Гарри Поттер и темный блеск - alexz105

Убийцы ведь имеют не раздробленную душу, а изрубцованную! Убийцы по злому умыслу имеют рубцы грубые, не исчезающие. Убийцы поневоле или солдаты войны — рубцы легкие, которые со временем почти пропадают. Ваш разрыв души ждала такая же судьба, но… ваша подруга Гермиона, опасаясь за вашу магическую, так сказать, ориентацию, решила зафиксировать в вас ту ментальность, которая более соответствовала ее представлениям о рыцаре Ланселоте. Читали сказочку? Вижу — читали. Так вот, это заклинание Summa mentis home и есть заключительное заклинание создания хоркрукса. Оно помещает оторванную часть души вместе с репликацией ментальности в материальный объект, который отныне является хранилищем и защитником хоркрукса.

— Но откуда взялась эта, как ее… репликация ментальности?

— Гарольд! Вы сами создали ее! Это ваш пресловутый Гарри!!!

— Твою мать!!! Это безумие!

— Нет, Гарольд, это реальность. Причем суровая! Пока я находился в больничном крыле, я пытался обнаружить, во что запечатан ваш хоркрукс. Он ведь создан немного, хм, необычным способом. Над ним можно было бы поработать, но… я ничего не нашел. Обычно волшебник, создающий хоркрукс делает палочкой финальный пасс — ото лба к предмету, где будет запечатан осколок души. Давайте посмотрим еще раз движение палочки Гермионы после заклинания.

Гарольд и Снейп склонились над чашей Омута памяти.

Вот палочка Гермионы направлена Гарольду в переносицу. Губы шевелятся. Это она произносит заклинание. Гарольд обмякает и валится на нее. Девушка инстинктивно хватает его за плечи, и при этом развернувшаяся палочка упирается своим концом ей в висок!

Два вопля разорвали тишину главного зала замка Поттер–мэнор:

— Нееееееет!!!

— Гермиона–а–а-а!!!

Глава 59

Голова Гермионы раскалывалась от боли. Она очнулась в больничном крыле. Без палочек. Без мантии. Без копии «Общей теории трансфигурации», спрятанной в кармане исчезнувшей мантии.

Просто свинство какое–то!

Мадам Помфри стояла над ней и сосредоточенно водила палочкой над ее ногами. Заметив, что девушка открыла глаза, целительница сухо кивнула ей и продолжила осмотр. Гермиона, тихонько скосив глаза, осмотрелась по сторонам. Ее кровать была отгорожена ширмами, так что все, что она видела — белый потолок над головой и насупленное лицо целительницы. Мадам Помфри наконец, обратилась к пациентке:

— Мерлин знает, что это значит! Я не нахожу у вас никаких заболеваний или отклонений от нормы. Напротив! Индикатор жизненных сил еще никогда так не сиял при осмотре студентов. Вы полностью здоровы. И хотя у меня к вам есть множество вопросов, задавать их будет директор школы. Это его право и обязанность!

— Директор? — пролепетала испуганная девушка. Она мгновенно вспомнила все. И то, что она сделала с Гарри, и допрос у привидений, и страшную финальную фразу Кровавого Барона, после которой ее голова закружилась и она провалилась в забытье. Как она оказалась в Больничном крыле и сколько прошло времени, определить было невозможно.

К расспросам директора Гермиона была совершенно не готова, но одно сообразила четко и ясно — она ни за что не должна рассказывать правду. Это слишком страшная тайна. Но как сохранить свои мысли от Дамблдора? Директор быстро поймет, что она врет или просто ничего не помнит и начнет восстанавливать истину доступными ему методами. У нее всегда скверно шла окклюменция.

— Голубушка, вы слышите, что я вам говорю? Директор хочет расспросить вас. Как вы себя чувствуете?

— Плохо, очень плохо, — в панике забормотала Гермиона. — У меня болит голова. Да! Болит голова, головокружение и нервы.

— Нервы не только у вас! Что мы должны были подумать, когда прилетел этот поганец Пивз и заорал в большом зале, что профессор Вектор должна радоваться. Строго по законам нумерологии в замке царит точная симметрия. В левом крыле замка в зале Славы валяется тело шестикурсницы, а в правом крыле в дуэльном зале валяется тело шестикурсника. Шестикурсника мы нашли сразу. Им оказался мистер Поттер. А вот вас найти не смогли. Только под утро встретили Пивза, который начал орать, что он ошибся, и на самом деле вы на Астрономической башне. Там вас и обнаружили. У вас было сильное переохлаждение. Но сейчас, как ни странно, все в порядке.

Полог ширмы отдернулся и к кровати приблизился директор Дамблдор. На лице его застыла улыбка смертельно уставшего человека, но глаза были внимательные и колючие. Он присел у кровати и в упор посмотрел на студентку. Гермиона отводила взгляд изо всех сил, но водянистые голубые глаза старика притягивали его, как магниты. Наконец Дамблдор повернулся к Помфри и приказал ей вернуть девушке одежду и все вещи, которые были при ней.

— Гермиона, — негромко, но очень властно сообщил директор, — вы сейчас идете со мной. Надеюсь, вам будет проще рассказать все мне, чем держать ответ перед Визенгамотом!

Старец встал и вышел за ширму.

Помфри негромко охнула, выскочила и вернулась с одеждой девушки и ее сумкой для книг. Но палочек среди вещей не было. Гермиона, как во сне, оделась, взяла свою сумку и поплелась за Дамблдором.

На пороге Директор обернулся к Помфри:

— Помона, вы давали Поттеру утром зелье, которое я вам передал?

— Да.

— Ну и как.

— Он его выпил и теперь спит, — целительница мотнула головой в сторону ширмы, которая стояла в дальнем углу палаты.

Значит, Гарри там. Или Гарольд, или половина Гарольда, или половина Гарри и половина Гарольда. Вот бред–то. И это нагородила она. Гермиона вздохнула. Дамблдор взглянул сначала на ширму, потом на Гермиону и подал знак следовать за собой. На лице директора мелькнуло удовлетворение.

Таким путем Гермиона по замку еще не ходила. Совершенно незнакомые коридоры. Вместо портретов на стенах — пустые рамы. Лестниц нет. Но идти то тяжелее, как на подъеме, то легче, как при спуске. Пришли к Горгулье. Она незнакомая и размером больше, чем та, которая стояла у входа в кабинет директора. Вместо пароля Директор сделал какой–то сложный знак, и Горгулья отодвинулась, освобождая вход на простую ровную площадку. Статуя встала на место, а площадка мягко двинулась вверх. Совсем, как подъемник у Гарольда в мэноре.

В груди у Гермионы защемило. Зря она все это затеяла. Сейчас ее заставят говорить правду, потом суд, приговор Визенгамота и, здравствуй, Азкабан. А в большом зале сейчас пудинг дают. Рон с Джинни, наверное, приехали. Осматриваются по сторонам в недоумении. Куда это подевалась их Герми. Девушка всхлипнула.

Дамблдор с раздражением посмотрел на нее. Придется потрошить эту дуру по серьезному. Камушки в ушках непростые. Снять их не удалось — заговорены мастерски. Причем, непонятно чем. Заклинание и не белое, и не темное. Смесь какая–то. Кто ж такой прыткий, что ставит заклинания обоих магий? Стоп! Кто сражается двумя палочками? Кто ворвался в министерство параллельно с Воландемортом? Кто оказался равен ему по могуществу в личной схватке? Кто упорно выживает несмотря ни на что?!

Подъем закончился. Они вошли в кабинет. Директор автоматически показал девушке на кресло и двинулся в обход стола, поглощенный своими мыслями.

Кто украл Дурслей? Кто украл Малфоев? Кто спрятал Люпина? Кто снял в «Гринготсе» чудовищную сумму, предъявив все полномочия? Великий Мерлин! Ведь все же сходится!

— Чертов Поттер! Опять Поттер!

— Я к вашим услугам, уважаемый директор! — Гарольд, иронично усмехаясь, появился за спиной Дамблдора.

Реакция директора оставалась безупречна. Палочка мелькнула в его руке спустя мгновение. Правда, и Гарольд не тратил это мгновение даром:

— Экспелиармус! — Гарольд вложил в заклинание примерно столько магической энергии, что ее хватило бы вскипятить озеро Лох — Несс и сварить в нем дурную помесь наяды с русалкой, которая там проживала.

— Протего! — директор тоже на мощь не поскупился. Жаль было терять палочку после первого же выпада противника.

Результат получился логичный, хоть и странноватый для стороннего наблюдателя, коим являлась Гермиона. Палочка Дамблдора разделилась. Основание ее осталось в руках директора, а верхушка перенеслась в руку Гарольда. Вначале Гермиона решила, что палочка просто разломилась, но приглядевшись, увидела, что обе половины соединяет сияющий золотистый жгут. Начиналось нечто бредовое.

* * *

Давно погасли светильники у жертвенника, потушенные экономными служителями. Давно погасли глаза Амикуса Кэрроу, застланные пеленой смерти. Аристократ в тридцатом поколении, глава магического рода, почетный джемадар Лондона и его окрестностей — Люциус Малфой — ужинал в обществе старшего жреца и джемадара храма Кали в Голконде.

Обмен предварительными фразами и традиционными приветствиями дал Люциусу время придти в себя. Он по полной форме высказал восхищение служению богине и преподнес храму дар из бывшей метрополии. Чек на предъявителя одного из солидных банков Дели настроил собеседников Малфоя на дружелюбный и доброжелательный лад. Люциус рассказывал новости о служении богине Кали в Британии. Жаловался на низкий интерес у молодежи. Интересовался приемами воспитательной работы и заговаривал о возможности присылки на стажировку в храм Голконды нескольких учеников. Разумеется, с щедрыми дарами храму и уважаемому джемадару, и еще более уважаемому старшему жрецу. Внимали речам Люциуса благосклонно и соглашались помочь без излишних отсрочек. Общее дело делаем, братья джемадары, глаз Кали да осветит наш путь к совершенству!