Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

Спуск в императорскую зону был бесконечным. Умер? Умирает? Непонятно. Хорнкаст понял, что он никогда не принимал в расчет возможность внезапной естественной смерти Тивераса. Сепультров заверил его, что приборы не выйдут из строя, что Понтифик может содержаться живым, если будет нужно, еще двадцать или тридцать лет, а может быть, даже пятьдесят. И главный представитель предполагал, что смерть Понтифика, когда она наступит, будет результатом тщательно подготовленного политического решения, но никак не будет случайностью, тем более рядовым обычным утром. А если это случилось? Лорд Валентайн должен быть вызван сразу с западных земель. О, как ему это не понравится, тащиться в Лабиринт, не успев благополучно начать свой крестный ход! Я должен буду уйти в отставку, конечно, говорил себе Хорнкаст. Валентайн захочет иметь своего собственного главного представителя: этот маленький человек со шрамом, Слит, без сомнения, или даже урун. Хорнкаст подумал, как это будет выглядеть — подготовить одного из них к обязанностям службы, которую он выполнял так долго. Слит, полный презрения и снисходительности, или колдун урун — эти огромные сверкающие глаза, этот клюв, щупальца…

Это будет моей последней обязанностью,— проинструктировать нового главного представителя, а потом я уйду, думал он, и мне кажется, я недолго проживу после утраты своей службы. Элидат, я полагаю, станет Коронованным. Говорят, что он хороший человек, его очень ценит лорд Валентайн, почти как брата. Как странно после стольких лет снова иметь настоящего Понтифика, активно работающего со своим Коронованным! Но я не увижу этого, говорил себе Хорнкаст. Меня здесь не будет.

Наконец, полный дурных предчувствий и смирения, он оказался у витиевато разукрашенной двери императорского Тронного Зала. Он просунул руку в перчатку опознавания и сжал холодный податливый шарик внутри, и от его прикосновения дверь отворилась, обнаруживая большой шар императорской комнаты, величественный трон на трех широких ступеньках, сложные механизмы системы поддержания жизни Понтифика и внутри пузыря из светло-голубого стекла, который держал его так много лет, фигуру самого Понтифика с длинными конечностями, сухую, закутанную в парчу, словно похожую на его собственную мумию, выпрямившуюся на своем месте: челюсти сжаты, глаза блестят, все также блестят непрекращающейся жизнью.

Знакомая группа гротескных фигур стояла рядом с троном: древний Дилифон, поношенный и трясущийся личный секретарь, толковательница снов Понтифика ведьма Наррамира и врач Сепультров с крючковатым носом, кожей цвета высохшей грязи. От них, даже от Наррамиры, которая сохраняла себя молодой и неправдоподобно красивой своими колдовскими приемами, исходила пульсирующая аура дряхлости, разложения, смерти. Хорнкаст, который видел этих людей в течение сорока лет, никогда прежде не чувствовал так сильно, какие они страшные, и он знал, что сам он, должно быть, также страшен. Возможно, время пришло, думал он, вычистить нас всех прочь.

— Я пришел сразу, как только ко мне явились посыльные,— сказал он и посмотрел в сторону Понтифика.— Ну? Он умирает, так? Мне он кажется все таким же.

— Он очень далек от того, чтобы умереть,— сказал Сепультров.

— Тогда что происходит?

— Слушайте,— сказал грач.— Он начинает снова.

Существо в глобусе зашевелилось, закачалось в слабой зевоте. Низкий воющий звук послышался из Понтифика, а потом что-то вроде полусвистящего фырканья и густое пузырящееся журчание, которое продолжалось и продолжалось.

Хорнкаст и прежде много раз слышал эти звуки. Они были собственным языком, который Понтифик изобрел в своей глубокой дряхлости и которым овладел только главный представитель. Некоторые были почти словами или призраками слов, и внутри их расплывчатых очертаний истинное значение все же угадывалось. Другие с годами эволюционировали из слов в не более чем шум, но Хорнкаст, поскольку он наблюдал эту эволюцию на различных этапах, знал, что имелось в виду выразить. В некоторых не было никакого словесного содержания, только стоны и вздохи, и некоторые, казалось, вообще не имели сопоставлений в человеческом языке, но все же имевшие определенную сложность формы, которые могли обозначать понятия, ощущаемые Тиверасом в его долгой, сумасшедшей бессонной изоляции, и были известны ему одному.

— Я слышу обычное, — сказал Хорнкаст.

— Подождите.

Он слушал. Он услышал цепочку слогов, что означало: лорд Молибор. Понтифик забыл о двух последователях Молибора и думал, что Молибор все еще был Коронованным… а затем путаница других королевских имен: Престимион, Конфалюм, Деккерет. Снова Молибор. Слово, означающее сон. Имя Осиера, который был Понтификом до Тивераса. Имя Кинникена, который предшествовал Осиеру.

— Он копается в отдаленном прошлом, как зачастую это делает. Для этого вы меня с такой срочностью позвали сюда вниз?

— Подождите.

В нарастающем раздражении Хорнкаст снова обратил свое внимание на неразвитой монолог Понтифика и был ошеломлен, услышав впервые за многие годы отчетливо произнесенное, совершенно узнаваемое слово — Жизнь.

— Вы слышали? — спросил Сепультров.

Хорнкаст кивнул:

— Когда это началось?

— Часа два, два с половиной назад.

— Мы сделали запись всего этого,— сказал Дилифон.

— Что еще он сказал, что вы смогли понять?

— Семь или восемь слов,— ответил Сепультров.— Возможно, есть и другие, которые только вы сможете опознать.

Хорнкаст посмотрел в сторону Наррамиры:

— Он проснулся или грезит во сне?

— Мне кажется, неверно использовать тот или другой термин в связи с Понтификом,— ответила она.— Он живет в обоих состояниях сразу.

— Давай. Вставай. Иди.

— Он говорил это раньше, несколько раз,— пробормотал Дилифон.

Последовало молчание. Понтифик, казалось, погрузился в сон, хотя глаза его были еще открыты. Хорнкаст посмотрел печально.

Когда Тиверас впервые заболел, в начале правления лорда Валентайна, казалось единственно возможным поддерживать жизнь старого Понтифика только таким образом, и Хорнкаст был одним из самых энергичных сторонников схемы, которую предложил Сепультров. Никогда прежде не случалось, чтобы Понтифик пережил двух Коронованных, так что третий Коронованный пришел к власти, когда Понтифик был уже в предельно старом возрасте. Это исказило динамику императорской системы. Сам Хорнкаст указал в то время, что лорд Валентайн, молодой и неопытный, только осваивающий обязанности Коронованного, не может быть отправлен в Лабиринт так скоро. По общему согласию было необходимо, чтобы Понтифик оставался на своем троне еще несколько лет, если возможно сохранить его жизнь. Сепультров нашел способ сохранить его живым, хотя было очевидно, что Тиверас впал в дряхлость и пребывал в безнадежно помешанном состоянии между смертью и жизнью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});