Небо моей молодости - Борис Смирнов

Говоря о традициях, я имею в виду личный пример командира, который особенно необходим в бою. В то же время у меня сложилось несколько отличное от принятого мнение по этому поводу. Я заметил, а точнее, каким-то внутренним чувством ощущал некоторую скованность в действиях моих ведомых летчиков, когда мы вылетали группой. Казалось, что в тех полетах противник для них дело второстепенное, главное - это уберечь меня, своего комдива. Несколько раз я пытался говорить по этому поводу, напоминал летчикам, что в любом боевом вылете за его исход отвечает в основном ведущий группы, но всякий раз мои бойцы отмалчивались, и только однажды командир эскадрильи капитан Петр Мошин откровенно признался:

- Товарищ командир дивизии, мы и так хорошо вас знаем, зачем нам нервы щекотать!

Мошин был прав. Все мои наблюдения сводились к тому, что летчики гораздо спокойнее летали со своими командирами звеньев и эскадрилий. Да что говорить! Вспомнил себя в должности командира эскадрильи - как однажды пришлось лететь вместе с главным советником по авиации республиканской армии в Испании сеньором Монте Негро. Ему вздумалось лететь на разведку, а я в тот раз думал только об одном - как бы его не сбили!..

И все-таки отказаться от боевой работы в небе, от схваток с врагом один на один я не мог.

Войска нашего фронта с боями продвигались к берегам Южного Буга. Так же, как и на Днепре, противник предпринимал все возможное, чтобы перебросить свои войска и закрепиться на противоположном берегу. Бомбардировочная и штурмовая авиация нашей воздушной армии громила скопища отступающих. Железнодорожные станции, шоссейные дороги, мосты и речные переправы, занятые фашистами, находились под контролем с воздуха. А в дополнение к наземным коммуникациям фашистское командование пыталось организовать и "воздушные мосты". Многие десятки транспортных самолетов были задействованы, но и это не помогло противнику. Двенадцать Ю-52 были сбиты в районе Южного Буга нашими летчиками Меренковым, Твердохлебовым, Посуйко, Гура, Барченковым.

В те дни особую активность проявляли немецкие разведчики ФВ-189. Эти двухфюзеляжные самолеты - их попросту называли "рамы" - обладали хорошей скоростью, а главное маневренностью, которая дозволяла им довольно легко уходить от преследования. Однако и "рамам" доставалось! Датируя свою очередную победу пятнадцатым марта, летчик Твердохлебов заметил такой разведчик, искусно маскирующийся в разрывах облаков. Как немец ни маневрировал, Твердохлебов поймал его и сбил. Еще одну такую "раму" в тот же день уничтожили Колдунов с Шамоновым.

Немало над Южным Бугом потрудились летчики полка майора Маркова. В районе Березнеговатое и Снигиревка наши опытные бойцы Лазовский, Сидоренко, Бень, Каравай, Костецкий и другие в очень сложных погодных условиях переключались на боевую работу парами, находили и уничтожали цели.

Штурмовики действовали вместе с нами. Очень ценили они помощь истребителей. Помню, часто бывали случаи, когда, выполняя полеты по оперативному плану 17-й воздушной армии, в нашу дивизию звонили с других аэродромов с просьбой о прикрытии, а то бывало и еще проще: приземлится штурмовик-делегат, объяснит свою задачу командиру полка, уточнит все - и вот в условленное время над аэродромом встречаются обе группы и летят на задание.

Понятно, истребители гордились таким доверием и старались высоко держать свою марку.

Как-то я заметил пилота с синяком под глазом. Спрашиваю:

- Где это вы споткнулись?

Летчик бойко отрапортовал, что так-де и было:

- Вчера, товарищ командир дивизии, после вылета вылезал из кабины, поскользнулся и упал.

- Вчера ваша эскадрилья не летала, - уточнил я.

Потерпевший растерялся, долго молчал, но пришлось сознаться:

- Простите, товарищ командир. Это меня воспитывал мой ведущий...

Оказалось все просто. Накануне в одном из воздушных боев, вместо того чтобы атаковать бомбардировщик, ведомый вильнул в сторону. После полета состоялся принципиальный разговор с "конкретной оценкой" его действий.

Узнав об этом происшествии, мой заместитель по политчасти подполковник Вьюгин схватился за голову: "Подумать только! В дивизии мордобой!" Пришлось успокаивать:

- Так уж и мордобой. Не коллективный же. Ну поговорили между собой мужики - пришли к правильному выводу.

Однако для того чтобы Вьюгин окончательно успокоился, того младшего лейтенанта пришлось перевести в другое звено. В дальнейшем молодой летчик действовал в боях по старому принципу: один за всех, все за одного.

Словно разлаженная механическая система, рассыпаясь, разваливаясь на ходу, фашистская армия переползала Южный Буг в надежде перевести дух на противоположном берегу. Передовые части 3-го Украинского фронта под ночным покровом одновременно с противником форсировали реку и укрепились севернее железнодорожной Станции Воскресенск. Эта большая районная станция с многими запасными путями была забита десятками эшелонов, которые немецкое командование пыталось растащить в разные стороны от ударов с воздуха. Но все их попытки оказались бесполезными. Наши бомбардировщики и штурмовики работали, словно хорошо отлаженный конвейер. И мы, истребители, им помогали.

В одном из боевых вылетов лейтенант Гура, возглавляя четверку "яков", заметил, что какому-то эшелону удалось выйти с запасного пути на открытую магистраль. Этот эшелон вырвался из огня и, набирая скорость, уходил из опасной зоны. Лейтенант Гура с первой атаки вывел из строя паровоз. Эшелон остановился. Тогда наши летчики перестроились в "цепочку" и с бреющего полета, один за другим, прострочили пулеметными очередями весь эшелон. Начали рваться боеприпасы, поднялась паника - задание было выполнено.

Лейтенант Гура привел своих ведомых на свой аэродром, но, приземляясь на подбитом самолете, лишился глаза. Через две недели летчик вернулся из полевого госпиталя с черной повязкой на лице - ни о каких тыловых частях и слушать не хотел.

Не менее важными целями в те дни были переправы противника через Южный Буг. Мне не раз доводилось видеть, как наши штурмовики обрабатывали переправу в районе Новой Одессы. Бомбы порой сбрасывали с вы-, соты не более тридцати метров, и случалось, что штурмовики возвращались на базы с пробоинами от осколков собственных бомб.. Можно представить, как точно ложились те бомбы по переправам противника!

Мы старались не отставать от своих товарищей по оружию. Полки дивизии первыми заняли одесский аэродромный узел. На свой риск сначала мы решили произвести посадку на одесском аэродроме тремя самолетами.

Это удалось. А затем с помощью минеров осмотрели весь аэродром. На нем стояли два транспортных немецких самолета и один грузоподъемный планер. Фашисты не успели перебросить их на свои запасные базы и даже уничтожить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});