Безрассудная - Лорен Робертс

она смотрит мне в лицо таким взглядом, которого я не заслуживаю. — Сколько захочешь, дорогая.

Я помогаю ей подняться на ноги, прежде чем обвить ее руки вокруг моей шеи. Мои руки находят ее бедра, крепко сжимая, когда я поднимаю ее ноги на свои. Она удивленно ахает, а затем улыбается, запуская пальцы в мои волосы.

Я покачиваюсь, прижимая ее тело к своему. Мои руки блуждают по ее спине, непривычные к ощущениям без тяжелой завесы волос. Я наклоняю голову к ней, любуясь серебристым беспорядком, спадающим на ее плечи.

Заправляя волнистый локон за ухо, я провожу пальцами по его короткой длине. — Ты не жалеешь об этом?

Она качает головой, ее улыбка грустна. — Нет.

— Хорошо, — бормочу я. — Потому что мне всегда нравились короткие волосы.

— О, правда? — Она смеется, пока я раскачиваю нас по кругу.

— Правда. Помимо всего прочего, конечно. — Я пожимаю плечами. — Короткие волосы. Голубые глаза. Двадцать восемь веснушек. И, — я делаю паузу, изучая ее, наклонив голову, — какого ты роста?

Она растерянно моргает. — М-м-м, около пяти с половиной футов?

— Пять с половиной футов, — продолжаю я ровным тоном. — Ужасающая способность надрать мужчине задницу. Потрясающая улыбка. Невероятное упрямство. Волосы как расплавленное серебро. Легко угрожает мне кинжалом. — Я улыбаюсь ей. — Мне продолжать?

— Что дальше? Баллада от моего имени? — В ее голосе звучит вызов, но на лице — улыбка.

Я притягиваю ее ближе, моя рука обвивает изгиб ее талии. — Разве поэты — это не просто дураки с причудливыми словами? — Я опускаю лицо, пока наши лбы не соприкасаются. — Думаю, я подхожу под это определение, дорогая.

Она тихонько смеется, глядя на цветы, окружающие наши ноги. Мы покачиваемся в лучах закатного солнца, ее ботинки стоят на моих, а в качестве свидетелей — поле цветов.

Я наблюдаю, как ее взгляд поднимается вверх и пересекает море лепестков, устремляясь к небу. Мне не нужно поворачивать голову, чтобы понять, на что она смотрит. — Последняя ночь, — тихо произносит она.

— Последняя ночь, — эхом отзываюсь я.

Она кивает, крепче обнимая меня за шею. — Тогда мы можем наслаждаться ею, пока она длится.

Мы раскачиваемся в тишине, пока она не шепчет: — Притворись, да?

Я сглатываю, ненавидя звук лжи, которая срывается с моих губ. — Притворись.

Глава 44

Пэйдин

Мы сидим на ложе из красного цвета, такого сладкого и мягкого, а не тошнотворного и липкого, к которому я так привыкла.

Я вытягиваю перед собой больные ноги, чувствуя, как лепестки щекочут кожу. Закончив танцевать, мы прошли гораздо дальше по полю, у Кая, вероятно, онемели пальцы на ногах. Я держусь спиной к замку, который теперь совсем рядом, предпочитая игнорировать неизбежное.

— Как, черт возьми, ты это сделала?

В голос Кая просачивается разочарование, которое, я уверена, он не привык допускать. Он лежит на боку, опираясь на локоть, и возится со стеблями мака. Я фыркаю при виде того, что должно быть цветочной короной, и наблюдаю, как она сминается в его руках.

Он кивает на почти готовую корону у меня на коленях. — Как твоя не разваливается?

— Может быть, — медленно говорю я, — потому что я все делаю правильно.

От его унылого взгляда у меня из горла вырывается смех. Лепестки проскальзывают между его пальцами, когда он пытается скрепить стебли. Его слова звучат как бормотание под нос. — Я могу держать меч в обеих руках, но не могу заставить эти чертовы цветы держаться вместе.

— Если честно, — говорю я, прикручивая последний цветок на место, — у меня было много практики. Мы с Аденой постоянно делали их из одуванчиков.

Эта мысль вызывает на моем лице грустную улыбку, и я любуюсь своей работой. Я надеваю корону на его голову, поправляя ее на черных волнах. — Ну вот. Снова стал принцем.

Он улыбается, отвлекая меня своими ямочками. Я ложусь на бок, зеркально отражая его, приподнимаюсь на локте и смотрю на корону. Яркие цветы контрастируют с каждой чертой его лица, мягкого и изящного, хотя в остальном он совсем не такой.

— Вот. — Он достает из руки наполовину раздавленный цветок. Пальцы перебирают мои волосы, когда он заправляет стебель за ухо. — Представь, что это незабудка.

В голове проносится та ночь на последнем балу, а также воспоминание о поцелуе, который мы почти разделили. И подумать только, что теперь мы разделили больше, когда нам действительно суждено было стать врагами. — Мы неплохо притворяемся, — бормочу я, наблюдая за его лицом.

Он открывает рот, словно для того, чтобы высвободить слова, которые держал в себе.

Но его взгляд скользит вниз по моей шее, по изгибу обнаженного плеча. Безразмерная рубашка и майка теперь свободно свисают с моей руки, небрежно лежащей на боку.

Его глаза сужаются, становясь похожими на кусочки льда, когда в них начинает зарождаться буря.

Сердце, бьющееся под его взглядом, замирает от осознания того, что он видит. Я быстро сажусь, натягивая рубашку на плечо. Прижимаю руку к ткани, чтобы убедиться, что она прикрывает изуродованное место под ней.

— Грей. — Его голос холоден. — Что это, черт возьми, было?

Я качаю головой, ненавидя себя за то, что отстраняюсь. — Ничего особенного.

— Тогда дай мне посмотреть, — говорит он обманчиво спокойно.

Он протягивает ко мне руку, и я не задумываясь блокирую ее предплечьем.

Его глаза поднимаются к моим. Проходит удар сердца. — Что это было?

— Это, — говорю я холодно, — был блок. Хочешь, я продемонстрирую удар?

Он невесело усмехается. — Ты, наверное, шутишь.

— Попробуй.

Он качает головой, на его лице отражается недоумение. Когда он снова тянется к рукаву моей рубашки, я отталкиваю его руку, а затем направляю свой свободный кулак ему в живот.

Он легко блокирует его, медленно поднимая глаза к моим. — Ты действительно пытаешься бороться со мной прямо сейчас?

— Зависит от того, собираешься ли ты держать свои руки при себе, — говорю я, подтягивая рукав дальше.

Его глаза мечутся между моими, его слова звучат как шепот. — Что он с тобой сделал?

Этот вопрос заставляет всю сдерживаемую ярость вырваться на поверхность в виде стремительного удара в челюсть. Я едва успеваю задеть костяшкой пальца его лицо, прежде чем он уворачивается.

Мы оба стоим на коленях и тяжело дышим.

— Эй, — пыхтит он. — Я просто хочу знать, что случилось…

Еще один удар в живот, а затем один в челюсть, который мне удается нанести. Когда я отступаю для следующего удара, он хватает меня за запястье, прежде чем я успеваю причинить еще какой-нибудь вред.

— Я не собираюсь с тобой драться, — сурово говорит он. — Не буду.

Из моего