли раздобыл по его просьбе. Сторож на кладбище в Кассисе подтвердил, что разговаривал с Никола о поместье «Терпение» и о том, что в нем произошло. Они поняли, что вероятно, именно там, на кладбище, комиссара нашел и похитил убийца.

С помощью французской полиции выясняли, кто такой Марсель Легран, пока не уткнулись в глухую стену. Легран в прошлом был сотрудником секретных служб, и на его досье стоял штамп «особо секретно». Фрэнк невольно подумал, что французские спецслужбы расстаются со своими секретами не так легко, как Пьеро.

Им удалось узнать лишь, что в какой-то момент Легран ушел в отставку и уехал в Прованс, где замкнулся в полном уединении. Были пущены в ход сложнейшие дипломатические приемы и задействованы секретные государственные службы, чтобы обойти кое-какие препятствия и разрушить кое-какие стены. Но если Легран представлял для кого-то скелет в шкафу, то было бесполезно убеждать этого «кого-то» открыть шкаф.

С другой стороны, ничем нельзя было пренебрегать, касалось ли это прошлого или настоящего. Оставаясь на свободе, Никто представлял смертельную опасность для любого, кто соприкоснется с ним.

Сначала он убивал в пылу своего безумия, но при этом следовал неким четким схемам. Теперь же он воевал, чтобы выжить, и любой человек был для него врагом. Легкость, с какой он избавился от трех агентов в своем доме, многое говорила о его возможностях. Это был не просто безобидный диджей с радио, красавец парень, привыкший выдавать в эфир музыку и отвечать на вопросы слушателей. При необходимости он превращался в первоклассного воина. Трупы трех агентов полиции, отлично подготовленных бойцов, убедительно подтверждали это.