Сочинения. Том 3 - Евгений Тарле

Но что же было вывозить голландским лиценциатам? Французские товары вывозились французами, германские вывозились лиценциатами Гамбурга, Бремена, Любека. А голландские провенансы сплошь и рядом оказывались под запретом: Наполеон не желал, чтобы из Империи вывозилось сырье, которое может пригодиться для промышленности.

Роттердамские купцы в 1812 г. просили, чтобы было позволено вывозить лен за границу ввиду того, что все равно имперские мануфактуры не могут потребить всего количества этого льна, и огромные запасы остаются непроданными. Прежде, до войны, лен этот сбывался в огромном количестве в Англию, в Вестфалию, в Берг, в ганзейские города, в Испанию. Теперь почти все эти рынки отпали либо из-за «обстоятельств» (Англия, Испания), либо вследствие запрещения вывоза[75]. Но общего разрешения все-таки на этот счет не последовало.

С одной стороны, отрезывалась возможность какой бы то ни было торговли, и страна разорялась; с другой стороны, Наполеон ставил препятствия к ввозу в Голландию хлеба из остальной Империи: дешевый хлеб для «старых департаментов» — ведь это было одним из принципов его внутренней политики. В 1813 г. в северных департаментах Империи — как старой Франции, так и Бельгии и левого берега Рейна — был великолепный урожай, и хлеб стоял на рынке очень низко: в департаментах Шельды и Устьев Шельды, Диль, Лис, Жемаппе, Самбры-и-Мааса гектолитр пшеницы (в сентябре 1813 г.) стоил 19 франков; в департаментах Устьев Мааса, Roer’a, Рейна и Мозеля, Сарты, Мон-Толнер — 16 франков, а в то же время в Голландии гектолитр стоил 30 франков, и министр торговли хлопотал, чтобы было наконец снято абсолютное воспрещение вывозить в Голландию хлеб. Но и тут главный аргумент — серьезно страдающие интересы французов, владельцев хлеба, лишенных нужного рынка, а вовсе не потребности Голландии[76].

Уже через год-полтора после присоединения к Империи Голландия была доведена до полного разорения.

Вот небольшая докладная записка, пересланная французскими же властями в министерство внутренних дел (в октябре 1811 г.) и касающаяся г. Саардама. Она замечательно наглядна: 1) В Саардаме прежде было 10–12 верфей, где строились и чинились суда. Теперь эти верфи совсем бездействуют: там строится с 1803 г. и все никак не может достроиться один и тот же корабль. Как помочь делу? (Moyens d’amélioration — особая графа в этом мемуаре). Прежде всего — морской мир (la paix maritime — мир с Англией). 2) Некогда было в Саардаме 14 заведений для выработки оливкового масла, и каждое ценилось в 8–12 тысяч флоринов; теперь цена их от 2 до 5 тысяч. Как помочь? Облегчить налоги, сделать возможным подвоз оливок. 3) Прежде были две бумажные фабрики с 100 рабочих; теперь 18–20 человек в общей сложности. 4) Прежде в городе было 160 лесопилен, теперь осталось 66, так как нет более подвоза леса ни с Балтийского моря, ни из Норвегии. Что может помочь делу? Морской мир прежде всего, а затем также соблюдение былых договоров Голландии с Россией. (Это особенно знаменательно, если принять во внимание, что в октябре 1811 г. по всей Европе уже ходили слухи о пререканиях между Наполеоном и Александром.) 5) Прежде было 11 табачных фабрик, теперь «по большей части» они бездействуют. Прежде было 11 мастерских для изготовления китового жира, теперь осталось 3, да и те влачат едва заметное существование. И тут нужно лишь как-нибудь помочь им додержаться до… того же морского мира. 6) Прежде были веревочные мастерские, теперь они почти не существуют. Что нужно прежде всего для их воскрешения? — «Общий мир». Есть еще и пожелания и указания — но это стоит везде на первом плане[77].

Что разорило торговый, цветущий прежде город Скидам? 1) Морская война, которая уничтожила экспорт в колонии, в Америку и «главным образом в Англию». 2) Присоединение к Франции всех соседних с Голландией государств, что препятствовало вплоть до окончательного присоединения Голландии, а точнее, до 1 марта 1811 г., какому-либо вывозу из Голландии в эти государства (заметим, что Наполеон очень не спешил с фактическим уничтожением таможенной стены между Голландией и Францией: Голландия присоединена к Империи в июле 1810 г., а фактический вывоз из Голландии во Францию стал возможным лишь с марта 1811 г.). Что может поправить дела города, чисто торгового, богатство которого состояло в торговле хлебом и спиртными напитками? Мир, «общий мир», которого хотят и «все торговые города», и пока по крайней мере беспрепятственного допущения торговли посредством smuggler’ов с Англией, куда в былые, допаполеоновские времена сбывались огромные количества голландских (и бельгийских) водок[78]. Тот же вопль о полном разорении несется из Дельфта[79], из Горкума (или Gockinchem’a)[80], из Амстердама, из Роттердама, из Гааги.

Возьмем третий город Голландии, тоже не только торговый, но и промышленный, — Лейден. Некогда, до морской войны, в Лейдене было более 20 суконных фабрик и 29 фабрик для выделки других шерстяных материй; были тут и красильни, и дубильни, и водочные заводы. Теперь (документ относится к сентябрю 1811 г.) Лейден разорен: нет сбыта, нет нужного сырья, ввозятся немецкие товары. Это указание не на французскую, а на немецкую конкуренцию, весьма характерно: имеется в виду прежде всего левый берег Рейна, а затем Берг, откуда легче было ввозить, хотя бы контрабандным способом иной раз, товары в Голландию, чем, например, из Саксонии. По всем этим причинам город пал, число суконных фабрик свелось к 5, других текстильных заведений — к 8, число красилен — к 4, число пивных заводов — к 2 (вместо прежних 23), спиртоочистительных — к 2 (вместо прежних 6). Вообще, город разорен вконец, и так будет обстоять дело до тех пор, «пока его величество не удостоит даровать неприятелю мир»[81].

То же самое нужно сказать вообще о наиболее прочно укоренившихся отраслях производства в Голландии. Такие две прежде процветавшие отрасли голландского производства, как фабрикация бумаги и кожевенно-дубильное дело, были доведены до полнейшего, официально засвидетельствованного упадка и разорения[82].

* * *

После всего сказанного нельзя удивляться тому, что присоединение Голландии не имело для французской (и бельгийской) промышленности того значения, которое a priori можно было бы предполагать. Это был рынок нищий, разоренный вконец блокадой, рынок, который оказался не в состоянии в эти годы поддержать даже своей собственной, прежде существовавшей, хоть и в скромных размерах, национальной промышленности.

Были и еще обстоятельства, затруднявшие сбыт французских товаров в Голландии.

Парижские купцы горько жалуются на таможенные притеснения, сильно мешающие им воспользоваться новыми рынками сбыта. «Голландия и ганзейские города, присоединенные к Французской империи, — пишут они в 1811 г., — принуждены заменить предметы потребления, которые они получали из Саксонии и Германии (sic!), предметами, производимыми французскими фабриками, особенно Парижа и его окрестностей». Но на деле торговля очень затруднена потому, что таможня требует удостоверения о происхождении каждого товара. И иногда нужно отправить товар на 600 франков, а если этот груз состоит из множества отдельных предметов, то нужно предварительно выхлопотать «более пятидесяти» таких «certificats d’origine». Это сопряжено с огромными хлопотами, хождениями, расходами и даже с «физической невозможностью», ведь часто мелкие фабриканты даже не умеют писать или не известны своему муниципалитету[83]. Это последнее обстоятельство после всего сказанного мной об организации промышленности во Франции не нуждается в пояснениях.

Последние замечания имеют общий интерес именно потому, что указываются еще и чисто внешние препятствия к сбыту французских товаров в Голландии: французскому купцу нужно было превозмогать тысячу препятствий, чтобы попасть наконец со своим товаром на опустевший и обнищавший рынок разоренной страны.

Глава XV

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ИМПЕРИЕЙ И ШВЕЙЦАРИЕЙ

Швейцария в эпоху Консульства. Швейцария в эпоху континентальной блокады. Конфискация колониальных товаров. Конкуренция швейцарской промышленности с французской; причины успехов швейцарской промышленности

Швейцария была оккупирована войсками Директории в 1798 г. и с тех пор, собственно, уже не выходила из-под власти французского правительства (хотя по Люневильскому трактату Швейцария и была торжественно объявлена независимой). Искусно воспользовавшись обстоятельствами, Наполеон оформил это подчинение Швейцарии, сделав себя (19 февраля 1803 г.) «медиатором» швейцарской конфедерации, иными словами, главой и повелителем Швейцарии, которому подчинены были все власти этой страны. (Женева в 1806 г., Невшатель и кантон Валлис были отторгнуты от конфедерации и попали еще более непосредственно под власть Наполеона.)