Я убиваю - Джорджо Фалетти

– Попробуй позвонить агентам, – сказал он Морелли.

Ронкай между тем направился к ним. Фрэнк увидел, что из машины начальника полиции вышел доктор Клюни. Ронкай, между прочим, был не таким уж неискушенным, каким казался порой. В случае захвата заложников, присутствие доктора было бы весьма кстати.

Пока Морелли пытался вызвонить агентов, Ронкай подошел к ним.

– Что будем делать?

– Они не отвечают, это плохой знак. Я в такой ситуации запустил бы группу захвата, – сказал Фрэнк.

Ронкай кивнул руководителю группы захвата, ожидавшему распоряжения посредине дороги. Тот отдал команду, и далее все произошло молниеносно: группа мигом рассыпалась и исчезла буквально на глазах.

Какой-то человек в штатском, довольно молодой, но лысоватый, развинченной походкой баскетболиста вышел из полицейской машины, приехавшей из Ментона, и подошел к ним. Фрэнку показалось, будто он где-то уже видел его – в толпе, на похоронах Никола. Тот протянул ему руку.

– Здравствуйте. Я комиссар Робер из отдела по расследованию убийств в Ментоне.

Они обменялись рукопожатием, и Фрэнк все старался припомнить, где же он слышал это имя. Наконец, вспомнил – это был тот полицейский, с которым Никола разговаривал вечером накануне убийства Роби Стриккера и Григория Яцимина. Он отправился тогда проверять звонок, оказавшийся ложным.

– Что случилось? Все в порядке? – спросил Робер, глядя на крышу дома, видневшуюся из-за кипарисов.

Фрэнк вспомнил заплаканное лицо Пьеро и подумал о детском сознании этого ребенка, который сначала помог им, а потом разом уничтожил все, что они выстроили с таким трудом, ценой человеческих жизней. Фрэнку хотелось завопить и солгать, но он заставил себя сказать правду и сдержаться.

– Боюсь, что нет. К сожалению, подозреваемый был предупрежден, и фактор неожиданности пропал. В доме три агента, они не отвечают по рации, и нам неизвестно, что там происходит.

– Гм, дела плохи. Однако трое против одного, мне кажется…

Робера прервал сигнал рации в руках Морелли. Инспектор сразу же ответил, подойдя ближе.

– Слушаю.

– Говорит Гавен. Мы в доме. Обыскали его сверху донизу. Теперь тут безопасно, а была настоящая бойня. Три мертвых агента, но кроме трупов, никто не обнаружен.

48

Зал, где проходила пресс-конференция, был переполнен. В ожидании огромного множества журналистов она проводилась в Аудиториуме – в зале Конгресс-центра, а не в управлении полиции на рю Нотари, где не было подходящего помещения, чтобы вместить столько народу.

За длинным столом, накрытым зеленым сукном, сидели у микрофонов Дюран, Ронкай, доктор Клюни и Фрэнк. Таким образом, были представлены все структуры, занятые расследованием. Перед ними на пластиковых стульях теснились представители средств информации: печатных изданий, радио и телевидения.

Фрэнк находил смешным этот спектакль, но престиж Княжества Монако и Соединенных Штатов Америки, которые он представлял как агент ФБР, был превыше всего.

Неважно, что Никто, сиречь Жан-Лу Вердье, оставался птицей в лесу. Неважно, что войдя на его виллу вслед за группой захвата, они нашли ее пустой, а Сореля – зарезанным, подобно жертвенному агнцу. Другие двое, Гамбетта и Меген, были убиты из пистолета – того же самого, из которого был застрелен Григорий Яцимин.

Ubi major, minor cessat.[71]

Некоторые деликатные подробности оставались скрытыми за предусмотрительной ширмой, именуемой «тайна следствия». Успех, однако, раздували – выяснение личности убийцы, блестящая совместная операция полиции Княжества и ФБР, дьявольская хитрость преступника, который не смог противостоять опыту и непреклонной решимости полицейских, и так далее, и так далее, и так далее…

Бесчисленные «и так далее» маскировали бегство убийцы, вызванное непредвиденными событиями. И все же арест этого человека, ответственного за чудовищные убийства, ожидался с минуты на минуту. Полиция всей Европы была начеку.

Фрэнк восхитился мастерством, с каким Ронкай и Дюран умели выпутываться из паутины вопросов, красуясь, когда можно, в лучах прожекторов и ловко лавируя, если кто-то вынуждал их отодвинуться в тень.

Никто из них ни словом не упомянул комиссара Никола Юло. Фрэнку вспомнились фотографии с места аварии: перевернутая машина, тело друга на руле, его несчастное лицо анфан-террибля, залитое кровью. Фрэнк сунул руку в карман пиджака и сжал листок, лежавший там. Обследуя пядь за пядью дом Жан-Лу в поисках хоть какого-то следа, чтобы понять, как и куда он мог бежать, Фрэнк обнаружил штрафную квитанцию за превышение скорости, выданную дорожной полицией. Номерной знак принадлежал машине, взятой напрокат в фирме «Авис». Дата – день смерти Никола, а место нарушения находилось недалеко от места катастрофы.

Фрэнк понял, как действовал Жан-Лу. Секрет, который Фрэнк доверил Пьеро, как почетному полицейскому, по мнению Мальчика дождя, очевидно, касался всех, кроме его большого друга Жан-Лу. Поэтому именно ему и только ему по иронии судьбы Пьеро сказал, что Фрэнк интересовался пластинкой некоего Роберта Фултона. Жан-Лу тотчас понял, какую допустил ошибку, и немедленно отправился следом за Никола, когда тот поехал выяснять, что стоит за этой пластинкой.

Фрэнк повторил шаг за шагом весь путь комиссара, и ему стало ясно, что тот раньше всех сумел узнать имя убийцы. И потому погиб.

Голос Ронкая отвлек его от этих размышлений.

– …поэтому я предоставил бы слово человеку, который сумел установить имя серийного убийцы, известного как Никто, специальному агенту ФБР Фрэнку Оттобре.

Не было аплодисментов, только густой лес поднятых рук. Ронкай указал на рыжего журналиста в первом ряду. Фрэнк узнал его и приготовился к расстрелу вопросами. Журналист поднялся и представился.

– Рене Колетти, «Франс суар». Агент Оттобре, вам удалось понять, зачем Жан-Лу снимал скальпы со своих жертв?

Фрэнк сдержал улыбку, думая о том, с каким удовольствием журналист обращается к самой сути проблемы.

Что ж, если таковы правила игры, то я тоже умею играть.

Фрэнк откинулся на спинку стула.

– Это вопрос, на который доктор Клюни сумеет ответить более профессионально, чем я. Однако могу сказать уже сейчас, что сегодня мы не в силах найти исчерпывающее объяснение характеру убийств. Как уже отметил начальник полиции Ронкай, многие детали расследования еще требуют проверки и составляют служебную тайну. И все же кое-что мы установили с определенностью и можем поделиться этим с вами.

Фрэнк сделал эффектную паузу и подумал, что доктор Клюни мог бы гордиться им.

– Прежде всего, бесспорные сведения получены в результате предварительной работы, проведенной комиссаром Никола Юло. Именно на них я опирался, когда выяснял личность Никто. Благодаря ошибке, допущенной преступником при убийстве Аллена Йосиды, комиссар сумел вплотную подойти к событиям, которые до сих пор оставались нераскрытыми. Они произошли много лет назад в Кассисе, в Провансе, где погибла целая семья. Тогда преступление было квалифицировано, как двойное убийство и самоубийство, но теперь оно будет основательно пересмотрено. Могу сказать вам, что у одной из жертв лицо тогда было изуродовано точно так же, как у жертв Никто.

Зал зашумел. Вскинулись новые руки. Молодая, бойкая журналистка вскочила раньше других.

– Лаура Шуберт, «Фигаро».

Фрэнк кивнул ей.

– Но разве комиссар Юло не был отстранен от расследования?

Краем глаза Фрэнк заметил, как Дюран и Ронкай выпрямились на своих стульях. Он улыбнулся девушке как человек, который намерен предложить другую, подлинную версию события.

Вот вам в задницу, засранцы!

– Это не совсем точно, мадемуазель. Это лишь вольная интерпретация прессы. Комиссар Юло отошел от расследования здесь, в Монте-Карло, чтобы незаметно заниматься другими уликами – теми, что были у него в руках и которые, по понятным причинам, не стали достоянием общественности. С болью должен сообщить вам, что, к сожалению, именно это расследование Юло послужило причиной его смерти. Она произошла не в результате дорожной аварии. Речь идет о бог знает каком по счету убийстве, совершенном Никто. Поняв, что его распознали, Никто вынужден был выйти из укрытия и защищаться. Повторяю, заслуга в идентификации преступника, совершившего все эти убийства, принадлежит в первую очередь комиссару Никола Юло, который заплатил за это собственной жизнью.

В зале поднялся гул. Версия трещала по всем швам, но впечатляла. Про такое можно было писать, и журналисты непременно подхватят эту новость. Именно это и нужно было Фрэнку. Дюран и Ронкай были потрясены, но сохраняли хорошую мину при плохой игре. Морелли, стоявший, сложив руки, у стены сбоку, показал Фрэнку из-под локтя кулак с поднятым кверху большим пальцем.

Поднялся журналист, говоривший по-французски с сильным итальянским акцентом.