Пощечина - Кристос Циолкас

— Я хочу купаться в море.

Адам был такой же, как Гектор. Что бы она сказала Адаму?

— Если хочешь поехать в Амед, организуй это. Организуй поездку — гостиницу, транспорт в аэропорт. Если позаботишься обо всем, я с радостью поеду куда угодно.

Он подозрительно глянул на нее:

— Точно?

— Точнее некуда.

— Не-а… — Он пренебрежительно фыркнул. — Потом начнешь предъявлять мне претензии.

Она резко повернулась на стуле:

— Не начну.

— Тебе не понравится номер, который я забронирую; найдешь, на что пожаловаться.

Она вновь повернулась к зеркалу:

— Пошел ты знаешь куда! Я тебе не нянька.

Она попала в цель, задела его за живое. Он умолк. Она закончила накладывать макияж и огляделась, ища свои туфли.

— Сэнди беременна.

Она не ответила, понимая, что они затронули опасную тему.

— Уже больше трех месяцев.

Пауза.

— Гарри мне сказал перед моим отъездом сюда.

Она была уверена, он умышленно сделал паузу между предложениями. Вот сволочь, играет с ней.

— Хорошая новость для Сэнди. — Через силу улыбнувшись, она направилась в ванную. — Я рада за нее.

— Но не за Гарри, верно? — буркнул он. Произнес это тихо, себе под нос, но она все равно услышала.

Почему его слова так жалят? Почему пробуждают в ней нелепую ревность? Да, она ревнует. Хочет, чтобы он сделал выбор между ней и своим кузеном. Кажется, чего проще? Ей нужно, чтобы он взял ее сторону. Она не будет думать об Арте: она заслуживает того, чтобы муж был ей предан. Гарри — вспыльчивый, жестокий человек.

Она сидела на унитазе и смотрела на небо. Она не знала, что она делает в ванной. Облака исчезли, на небе зажигались звезды. Ее нос улавливал пикантный пряный аромат индонезийской пищи.

Он постучал в дверь:

— Мне нужно одеться.

Он все еще был раздражен. Она встала, спустила воду и прошла мимо него, не сказав ни слова.

Если б можно было начать этот день сначала… Она проснулась бы раньше Гектора, предложила бы вместо долгой прогулки по жаре провести утро у бассейна. Но день начался как начался и, похоже, закончится так же скверно. С каждой минутой они злились друг на друга все сильнее и, к тому времени, как сели ужинать, уже слова не могли сказать без желания вцепиться друг другу в глотку. Он предложил, чтоб они выпили, а потом поужинали в шикарном на вид ресторане на территории индуистского храма, где столики окружал ров, в котором плавали огромные красивые кувшинки. Она с удовольствием бы села там, но все еще сердилась на него за то, что он отказался идти в «Ла Луна», и потому бросила отрывисто: «Нет, это слишком дорого». Он не ответил. Вместо этого стремительно пошел вперед, так что ей пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него. Молодой парень с угодливостью на лице шагнул им навстречу, предлагая подвезти. «Отвали», — рявкнул Гектор ему в лицо. Парень отпрянул от него, как от гадюки, как от самого дьявола. Айша была уверена, что причиной плохого настроения Гектора является его воздержание от курения. Что ж, она купит ему пачку сигарет. Засунет их ему в глотку. Пусть умрет молодым. Она желала ему смерти. Пытаясь угнаться за мужем, она споткнулась на разбитом тротуаре и чуть не подвернула ногу. Гектор даже шаг не замедлил. Нет, дело не только в курении, думала Айша, его чем-то не устраивает сам отдых. Последние три дня они ежеминутно находились вместе — такого не случалось уже многие годы. И опять она задалась вопросом: а нравится ли ей этот мужчина?

Внезапно Гектор свернул в наводненный туристами ярко освещенный ресторан. Четыре музыканта уныло наигрывали на инструментах оркестра гамелан[125] традиционную индонезийскую музыку, такую же раздражающую, как набившие оскомину записи, звучащие в торговых центрах. Заведение было ужасное, и Гектор, она знала, понимает это. Он специально привел ее сюда.

— Подойдет?

Ей хотелось его ударить.

Но она кивнула.

К ним подскочила официантка, юная балийка. Их усадили за столик. Девушка, нервничая, дала им меню. Гектор заказал пиво для них обоих. Официантка спросила, что они закажут из еды. Гектор шлепнул меню об стол. Дай нам выбрать, черт бы тебя побрал! Шокированная, смущенная девушка вытаращилась на него, потом, опустив голову, поклонилась. Айша не смела поднять на нее глаза.

— Ты что себе позволяешь? — упрекнула она мужа, когда официантка удалилась.

Гектор будто и не слышал ее, однако она увидела, что он краснеет. Значит, ему стыдно. Вот и хорошо. Когда официантка вернулась к ним с пивом, он извинился перед ней. Что, казалось, еще больше испугало девушку. «Терима касим, терима касим»[126], — повторял Гектор, пока официантка в конце концов не улыбнулась. Он тоже ей улыбнулся. Айше хотелось рассмеяться, в ее глазах он опять стал забавным и милым, но Гектор, в его нынешнем расположении духа, мог только превратно истолковать ее смех. Она не произнесет ни слова, пока он сам не заговорит. У нее стучало в голове, желудок, казалось, связало в узел. Она сомневалась, что сможет хоть что-то проглотить. Пиво было бодряще холодным, она с жадностью пила его.

— Думаю, тебе следует позвонить Сэнди и поздравить ее.

— Я пошлю открытку.

— Пошлю открытку, — передразнил он ее противным плаксивым тоном. Качая головой, она отвернулась от него. — Ты меня поражаешь.

— Что? — Она и вправду была удивлена. Что она такого сделала? Чего он от нее добивается?

— Я не хочу, чтобы ты посылала ей открытку. Ты должна ей позвонить. Должна поехать к ней и поздравить лично.

— Я не вижу проблемы в том, чтобы встретиться с Сэнди. Ты же знаешь.

— Да, ты только не можешь встречаться с моим кузеном.

Мой кузен, мой приятель, мой Гарри.

— Да, с Гарри встречаться для меня проблема.

— Разве нельзя просто простить его?

— За то, что он ударил сына моей лучшей подруги? В моем доме? Нет, я его не прощу.

— Мальчишка это заслужил.

— Хьюго — ребенок. А твой кузен вроде как взрослый человек.

— Твой кузен вроде как взрослый человек.

Опять этот глумливый тон. Айша наблюдала, как две пары нерешительно вошли в ресторан. Одна из женщин держала на руках младенца, один из мужчин держал за руку малыша. Откуда-то из глубины ресторана выскочила еще одна официантка. Впервые Айша обратила внимание на то, что творится вокруг нее. Она видела передвигающиеся по кухне фигуры, мерцание телевизионного экрана. Она знала, что муж не сводит с нее глаз, но не смотрела на него. Взяв бокал с пивом, она перехватила его взгляд, и он как с цепи сорвался:

— Это ужасный ребенок.

— Ему только-только исполнилось четыре. Как четырехлетний ребенок может быть ужасным?

— Он неуправляем, его не научили уважить других. Он — отвратительный ребенок уже сейчас, и вырастет из него гнида.

Она не поддастся на провокацию. Слово «гнида» он произнес ненавистным ей тоном — как ругательство, как оскорбление в ее адрес. Специально. Две пары, пришедшие в ресторан, оказались французами, и она отметила, что молодая официантка с легкостью переключилась на их родной язык.

— У Гарри, по крайней мере, хватило совести пойти и извиниться перед ними. — Гектор в изумлении покачал головой, навалился на стол всем телом. — Хотя это Рози должна была ползать перед ним на коленях, вымаливая прощение.

Айша почувствовала, что теряет самообладание. Он говорил точно как его мать. Это были слова Коулы, ее выражение лица, ее мнение.

— За что, интересно, Рози должна вымаливать у него прощение? Она просто защищает своего ребенка.

— Рози просто прикрывается Хьюго, чтобы не решать свои проблемы с Гэри. Потакает сыну так же, как она во всем потакает Гэри, отказываясь смотреть правде в лицо… что он конченый алкоголик, что он возомнил себя великим художником, хотя таланта у него ни капли… что он вообще не хотел иметь детей. — Гектор сделал глубокий вдох и продолжал, но уже более спокойным, взвешенным тоном: — Я не сомневаюсь, что Рози любит своего сына. Боже, Айша, я даже охотно верю, что и Гэри его любит. Но родители они ни к черту. Их сын — маленькое чудовище. Его никто не любит. Наши с тобой дети на дух его не выносят. Это тебе о чем-нибудь говорит?

Айша молчала. Ее переполняла жалость к Хьюго. Она видела, как озадачен и обижен он бывал при столкновении с окружающим миром. Он никак не мог понять, почему он не находится в центре внимания, когда отходит от матери. Но он научится общаться. Непременно научится. Так устроен мир. Дети познают это на собственном опыте. Они знакомятся с другими детьми и учатся с ними ладить.

— Он изменится, когда пойдет в детский сад.

— Еще бы, — расхохотался Гектор. — Конечно, изменится, дорогая. И знаешь почему? Потому что другие дети выбьют из него всю дурь. Ты спрашивала наших детей, что они думают по поводу поступка Гарри?