Сбой реальности - Юрий Иванович

К Хотрису пришло осознание приближающейся смерти. Еще один такой сон, и он уже не сможет подняться на ноги. А то и вообще не вынырнет из жутких горячечных кошмаров.

Печально. Обидно. До слез обидно.

Слезы и в самом деле стали скапливаться под веками. А ведь слезы всегда считались табу в роде Тарсонов. Как бы тяжело ни было, как бы ни пинала судьба и даже перед самой смертью считалось неприемлемым плакать и досадовать на оставшиеся за плечами оплошности.

Именно упоминание о своей семье, именно завещания своих родителей помогли Хотрису опять встать с кучи тряпья, перед тем закрепив на ногах новые повязки с компрессами. Да и позже он уже маниакально время от времени поливал водкой прямо на повязки. Мысли лихорадочно метались по кругу, стараясь отыскать выход.

«Госпиталь, может, и существует, но, пока я его отыщу, могу и умереть. К тому же не факт, что я правильно разберусь с лекарствами и не намажу рану каким-то быстродействующим ядом. Значит, остается только один выход. Да и то надо постараться успеть. Итак? Да что тут сомневаться, придется все-таки… возвращаться».

Этот путь отступления сознание с самого начала хранило в уголке памяти, не давая вынырнуть под лавиной новых впечатлений. А теперь единственный выход сформировался окончательно. Только и надо, что доставить маяк в замок. Оставалось только придумать, как, каким способом занести валяющийся во дворе вещевой мешок во внутренности здания. Да и в этом действии имелось очень много, даже слишком много различных вариантов исполнения.

Например: стоит ли ставить маяк на пол или следует держать его в руках? В первом случае тело вроде как перенесется само в диковинное кресло. Но тогда Купидон получит уже готовый туннель перехода и в любом случае использует его только для своих целей. Значит, следует маяк держать возле себя, а то и вообще крепко прижимать к телу. Тогда туннель не сохранится, и в любом случае никого иного для засылки второй раз Купидон не отыщет. А во второй раз Хотрис пройдет скопище этих шакалов, словно раскаленный нож сквозь масло. Да и сразу бросится на стену, а там до ближайшего открытого на четвертом этаже окна. Наплести даже великому колдуну с три короба басней, да при этом преданно глядя в глаза, – это совсем нетрудно. Поверит во все! Тем более что и врать почти не придется. Лишь в одном месте: «Только вбежал с маяком на крыльцо и шагнул в арку прохода, как меня и перенесло в Кабаний. Я и опомниться не успел!..»

Значит, с маяком расставаться нельзя!

Другой вопрос: как быть с массой тела? Во-первых, за эти два или три дня он кушал как не в себя. Во-вторых, гораздо потяжелевшая одежда. Ну и в-третьих, хотелось хоть какие-то вещицы из замка захватить с собой. Так сказать, для достоверности излагаемых фактов. Чтобы и мысли не появилось у Купидона послать кого-то иного.

Такой сильно пугающий момент, что маяк может не сработать, пришлось тут же затолкать на самые дальние закорки сознания. Как и то предположение, что кресло приемки могли давно и навсегда отключить. В обоих этих вариантах ничего, кроме единственного итога, не получится: пьяная смерть с бутылкой алкоголя в руке. По крайней мере, юноша понимал, что в алкогольном дурмане последние часы бессилия покажутся проще.

Вот так вот размышляя, он стоял у плиты в кухне и усиленно насыщался.

А когда обдумал все окончательно и до последних тонкостей, стал готовиться к битве с хищниками. Для этого выбрал еще больший столик на колесах, на котором можно было и на двадцать человек подавать блюда в столовые. Затем щедро заставил его всеми возможными режущими и колющими инструментами. Благо таких только на этой кухне оказалось предостаточно. После этого скрупулезно отобрал самые мелкие, легкие, но ценные доказательства своего здесь пребывания и рассовал их по карманам новой одежды. Нащупал было огарок свечи, моток лески с кресалом и хотел их выбросить, но ностальгические воспоминания не дали этого сделать.

Напоследок напился, закинул в рот кусок непонятного, но страшно вкусного мяса и, поднатужившись, стал толкать стол-тележку в сторону нужного двора с маяками. Все-таки нагрузил железа он порядочно.

Когда он появился на площадке крыльца, шакалы встретили вполне ожидаемым воем и рычанием. Но вот так ожесточенно и злобно на ступеньках уже не подпрыгивали. Чувствовалось в их движениях некое опасение и сдержанность.

– Ага! Неужели стали уважать? – хмыкал юноша, высматривая, где его мешок с маяком, а потом пытаясь досконально пересчитать хранителей. – Или признали за хозяина? Давно пора, давно. О! Ваш попечитель до сих пор отсыпается? Собратьев не подкинул?! Отлично! На шесть ножей меньше метать придется. Ну разве что ваши побратимы подтянутся.

Те и в самом деле подтянулись, но, как и в прошлый раз, чуть понаблюдав и не почувствовав крови, вновь подались на свои территории. Это охотника вполне удовлетворило: не будут вначале мешаться и сбивать прицел. После чего подвигал для разминки плечами, выбрал приглянувшийся нож и воскликнул:

– Тогда приступаем! Те, кто боится крови, – пусть спрячутся!

Сделал шаг вперед и метнул прямо с двух метров свое оружие в первого шакала. Дальше дело некоторое время шло как по маслу. Тела кувыркались, валились наземь, а вскоре и стали растаскиваться в стороны подтянувшимися хищниками с других дворов. Вот тут юноша вроде как и совершил основную ошибку. В горячке сражения он стал убивать всех, кто оказывался на выгодной для броска дистанции. Не разбираясь, мохнатик это, варан или петух. Тем более что для петухов весьма убойными оказались несущиеся в виде диска тесаки, которыми трудно промазать мимо таких широких целей, как грудь. И там, чуть ближе к шее, оказалось самое слабое место этих зубастых недоразумений домашней фауны.

Вараны практически сразу выбывали с поля боя после попадания им режущего предмета в белое брюхо. Если дырка оказывалась значительная, то сразу и внутренности вываливались, что значительно бесило иных хищников и заставляло отвлекаться на кровавое пиршество.

Самыми хитрыми и проворными оказались мохнатики, хоть они и выглядели сутулыми увальнями. При виде летящих в них предметов они инстинктивно пригибались и закрывали голову руками. Но и они ничего не могли противопоставить тяжеленному, вонзающемуся в череп тесаку или топорику.

А ошибка охотника стала понятна лишь после того, как вся стена хищников оттянулась от крыльца на расстояние метров двадцати. Видимо, в программе их тактики и такое предвиделось, в случае уничтожения всех и вся. Похоже, если бы Хотрис убивал только шакалов, ему бы удалось завершить это дело вполне быстро. Иные коллеги сожрали бы трупы и убрались восвояси. Тогда проблемы позади! Подходи и преспокойно забирай свой маяк, который всего лишь вон, в пятнадцати метрах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});