Перекрестки - Франзен Джонатан

– Я имела в виду, – нетвердым голосом проговорила Бекки, – ему правда нужно, чтобы ты сегодня выступила.

– Погоди. Погоди. – Глаза за розовыми стеклами прищурились. – Ты когда-нибудь занималась сексом?

– Что?

– Бог ты мой. Разумеется, не занималась. Нет, пожалуйста, нет, в Библии сказано, что тебе нельзя трогать меня там. – Лора засмеялась. – Но нашего мальчика вряд ли остановит, что ты ходишь в церковь. Он христианин резвый. Будь к этому готова.

Холодный пот дурноты.

– Ой нет, надеюсь, ты не готова. Надеюсь, вы с ним будете разве что петь гимны, а большего ты не позволишь. Так ему и надо.

– Пожалуйста, – проговорила Бекки. – Нам надо идти. Там агент, он приехал тебя послушать, и я думаю… нам надо идти.

– Это тебе надо идти, причем на хуй отсюда.

– Лора, пожалуйста.

Лора вскочила на ноги, подошла к Бекки. Та рухнула на колени – почему, сама не знала. То ли не хотела быть выше Лоры, то ли это была мольба. Но, вновь обнаружив, что стоит на коленях, Бекки склонила голову и сложила руки. “Пожалуйста, помоги Лоре, – молилась она. – Пожалуйста, прости меня”.

– Что за хрень? – взвизгнула Лора. – Ты издеваешься надо мной, что ли?

Бекки сидела, опустив голову. Сверху донеслось бормотание, и холодная рука вцепилась ей в волосы, зажала их в кулаке, нарушив ее телесную неприкосновенность, дернула, пытаясь поднять Бекки с пола. Бекки почувствовала, что у нее выдрали клок волос, но все равно не встала. Кулак разжался. В следующий миг ей врезали по уху. Удар был сильный, тыльной стороной кисти, у Бекки искры из глаз посыпались. От следующего удара она так дернула головой, что задрожали мозги: она едва не вывихнула шею. Но унижение от насилия оказалось сильнее боли. Бекки никто никогда не бил. Она зажмурилась, стараясь не прерывать молитву.

Лора тоже упала на колени. Коснулась пальцами уха Бекки, которое горело и саднило, точно с него содрали кожу.

– Прости. Тебе больно?

Господи, пожалуйста. Господи, пожалуйста.

– Я… черт. Я ничем не лучше моего старика.

Заслышав в голосе Лоры новые ноты (возможно, это был ответ на молитву), Бекки почувствовала: что-то шевельнулось в душе, открылось, как недавно в алтаре. Бог по-прежнему здесь. Бекки сосредоточилась, не желая утратить связь с Ним. Но Лора вновь заговорила:

– Ты же знаешь об этом? Таннер тебе сказал?

Бекки покачала головой.

– Он тебе не сказал, почему я переехала к нему? К его родителям?

Бекки понятия не имела, что Лора жила у Эвансов. И уж тем более – почему.

– Я знаю, каково это, когда тебя бьют, – продолжала Лора. – Прости, что я ударила тебя.

– Ничего страшного. Я тоже перед тобой виновата.

– Именно это чувство и внушал мне мой старик. Будто я сама виновата. – Лора коснулась плеча Бекки. – Тебе не очень больно?

– Нет.

– Ладонью можно так врезать, что человек останется калекой. Я вот почти оглохла на одно ухо. А заметила это мама Таннера. Она была моей учительницей по фортепиано, но теперь она мне как мать. Та, другая… с ней мне противно находиться в одной комнате. Он ее по-прежнему бьет, и она по-прежнему думает, что сама виновата.

Бекки переполняла благодарность – Богу – за то, что Лора подобрела, но под благодарностью зарождалась обида на Таннера. Он не сказал, что Лору бил отец, что Лора живет с ним и его родителями, что она ему почти как сестра. Знай Бекки, в какую воду лезет, вела бы себя осмотрительнее. Теперь вот наделала дел – отчасти по своей вине, но отчасти и по вине Таннера.

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Да это только левое ухо.

– Я имею в виду все сразу. Мне жаль, что так получилось. Я думаю… может, мне лучше уйти. Оставить вас обоих в покое.

– Поздно, подруга. Он в тебя влюбился.

Бекки снова замутило, как в машине.

– Я спросила его в лоб, – добавила Лора. – И он признался.

– Но это лишь потому, что я на него вешалась. Если я уйду…

– Ничего не выйдет.

– Он все еще любит тебя. И если я…

– Разобьешь ему сердце и уйдешь? Это будет мудацкий поступок. Впрочем, я не удивлюсь.

Зазвонил телефон – громко и как-то сердито. Телефон висел в кухоньке на стене. Лора безразлично оглянулась на него.

– Если кто и уйдет, так это я, – сказала она. – Давно пора. – Она встала и добавила: – Прости, что я тебя ударила.

Она вернулась к рюкзаку, телефон сердито надрывался. В семействе Бекки не ответить на звонок считалось недопустимым, она вскочила и взяла трубку. Таннер спросил, перекрикивая гул толпы:

– Бекки? Что ты делаешь? Я тут… Гиг… нам пора выступать. Что ты делаешь?

– Подожди, ладно? – Она прижала трубку к груди, поднесла ее Лоре. – Это Таннер, – сказала Бекки. – Им пора начинать. Пойдем? Ну пожалуйста.

Лора, помедлив, раздраженно махнула рукой в знак согласия; она нипочем не согласилась бы, не ударь она Бекки, а этого не случилось бы, если бы та не рухнула на колени и не стала молиться, а этого не случилось бы, если бы дух Христов не привел ее в квартиру Лоры, а этого не случилось бы, если бы Бекки в алтаре не нашла Бога, а этого не случилось бы, если бы она не накурилась марихуаны, – и вся эта цепочка событий показалась Бекки, спускавшейся вслед за Лорой по заснеженной лестнице за аптекой, самым дивным доказательством того, что пути Господни неисповедимы. Она совершала дурные поступки, смиренно приняла наказание – и получила награду. Бекки чувствовала, что для нее начинается новая жизнь – жизнь по вере.

– Полный идиотизм, – сказала Лора, когда они шагали по тротуару. – Надеюсь, ты понимаешь, чего мне это стоит.

Холодный воздух жег отбитое ухо Бекки. Она боялась сказать слово: вдруг Лора передумает.

Толпа в зале нетерпеливо ждала, когда на залитой тусклым лиловым светом сцене появятся музыканты. Лора сразу направилась за кулисы, Бекки остановилась у входа в зал. Заметив опустевшие столы с угощеньем, поняла, как заблуждалась ранее, полагая, что уже пришла в себя: тогда она была еще под кайфом. И с досадой вспомнила о Клеме.

К Бекки неторопливо подошел улыбающийся Гиг Бенедетти.

– Вот мы и встретились снова.

– Ага, привет.

– Не могу сказать, что доволен здешним уровнем организации. Я имею в виду, он оставляет желать лучшего.

– Лоре нездоровилось.

Кажется, одна из библейских заповедей запрещает лгать? Даже если и нет, правда все равно выяснится. Бекки подумала, что, раз она уже сделала одно удивительное дело, ничто не мешает ей сделать другое.

– По правде говоря… – начала она. – По правде говоря, причина вот в чем. Лора уходит из группы.

Гиг засмеялся.

– Серьезно?

– Э-э, да.

– Я приехал послушать выступление вокалистки.

– Понимаю. Но я слышала, как они играют без нее: так даже лучше. Таннер прекрасно солирует, когда не с кем делить сцену. Это его группа, а не ее.

– Возможно, вы к нему необъективны?

Бекки инстинктивно подняла руку, высвободила волосы из-под воротника пальто и роскошно ими тряхнула: вряд ли Господь ее осудит. Она же не виновата, что Гиг назвал ее симпатичной.

– Если хотите знать правду, – ответила она, – Лора уходит из-за меня. И мне будет очень стыдно, если из-за меня вы не заключите с ними контракт. – Так же инстинктивно она произнесла это с болью в голосе. И вновь тряхнула волосами. – Я вовсе не прошу вас об одолжении, просто Таннер действительно стремится стать профессиональным музыкантом, а Лора всего лишь любитель.

Гиг прищурился.

– И что вы предлагаете?

– В каком смысле?

– Почему со мной говорите вы, а не он?

– Не знаю. Но… если вы заключите контракт с группой, мы с вами будем видеться часто.

Чтобы эта фраза считалась флиртом, Бекки следовало посмотреть ему в глаза, но это оказалось выше ее сил.

– Веский аргумент, – ответил Гиг.

Метель сменилась морозцем, показалось звездное небо. В доме было темно, но снег на подъездной дорожке бороздили новые следы. Шагая по ним к двери, Клем учуял табачный дым. Клем остановился, принюхался. Сигареты кончились: после ссоры с отцом он докурил пачку. В Нью-Проспекте он вообще собирался бросить, но это было до того, как Бекки послала его к черту.