Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы - Бернард Корнуэлл

Старой гвардии, вставили фитиль в запальное отверстие и выпалили по шеренгам гвардейцев.

Ночь почти наступила. Солнце село, дым густо висел над долиной, но больше не озарялся зловещими вспышками выстрелов. Блюхер проехал через развалины Плансенуа на Брюссельский тракт и там, где-то южнее La Belle Alliance, повстречал Веллингтона. Около половины десятого полководцы пожали друг другу руки. Некотрые утверждают, что они спешились и обнялись. Mein Lieber Kamerad, – сказал Блюхер, – quelle affaire! («Мой дорогой друг, каково дельце!»)

«Я молю Господа, чтобы то было последнее сражение в моей жизни», – сказал герцог леди Фрэнсис Шелли всего через месяц после этой битвы. Веллингтон всегда был больше расположен к женщинам, нежели к мужчинам, особенно к молодым, красивым и умным женщинам, а молодая, красивая и умная леди Шелли стала другом герцога на всю жизнь. Он говорил ей:

Дурное это дело – вечно сражаться. Когда нахожусь в гуще сражения, я слишком занят ощущениями, но вскоре после него становится скверно. О славе думать совсем невозможно. Разум и чувства истощены. Мне скверно даже в миг победы, и я всегда говорил, что самое большое после проигранной битвы несчастье – битва выигранная. Не только потому, что теряешь дорогих друзей, с которыми жил, но и потому, что вынужден оставлять за собой раненых. Убедившись, что для них сделают все возможное, – но это такая малость! В такие моменты все чувства в груди замирают. Я только сейчас начинаю возвращаться к моему природному расположению духа, но больше никогда не желал бы оказаться в сражении.

Оно в самом деле закончилось.

Заключение

Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится.

Пс. 90:7

Веллингтон подъезжал к Ватерлоо сквозь тьму. Он спешился и отвесил дружеский шлепок Копенгагену, конь в ответ топнул копытом. Герцог устал. «Разум и чувства истощены», – скажет он леди Шелли. Однако и огромное облегчение должно было ощущаться тоже. «Слава богу, я встретился с ним!» – воскликнет он позже. И не только встретился, но и остался в живых после этой встречи. «Это было адски тонкое дело, – сказал он Криви на следующий день в Брюсселе. – Труднейшее дело за всю мою жизнь». Он использовал слово «тонкое» в устаревшем значении «крайне опасное, на грани»[39]. А еще он сказал Криви: «Ей-богу, не думаю, что удалось бы провернуть это, если б меня там не было!» Своему брату Уильяму он писал:

Взгляни на отчет о нашей отчаянной битве и победе над Бони! Это самое рискованное дело, в каком я участвовал. Ни в одном сражении не получал я столько неприятностей и никогда не был так близок к поражению. Наши потери безмерны, особенно в части лучшего нашего оружия, британской пехоты. Никогда не видел, чтобы пехота так хорошо держалась.

В Ватерлоо он поужинал в одиночестве. Своей кроватью не воспользовался, поскольку в ней умирал его адъютант. Веллингтон спал на соломенном тюфяке. Рано утром его разбудил доктор Джон Хьюм, который принес список жертв. Хьюм рассказывал:

Он был потрясен. Я ощутил, как на мою руку быстро закапали слезы. Взглянув на него, я увидел, как одна за другой они оставляют дорожки на его запыленных щеках. Внезапно он смахнул их левой рукой и сказал мне дрожащим от волнения голосом: «Что ж, я, слава Богу, не знаю, каково проигрывать битву, но, определенно, нет ничего больнее, чем выиграть ее, потеряв так много друзей».

Он был до того измучен, что лег спать, не умывшись, а ведь герцог был помешан на чистоте. На заре понедельника, 19 июня, он уселся за депешу, которая стала его официальным докладом британскому правительству, затем вернулся в свою штаб-квартиру в Брюсселе, где закончил доклад и написал письма. Одно из первых было адресовано леди Фрэнсис Уэбстер:

Моя дорогая леди Фрэнсис… Вчера, после жестокого и кровавого сражения, я одержал полную победу и преследовал французов, пока совсем не стемнело. Их войска находятся в полном расстройстве, и я захватил, полагаю, 150 пушек. Блюхер продолжал погоню всю ночь и, говорят, захватил еще 60, а мои солдаты устали до смерти. Мои потери безмерны. Лорд Аксбридж, лорд Фицрой Сомерсет, генерал Кук, генерал Барнс и полковник Беркли ранены. Полковник де Лэнси, Кэннинг, Гордон, генерал Пиктон убиты. Перст судьбы хранил меня, я невредим.

Герцог ошибся в отношении полковника де Лэнси, который был еще жив, хотя и тяжело ранен. Ближе к концу битвы ядро скользяще задело его по спине, не повредив кожу, но повредив ребра. Он был заместителем и генерал-квартирмейстером Веллингтона и, несомненно, одним из тех друзей, потеря которых его так расстроила. Уильям де Лэнси родился в Нью-Йорке, в семье лоялистов, потерявших собственность в годы Войны за независимость. Семья переехала в Англию, и Уильям сделал военную карьеру, сражаясь на Пиренейском полуострове и завоевав доверие Веллингтона. В апреле 1815 года де Лэнси, то есть уже сэр Уильям, женился на Магдалине Холл, шотландке, она сопровождала мужа во Фландрию, где герцог настоял, чтобы де Лэнси служил его генерал-квартирмейстером. Леди де Лэнси перед битвой пришлось уехать в Антверпен, сразу после сражения она вернулась и обнаружила мужа раненным в одном из коттеджей Мон-Сен-Жана. Она стала за ним ухаживать, и, казалось, дело идет к чудесному выздоровлению, однако в понедельник, 26 июня,