Цветение - Лина Чаплина

напомнила Суви.

Илари покраснел под напором ее строгого взгляда.

— Когда я начал помогать твоей маме, я отдалился от остальных Адельхейд, а после ее смерти и вовсе… нет, я писал иногда письма, все такое, — Илари грустно улыбнулся, — я оправдывал себя тем, что связан чарами. Но не было условия не быть рядом с людьми, которые приняли меня и стали мне домом, когда мои родственники отвернулись от меня. Я был связан чувством вины.

Суви села рядом и взяла его за руку. Теплые пальцы оборотня ласково сжали ее руку. Суви хотела сказать так много. Но слушая горькие речи Илари, смотря в его глаза, Суви ощущала лишь желание обнять.

— Спасибо, что были рядом с мамой.

Илари наклонился и осторожно поцеловал Суви в лоб. Суви вспомнила себя в пять лет. Из тех времен, которые она старалась не воспоминать. Это был летний вечер, она гуляла в парке с мамой и каким-то мужчиной с длинными черными волосами, и он так же наклонился к ней и поцеловал в лоб. И улыбнулся так, словно владел самой сокровенной тайной.

Илари Койвисто рассказал ей, что встретил прекрасную девушку, ставшую его женой. Что они счастливо живут в Финляндии и растят дочь Орвокки. Но жизнь Илари омрачало лишь давяще чувство вины, обида за жизнь родного человека, которую он не смог спасти, не смог пойти наперекор ее разрушающей силе.

Суви слушала голос Илари, и ей казалось, что мама сидит рядом с ними.

— Она была моим самым близким другом. Астрид часто злило, что Тереза любит меня, чужого мальчика-оборотня больше, чем родную дочь. Я не знал, было ли это так, но всеми силами старался убедить, что я люблю ее. Что у нее есть я — ее брат. Астрид была бойкой и смелой, она верила в справедливость и честь, она стремилась к ним. Но зависть, едкая, жгучая зависть всегда губили ее. Астрид безуспешно пыталась опередить сестер: пошла стрелять вслед за Тильдой, вышла замуж за чистокровного, родила дочь… — Илари осекся. — И пыталась достигнуть большего, чем могли сестры. И все ради одобрения той, которой было все равно.

— Я знаю это о ней, — мягко сказала Суви, — и что она увлекалась темной магией.

— Он хотела доказать, что можно использовать темную магию и быть добрым, хорошим человеком, сделать великое. Что она может это…

Суви наклонила голову, тяжело вздохнув. Они сидели так часами, говоря об Астрид. Перед тем, как Илари ушел, оставив Суви, она сказала ему:

— Приходите к нам вечером, вам не за что себя винить. Тети будут очень рады снова видеть вас.

— Я приду, — поджал губы Илари и рассмеялся, его смех, такой неуместный в склепе, но такой теплый, заполнил душу Суви. — Я обязательно приду.

Суви еще долго сидела рядом с могилой Астрид. Она говорила с ней, рассказывая обо всем, что пропустила в ее жизни мама. Она рассказывала о радостях и боли. И надрывно плакала, как тогда, в день похорон.

Она думала о том, какой была бы жизнь, будь мама жива, будь мама рядом. И эти мысли больше не отзывались болью.

— Ты никогда не боялась подвести наш род, — прошептала Суви, — а я так хотела стать достойной, стать сильнее.

— Ты всегда такой была, дорогая Суви, — послышалось в шуме за окном, маминым голосом.

Суви долго еще сидела так, не желая больше уходить.

Вернувшись домой, Суви зашла в комнату дочери. Холли уже собрала вещи и сидела ровно на чемодане, точно кукла. Суви нежно обняла ее.

— Я буду самой лучшей мамой, обещаю, — прошептала Суви.

— Ты и так самая лучшая, — улыбнулась Холли.

Суви засмеялась и растрепала рыжую копну ее волос.

— Вечером у нас будет гость, а пока, поищем троллей в саду?

Илари остановился у порога. Как же давно, как нестерпимо давно он не стоял здесь. Дрожащими пальцами Илари коснулся стен, пропитанных магией. Вдохнув и выдохнув двести раз, он позвонил в дверь.

Тильда открыла дверь и замерла. Илари смущенно улыбнулся ей и помахал рукой.

— Я… я знаю, ты не очень рада, но…

Илари замолчал, когда Тильда резко обняла его.

— Добро пожаловать домой, — прошептала она, пока слеза катилась по ее щеке.

Глава 20. Листок дубовый, ржаво-медный

1690 год.

Зузанне Адельхейд нашла своего сына в домашние библиотеке. Винцент, которому только исполнилось восемнадцать, сидел на полу, сгорбившись над книгами. Он жадно впивался взглядом в каждую строчку. И так хотел слиться с буквами, что касался их тонкими пальцами. Его рыжие длинные волосы были неряшливо завязаны в хвостик. Да и сам он был одет неряшливо, точно одевался в спешке, забыв зажечь лампу.

Вокруг Винцента горели огоньки, освещая ему заветные страницы.

— Ты слишком много учишься, — напомнила Зузанне.

Винцент даже не посмотрел на нее. Слова матери он находил абсурдными: разве можно учиться слишком много? Это вырвалось на его лице усмешкой.

— Я серьезно с тобой разговариваю, Винцент! Ты ничем не лучше своего отца! Так и знала, что за человека с именем Мекон выходить точно не стоит! — Зузанне направилась на сына. Она взяла первую попавшуюся книгу и замахнулась ей. Винцент наконец посмотрел на мать и дернулся.

— Учителя не жалуются на меня. В чем ваша жалоба, матушка? — Вежливо спросил Винцент, подавшись вперед, точно желая поклониться. Глаза его беспокойно бегали по лицу и рукам матери.

— Изволь заметить, наше поместье бедствует! После смерти твоего глупого отца нам остается только просить помощи у других! А ты что и делаешь, то учишься! Занялся бы, право, лучше делом, кому есть прок от твоих книг, если ты только и сидишь в библиотеке!

— Вы хотите все оставить на Лили. — Вдруг Винцент сказал то, о чем хотел бы промолчать. — Но я родился на десять минут раньше, вы боитесь, что домовой не послушает вашей воли и выберет меня. Меня, которому вы даже не дали нашу фамилию. Верно, матушка? Может, вы решительно боитесь, что из Лили так ничего не выйдет,