Дочь царского крестника - Сергей Прокопьев

перестройка дала умным – кооперативы, дуракам – дачи, остальным – журнал «Огонёк». В данной триаде Мария Николаевна относилась к читателям «Огонька». Участок под дачу не взяла, когда стали нарезать всем и вся, по той простой причине, что было время, что наработалась на земле досыта. В далёком 1954 году приехали с матерью из Китая по зову исторической родины. Советский Союз бросил кличь эмигрантам: приезжайте целину поднимать. Всего шестнадцать лет исполнилось Маше-реэмигрантке, когда она стала целинницей, запрягли в целинном хозяйстве как большую – так что успела наработаться на совхозных полях. Поэтому дача ассоциировалась отнюдь не с шашлыками, вином и ароматами роз, а с посевной, прополкой, уборочной.

И вдруг с выходом на пенсию захотелось быть владельцем клочка земли, где ты волен высаживать, что хочешь, а земля в ответ будет благодарно одаривать овощами, фруктами и цветами.

Одним словом, потянуло к земле. Мария Николаевна человек думающий, думая об истоках тяги к земле, решила – отцовские гены взяли своё. Материнские как раз наоборот, их земля не манила к себе ни в молодости, ни в каком другом возрасте. Мама была другой закваски. Тогда как отец по роду-племени из крестьян. Но тоже не сразу к земле прилепился, подался в далёкие двадцатые годы XX века на передовой рубеж прогресса – в машинисты паровоза. Была, конечно, уже авиация, но она ещё повсеместное распространение не имела, тогда как железные дороги прокладывались по всему Земному шару. Отец Марии Николаевны жил с родителями на одной из станций Китайской Восточной железной дороги, если говорить короче – КВЖД. Его родители, когда за так называемой Великой Октябрьской революцией началась Гражданская война, решили, что от большевиков ничего хорошего им не дождаться, снялись с обжитого места, а жили они на Урале, и поехали навстречу солнцу. Люди были решительные и рисковые. Всю Россию до Дальнего Востока промерили на подводах со скарбом. Лошади в хозяйстве были, подводы – тем более. И дошли до Приморья. На краю земли бросить якорь, думая, что досюда советская власть не достанет. Она пусть с запозданием на два года, всё одно пришла к берегам Тихого океана.

Предки Марии Николаевны были из настырных. Раз сказали советской власти «нет», значит, никаких компромиссов. Снова нагрузили телеги добром и перемахнули границу с Китаем, тогда она никем не охранялась, на ближайшей от Владивостока станции Китайской Восточной железной дороги, Пограничной, осели. Была надежда, советская власть явление временное, а как падёт, можно будет скоренько границу в обратном направлении миновать. А пока стали землю возделывать, она была хоть и китайская, а не хуже, уральской и дальневосточной.

Однако сын Николай, будущий отец нашей героини, скептически посмотрел на сельскохозяйственную технику, все эти плуги, сеялки, веялки и другую механизацию. Ему хотелось покорять пространства при помощи мощных механизмов, хотелось скорости, и он пошёл в машинисты паровозов. Стал водить из Маньчжурии составы с лесом в Советский Союз. Было и такое, из Китая возили лес, а не наоборот.

Русские в зоне КВЖД были на особом положении. Тогда как коренная нация – китайцы – на уровне обслуживающего персонала, на паровозе выше, чем в топку уголь шуровать, не поднимались по служебной лестнице. Русские, построив в самом начале XX века КВЖД, привезли в Маньчжурию, позабытую окраину Китая, цивилизацию… На голом месте возвели более ста станций и городков, построили столицу Маньчжурии – русский город Харбин. Красивый, культурный, настоящая столица огромного края, со всей столичной атрибутикой: политехнический институт (профессура из Петербурга, Москвы и Томска), музыкальный театр, шикарные магазины, рестораны, храмы, монастыри…

Отец Марии Николаевны тоже не колесу, пусть и железнодорожному, молился. С позиции марксизма-ленинизма – работяга паровозного масштаба, деревенского кругозора. Какие у такого, казалось бы, потребности? Водка, молодка, гармошка да лихой перепляс… А вот и нет. В гардеробе с дюжину шикарных костюмов имел, к каждому своя пара обуви в виде туфель. А также широкий ассортимент рубашек с полной обоймой галстуков к ним.

Зачем, спросите, на паровозе столько костюмов? Или в Пограничной, деревне по большому счёту. А затем. Костюмы имел, чтобы с друзьями в Харбин веселиться ездить. Как захочется праздника молодым ребятам, как затребует душа красивой жизни, садятся в поезд и едут за праздником в столицу. Что такое семьсот километров по железной дороге? Да ночь переспать. В столице снимает молодёжь-холостёж шикарные номера в гостинице, и начинается праздник. В оперу тоже заходили парни, но в основном предпочитали активный отдых: рестораны, кабаре… Деньги зарабатывали на КВЖД хорошие, могли позволить себе расслабиться таким образом…

Тем не менее Николай не был беспечным парнем. Кроме увлечения паровозом держал пасеку на пару с более взрослым родственником. Это было отчасти для души – любил с детство пчёл, дед по отцу был пасечником, кроме этого мёд давал неплохой денежный приварок.

***

Отец для души в молодости пчёлами занимался, Мария Николаевна для пенсионерской души дачу завела. И к столу хороший приварок – огурцы, помидоры, морковь со свеклой, а для сердца – розы, астры, георгины, петунии… Как ни была загружена у грядок, в любой приезд обязательно выкраивала минутку для любимцев. Как же не посидеть рядом с красавицами, не поговорить? Пусть ничего не прозвучит в ответ, да всё одно слушают. Казалось – с пониманием. Поведает Мария Николаевна о житье-бытье, где и всплакнёт, пожалуется на зятя. Не сказать, плохой, но кроме своего мнения другого не признаёт. Цветы всегда реагировали на появление хозяйки. Она могла хоть с кем спорить – стоило калитку открыть, ступить на участок, сказать «здравствуйте, родненькие» – веселели. Бывало, поругивала любимцев, особенно ирисы. С ними ухо востро держи, чуть зазеваешься, лезут на чужую территорию. Бывало, пригрозит пересадить захватчиков в самый дальний угол, «с глаз долой». Белые розы именовала невестами, красные – модницами. К петунии относилась, как к сельской скромнице, которая не понимает своего очарования. Любила георгины. Именовала их королевам – сочно-бордовые одни, пронзительно-красные другие, а ещё – розовые шарами… Посмотрит, бывало, Мария Николаевна, и в тысячный раз удивится – такое чудо из ничего вырастает…

***

Россию отец называл Русью. Китайское, японское в его понимании – азиатчина. Русское – вот это да! Значит, с душой сделано. В 1931 году японская азиатчина напала на Китай, оккупировала Маньчжурию. И советские (так именовали тех, кто жил в Советском Союзе) на ушко предложили отцу поучаствовать в детективной операции в пользу Руси и во вред японским захватчикам. Согласился не раздумывая. Японцы пришли хозяевами в Маньчжурию. Свысока на местных смотрели, хоть китаец перед