Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

Доступные нам технологии сильно ограничивало длину ствола. Тем не менее, выпуск относительно коротких и легких карронад Тропинин наладил. Надо было назвать их тропинадами, но скромный Лёшка пока выбирал между эскималадой и викториадой. Последнее мне резало слух, очень уж походило на викторину.

Эти самые пушки, наряду с традиционными чугунными фальконетами, мы и продвигали на внешний рынок. Причем довольно успешно.

— Меха не единственный товар, который мы могли бы предложить, — закинул я наживку.

— А что ещё? — удивился Ханна.

— Ну, мы добываем уголь, выращиваем зерно, хотя их перевозка через океан, пожалуй, выйдет дороговато. Но, скажем, возить сахар будет вполне выгодно. А весь остальной наш товар — фабричные изделия.

— Вот как? Вы фабрикуете товар прямо здесь?

В его словах слышалось недоверие. Вокруг простирались леса, горы, фьорды. И ни одной фабричной трубы.

— Именно здесь, — гордо ответил Тропинин. — Мы можем предложить туалетное мыло, зубные пасты, духи, с ароматами, которые не снились парижским парфюмерам. Но это так, баловство. Мы производим короткие пушки малых калибров из стали. Они легки и удобны в обращении, требуют небольшого заряда пороха, занимают мало места на корабле.

— Неужели?

— А кроме того, можем продавать и сами корабли, — добавил я.

— Вы называете кораблями эти ваши шхуны? — Ханна кивнул в сторону правого борта. — Они не выглядят слишком надёжными.

— Я бы согласился с тем, что они не слишком красивы, — сказал я. — Но за надежность ручаюсь. Зато их можно приобрести по доступной цене и в любых количествах. Везите сюда людей, мистер Ханна, и сможете вернуться в Макао с целой эскадрой груженной товаром.

— Надо полагать груженной мылом? — съязвил капитан. — Потому что пушки в Макао без надобности.

— Думаю на азиатских рынках и мыло найдёт спрос, — пожал я плечами, разливая остатки виски по оловянным кружкам.

— В свою очередь мы готовы покупать железный лом, медь, олово, свинец и другие металлы, — начал перечислять Тропинин. — Мы также не откажемся от хорошей парусины и канатов.

— Если же говорить о европейских товарах, то нам нужны хорошие породы животных. Мериносовые овцы, йоркширские свиньи, такие упитанные, знаете, голландские коровы, — продолжил я, памятуя, что породистые животные всё ещё оставались проблемой.

— Но главным образом оборудование, — вернулся к больной теме Тропинин. — И не хлам какой-нибудь. Лучшее, что производят в Британии, Швейцарии, Франции или Швеции. Приборы, машины, станки, инструменты. Морские, химические, медицинские. Хронометры, термометры, манометры. Телескопы, микроскопы. Ткацкие станки, прядильные машины, мюль-машины Кромптона, горное оборудование, металлообрабатывающие станки.

— Мы заплатим много больше, если вы привезёте заодно механиков, умеющих делать машины, управляться с ними и желающих перебраться на вольные хлеба наших колоний, — добавил я.

Мы словно играли лису Алису и кота Базилио, делающих наперебой заказы в таверне «Три пескаря». Я больше упирал на животных и людей, которых не мог доставлять сам, вкусы Тропинина фиксировались на машинах и технологиях.

Конечно, многое из всего перечисленного я мог бы добыть сам. Но мне хотелось побыстрее добиться независимости колонии, а значит освобождения меня от тягостного обязательства сновать, точно челнок, через пространство-время. Пусть парни сами налаживают связи, пусть Тропинин заводит своих контрагентов в Европе, сам делает заказы, ведёт дела.

— Половину названий слышу впервые, — прервал нашу игру капитан.

— Ничего страшного, — пожал плечами Лёшка. — Мы вам списочек памятный составим.

— Там француз один на шаре в воздух поднялся, вам не привезти? — спросил Ханна. — Я имею в виду шар, а не француза.

Ага. Шутит. Хороший знак.

— Привезите латекс, — небрежно бросил я. — А шар мы сами смастерим. И водород добудем.

— Короче говоря, думайте, — закончил Лёшка. — В случае согласия, корабль вы получите назад хоть завтра. Команду отпустим. И с вождями дело уладим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Оставив купца наедине с сомнениями, мы вышли на палубу. Спиджик с частью пленённой команды уже отбыл на «Палладу». Гвардейцы караулили входы и выходы, всё было тихо. Флотилия тоже вернулась в бухту к очевидному недовольству индейцев.

— Значит, капитана назначили? — спросил вдруг Лёшка. — Какого-то мелкого капитанишку на всю Америку?

— Мне тоже не понравилось такое пренебрежение к нашим грандиозным масштабам.

— Может его того? — Тропинин чиркнул ребром ладони по горлу. — И в колодец!

— Лёшка! — удивился я. — Но он же представитель твоей любимой империи! Да и смысла нет. Пришлют другого. Мало ли в империи отставных офицеров?

— Ну, там ишак сдохнет, или халиф преставится.

— Ты Екатерину под халифом подразумеваешь? Ей недолго осталось, но боюсь нам при Павле хуже будет. Так что пусть уж лучше сейчас всё решиться…

— А ведь этот твой капитан, он не знает тут ничего! — осенило Тропинина. — Ему что Виктория, что Уналашка. Что если привезти его в какую-нибудь глухую факторию? В Павловскую гавань или ещё куда. И пусть там бумаги перебирает, командует полутора землекопами.

Виктория оставалась сокрытой от глаз европейцев, хотя по Камчатке и Восточной Сибири ходили разнообразные слухи, больше похожие на сказки. В «город со львами и каменными домами» никто не верил, но в то, что где-то там на американском берегу живут русские, растят зерно и собирают диковинные фрукты не верить было нельзя. Зерно, мука, фрукты, превосходная доска, стекло, гвозди поставлялись в имперские порты регулярно. Иногда местным промышленникам продавались целые корабли, а народ, что приходил по эстафете из России грузился на другие корабли и уплывал в неизвестность.

Ближайшее к нам поселение конкурентов располагалось в Чугацкой губе, совсем недалеко от Кадьяка, но до Виктории ни один чужой корабль пока не добрался. Правда от нас еще в самом начале колонизации ушло несколько промысловых ватаг, однако, зверобои плохо представляли географию. Несколько недель пути от Кадьяка — вот и всё что они могли бы рассказать. Месторасположение главной твердыни, как и самое её существование, мы опускали даже в тех документах, направляемых в Охотск, Иркутск, Петербург, в которых хвастались успехами.

Виктория спряталась между створками материка, как жемчужина в раковине, росла понемногу и дожидалась момента, чтобы явить себя миру во всём великолепии. На картах побережья, которые копировали для наших шкиперов, Виктория не значилась. На её месте был обозначен фьорд и хотя любой из наших людей знал, что здесь находится город, попади такая карта к кому-нибудь постороннему, он не прочтет по ней ничего лишнего. Свои же предпочитали молчать. Чему способствовали наши с Тропининым разговоры, строгий надзор Окунева, да и осознание возможных проблем, укорачивало языки болтливых. Даже Яшка Дальнобойщик, ни в грош не ставящий меня или Окунева, тайну соблюдал строго.

Перед английскими моряками, что помогли перегнать фрегат, пришлось разыграть настоящий спектакль. Никто из них увидели города. Кроме тех, конечно, кто решил остаться. Остальные получили расчет мехами и монетой в заливе короля Георга, а сверх того в качестве премии я передал им одну из наших шхун, на которой британцы и убрались восвояси. За наше поселение они приняли недостроенную салотопную фабрику Тропинина и индейскую деревню.

Но всему приходит конец. В нашем случае конец персонализировался в имперском капитане.

— Идея красивая, — согласился я. — Вот только когда он раскусит обман, нам придётся ещё хуже.

— Хотя бы время выиграем. Тут бы кое-чего подправить.

— Время у нас есть. Капитан скорее всего ещё из Питера не выехал. А всей своей агентуре я отправил инструкции, чтобы всячески задерживали его продвижение.

— Как?

— Обыкновенно. Водочкой.

— Много ли водочкой русского офицера задержишь?