Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

посуду, инструменты, масла, оружие и вообще все, что потом оказывалось на местных рынках.

Но, несмотря на всю внешнюю непохожесть, у этих двух человек было и кое-что общее. Именно они определяли торговлю в Вулгрии и с живущими на побережье Калидорна варварами, а во вторых, они оба были уроженцами Барлы и старыми знакомыми Шето.

Замыкал четверку Логофет торговой палаты Арно Себеш – одетый в жёлтое высокий и удивительно худой мужчина, разменявший не так давно пятый десяток лет. Его вытянутое лицо обрамляла небольшая седая бородка, напоминавшая скорее длинную щетину, а под усталыми глазами набухали тяжелые мешки из покрасневшей кожи. Если родословные свитки не врали, то главе рода Тайвишей он приходился относительно далеким родственником по материнской линии. Не столь далёким, чтобы не замечать этого родства, но и не столь близким, чтобы придавать ему особое значение

Поздоровавшись, они расселись на свободные места, разобрав блюда с завтраком. Лиратто Агаби тут же бесцеремонно сгреб к себе чуть ли не половину всех мясных блюда, но потом, разглядывая их с явным неудовольствием, отодвигал одно за другим.

– Вы чем-то недовольны, господин Агаби? – слегка морщась, спросил его Киран Тайвиш.

– О, вы так наблюдательны, господин Эпарх. Боюсь что, да, я весьма разочарован выбором угощений.

– И чем же вас не устраивает этот выбор? Стол просто ломится от разнообразия.

– Все так, вот только разнообразие это, прошу заметить, носит сугубо тайларский характер. Я же, как чистокровный джасур, привык отдавать свое предпочтение родным мне вкусам. Уж простите, но вы, переняв от нас так многое, так и не смогли создать кухни подобной нашей. Все ваши блюда просты, примитивны и лишены привычного нам богатства вкусов. Это все та же пища скотоводов и землепашцев. При всем моем уважении.

– Джаромо тоже джасур, однако, я не припомню, чтобы он жаловался на наш завтрак и нашу кухню.

– О, мой милейший Киран, боюсь, что наш Великий логофет уже давно и прочно вытравил из себя всякое джасурское начало.

– Просто я человек государства,– с мягкой улыбкой произнес первый сановник.– А оно именуется Тайларом.

– Все так, но, однако же, джасуры полноправные граждане, хвала Великолепному Эдо и его мудрости. А по сему, я бы предпочел оставаться именно джасуром. Но раз у меня нет выбора, то объясните мне хотя бы, почему я должен есть еще и как блис? Где прислуживающие нам рабы?

– Рабы за дверью,– ответил за двоюродного брата Басар.– И там и останутся. То, о чем мы говорим на таких встречах не предназначено для ушей посторонних.

– Пфф… даже самые крепкие стены имеют уши!

– Только не эти, Лиратто. Хозяин «Арфенго» давным-давно позаботился о том, чтобы они стали глухими.

Шето с улыбкой оглядел собравшихся за столом. Глядя на этих людей даже трудно было представить, какая огромная сила стояла за каждым из них и какой мощью обладали они вместе.

Большинство старейшин, в особенности из числа алатреев, привыкли смотреть на сановников и купцов свысока, а то и вовсе, с презрением. Их манили посты стратигов, эпархов, высших жрецов или на худой конец коллегиалов. Но именно сановники и купцы были самой великой и самой недооцененной силой в государстве, ведь именно они связывали его в единое целое. Чтобы существовать, государству нужны деньги и правила. И пусть законы устанавливают старейшины в Синклите, следят за их исполнением сановники. А то, как и кем исполняются законы, намного важнее их самих.

Эту простую истину Шето понял очень давно. Еще когда делал лишь первые скромные шаги по политической лестнице, но с тех пор руководствовался ей неукоснительно. И пока другие главы благородных семейств дрались за право командовать тагмами или пропихивали своих вторых и третьих сыночков в жречество и городские коллегии, Шето Тайвиш наполнял сановничество своими людьми, а другим своим людям помогал создавать торговые империи. И создавал их он в первую очередь там, куда благородные ларгесы даже и не думали смотреть.

Например, в Вулгрии.

Долгое время эта земля воспринималась Синклитом преимущественно в двух качествах: как источник рабов и бесконечного беспокойства племен по обе стороны границы. О ней не думали. Ее не развивали. И не желали отпускать лишь потому, что «там, где однажды было поднято знамя Тайлара, оно опускаться не должно». Но Шето смог разглядеть дремавший более сотни лет потенциал этой земли. Тут были неплохие земли, залежи руд, богатый лес и славная глина. Но главное, тут был пустой рынок который ждал, чтобы его заняли. И после не самых обременительных вложений для его рода, что здорово обогатился на торговле оружием во время Смуты, в почти зачахших колониях и все больше дичавших поселениях вулгров, появились торговые конторы и фактории. Появились распаханные поля, мастерские и шахты. А его бывшие приказчики, проявившие себя на управлении фамильными серебряными приисками, железорудными шахтами, пахотными землями и мастерскими, превратились в крупных купцов, пополняя казну, и, что не менее важно, сундуки рода Тайвишей. И одними из двух таких приказчиков, были как раз Лиратто Агаби и Кирот Питевия.

Когда интерес к еде и напиткам начал ощутимо падать, Шето, взяв в руки пустой кубок, громко постучал им по столу, разом прервав все разговоры.

– Господа, как все вы знаете, ровно в полдень в город вступит армия, завершая начатую нами и выигранную нами же войну. Ее триумф будет велик и прекрасен. Он будет поистине незабываемым и пленит сердца всех жителей города, возводя нас в ранг новых героев. Именно нас, ведь это мы подарим истосковавшемуся по победам народу его самое любимое и самое вожделенное угощение. Мы подарим ему победу. Подарим триумф, которого Кадиф не видел уже многие и многие годы. И без всякого сомнения этот триумф посрамит всех тех, что в неверии своём, в зависти и глупости так долго и вероломно отказывали нам в поддержке. Всех тех, кто бросил моё сына один на один с полчищами дикарей, что не давали присылать подкреплений и задерживали снабжение. Что ради собственного тщеславия были готовы погубить собственных солдат. И эти люди…

– Алатреи,– сквозь зубы процедил предстоятель алетолатов Лисар Утериш.

– Да, алатреи,– кивнул Шето. Его голос креп с каждым сказанным им словом, сменяя привычную сладостную мягкость патоки на крепость железа.– Они, провозгласившие себя стражами традиций государства, возомнили, что и сами стали государством. Раз в Синклите больше белых мантий, то, стало быть, они и есть власть. Но это не так. Когда последнее боевое знамя харвенов пало и наша, именно наша, прошу заметить господа, армия победила в диких землях, сокрушив угрозу, что десятилетиями