Слой Ноль - Евгений Прошкин

– Привет, котик, – ответила она невозмутимо.

Мухин решил, что теперь настал и его черед, но, подумав, снова взял бутылку. Вторым быть не хотелось. Третьим – тем более.

– Откуда она здесь? – спросил он у Бориса.

– Я ее раньше всех вытащил.

– Да, она же первая умерла… Почему я ее сразу не увидел?

– А Петра в этом слое кто, по-твоему, разыскал? И Сапера тоже. Не могу же я разорваться…

В комнате появился Немаляев с перевязанной рукой, и Петр, отлепившись от Людмилы, пошел к нему навстречу. Вслед за Сан Санычем на пороге возник Шибанов, старательно вытирающий пальцы расшитым полотенцем. Сапер, закинув ногу на ногу, сидел в углу и меланхолично жевал кусок хлеба.

– Ну вот, снова вместе! – празднично объявил Борис.

Бурной реакции не последовало. Люди вяло обернулись в его сторону и вопросительно замолчали.

– Макарова Юры нет, – тихо сказал Немаляев.

– Макаров здесь, – возразил Виктор.

– И, по-моему, уже давно, – подал голос Шибанов. – Бизнес, во всяком случае, у него на подъеме.

– «Дело Врачей»? – спросил Борис. – Да, есть такая контора. И весьма сомнительная…

– Так это его фирма? – молвил из угла Сапер. – Ясно… Теперь мне все ясно.

– И люди тоже наверняка от него… – добавил Мухин.

– Какие еще люди?

– А вон те, – он показал большим пальцем за пустую раму. – Трупы. – И тот, кого ты называл «корешом», – сказал он Константину, – телохранитель наш ненаглядный…

– Да, – угрюмо подтвердил Шибанов. – Это моя вина.

– Старею, что ли?.. – сокрушенно произнес Немаляев. – Но ведь Макаров нам так помог… Все обеспечил – кормил, поил…

– Знание выше капитала, Сан Саныч, – ответил Борис. – А теперь мы ему не нужны. И более того – мы ему мешаем.

– Выходит, всю необходимую информацию он уже собрал, – заключил Шибанов.

– Ну и зачем? – спросил Ренат. – Что он с этой информацией делать будет? И что это вообще за информация?

– Не мы его содержали, а он нас, – сказал Константин. – Поэтому он знает, а мы – нет.

Где-то на дороге тявкнула сирена, и спустя несколько минут под окнами затормозил кортеж из полицейских «Мерседесов». Замыкали колонну два минивэна со словом «AMBULANCE», написанным на капоте задом-наперед, и пожарная машина, совершенно ненужная: пять «бээмвэшек» вокруг дома уже почти догорели.

– Сейчас начнется… – сказала Людмила. – Может, хоть автоматы спрятать?

Борис спокойно, но не без рисовки вытащил из кармана стопку удостоверений и кинул их на стол.

– Разбирайте. Стволы зарегистрированы.

– А мы у тебя тоже зарегистрированы? – поинтересовалась Люда.

– Естественно. Как личная охрана. Начальник у вас… – он иронически посмотрел на Шибанова. – Начальник у вас хороший, опытный.

– Я, вообще-то, игрушками торгую… – буркнул тот.

– Считай, это была легенда. По документам ты уже год возглавляешь сыскное агентство.

– Круто! – высказался Ренат. – На меня тоже ксива есть? И я с такой ксивой землю копал?!

– Привыкайте к новой жизни, мальчики и девочки…

– Да уж надоело! – пожаловался он. – Только и делаю, что привыкаю.

– К этому тоже пора привыкнуть, – сказал Борис, распахивая створки здоровенного бара.

Он выставил на стол высокие стаканы и достал несколько бутылок. Мухин нацелился было на «Хеннесси», но передумал и резким движением открыл литровый «Гордонс».

– С чего начал, тем и закончу, – пояснил он неизвестно для кого.

– Это редко когда удается, Витя, – заметила Люда.

Он машинально кивнул, а когда, наконец, уловил подтекст, было уже поздно: она отвернулась к Немаляеву. Мухину осталось только вздохнуть и выпить.

– А тост будет? – громко спросила она.

– За прекрасных дам, – скороговоркой бросил Ренат, поднимая стакан.

– Не-не-не! – запротестовал Борис. – Дама у нас в единственном числе, так что она прекрасна по определению. И пить за это глупо. Я предлагаю – за тех, кого с нами нет.

– То есть практически за нас, – печально сказал Мухин.

– Именно это я и имел в виду.

Виктор проглотил джин и неторопливо разгреб на столе пластиковые карточки. Выбрав свою, он вгляделся в свое же лицо. Фото Борис вставил из рекламы йогурта – в прошлом году по журналам кочевала дурацкая картинка, где Мухин ползет на четвереньках, а у него на спине сидят двое детей. В образе старшей дочери снималась какая-то молодая актриса из Чехии. Фотограф все время требовал, чтоб она устроилась ближе к голове – «дочка» ерзала Виктору по хребту, и он чувствовал, что она становится все теплее. После съемок они спали вместе. Через неделю она решила остаться в Москве насовсем. Через месяц ей под видом героина продали какую-то дрянь…

В удостоверении Мухин, понятно, оказался один – без детей, без йогурта и без высунутого языка. Художник поднял его в вертикальное положение, заменил фон, а ракурс «три четверти» превратил в полный анфас. Только глаза ему не тронул.

Виктор смотрел в объектив – кряхтя под фальшивыми детьми, стесняясь своего амплуа, размышляя о просроченных процентах за кредит и о том, куда бы отвезти раскочегаренную «дочурку».

В журнале это получилось так: папаша желает йогурта. Все лишнее осталось внутри, по ту сторону глаз. Потребителю это было не нужно.

Виктор повертел в руке карточку. Под фотографией стояла подпись:

«Мухин В.И.»

Прочие подробности его жизни вряд ли кого интересовали.

Глава 29

Федеральный Закон об эвтаназии вступил в силу только на прошлой неделе, а записаться на собеседование успело уже человек триста. Больше десяти тысяч, если умножить на тридцать семь филиалов. За каких-то пять дней работы.

Шибанов говорил, что Макаров арендовал часть брошенного завода… правда, это там, в том слое. Здесь-то брошенных заводов не было. Откуда им взяться, если их никто не бросал? Однако Юрик не ошибся: услуга под названием «Смерть» – с большой буквы, так это писали в рекламе – действительно имела успех.

Торжественное открытие первого филиала компании показывали сразу по трем каналам. Все было как положено: и ленточка, и музычка, и шарики с логотипом «ДВ». Выступал даже кто-то из мэрии. Градоначальник появляться на мероприятии поостерегся, прислал кого-то из заместителей, но это было фактически то же самое – знак официальной поддержки.

Представитель одной маленькой, но зловонной демократической партии очень складно растолковал смысл Конституции: оказывается, право на жизнь вовсе не влечет таковой обязанности и автоматически означает равноценное право на смерть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});