Солнцеравная - Анита Амирезвани

достойна. Я буду править любящей дланью и принесу справедливость тем, кто лишился ее.

Гордость наполнила меня; я смотрел на нее, в темно-зеленом платье, и словно видел мудрость, источаемую ее жемчужным челом, подлинную вершину знаний и милосердия, созданную тремя тысячелетиями иранской истории. Никто не сможет быть лучшим правителем! Она уже доказала это однажды и сейчас наконец получает возможность явить все, на что способна. Сердце мое воспарило от радости за нее.

— Да изольет Бог свои благословения на вас!

— Как мой верный слуга, ты будешь назначен на более высокую должность, — добавила она. — Я присвою тебе более высокий титул, когда буду подбирать людей для окружения шаха.

— Повелительница, служить вам — величайшая честь моей жизни.

Теперь у меня были все основания надеяться, что наконец я смогу забрать Джалиле в Казвин и дать за ней богатое приданое. Если она когда-нибудь выйдет замуж и родит детей, их смех будет разноситься по всему дому. Наконец я снова обрету семью.

Посыльный стукнул в дверь и объявил о приходе Шамхал-султана. Несколько месяцев мы не виделись. Я поднялся до того, как он войдет, и занял свое обычное место возле двери. У него прибавилось морщин и седины в бороде — похоже, служба Исмаилу далась ему очень непросто. Он уселся на подушку напротив Пери, могучее тело было напряжено.

— Царевна, я пришел как только мог срочно и приношу вам свои соболезнования по случаю кончины вашего брата Исмаила, — сказал он. — Не говоря уже о других, умерших во время его царствования.

— Благодарю вас, — ответила Пери и умолкла.

— Могу я поговорить с вами наедине?

— Мой слуга Джавахир — все равно что часть меня самой.

Сердце мое расцвело от этих слов.

— Конечно, — сказал он, не пожелав даже взглянуть на меня, — так велико было его желание польстить ей. — Я пришел также, чтоб сказать, как восхищаюсь вашей храбростью.

— Несомненно, это черта нашей семьи, — ответила Пери, возвращая похвалу, едва приправленную вежливостью.

— В точности так, это я и имел в виду.

Повисло неловкое молчание, но Пери не собиралась его заполнять.

— Вот я еще пришел спросить: могу ли я чем-то служить в эти трудные времена? — Глаза его умоляли.

— Нет, благодарю вас.

Шамхал неуклюже поправил свой огромный белый тюрбан. Пери не стала предлагать чай или сласти или еще как-то смягчать отказ.

— Трудно объяснить, как мучительно было жить в постоянной угрозе, что шах решит убить меня.

— Как, и вам тоже? — язвительно поинтересовалась Пери.

— Я глубоко сожалею, что не мог вам помочь, — продолжал Шамхал. — Мы все были скованы страхом, словно вокруг был непроглядный туман. Одна вы не боялись ничего.

— Я боялась.

— Но вы не позволили страху помешать вам справиться с этой опасностью.

— Дядя, что вы имеете в виду? — отвечала она, разумно отказываясь признавать что-либо. — Мой бедный брат скончался от избытка опиума и жестокого несварения, и на то была воля Бога. Важнее всего сейчас — что делать дальше?

— Вот потому я здесь. Хочу вам помочь.

Он был слишком деятельным союзником, чтоб пренебречь им, но как она сможет ему доверять? Глаза ее были полны упрека.

— Я не всегда делал то, что ты хотела, — сказал он, — но ты всегда была в моем сердце.

— Правда? И что мне делать с теми, кто обещает мне свою преданность, а потом отдает ее кому-то другому?

— А что еще я мог? Мог я отказаться от назначения шаха и не оскорбить его, воспротивиться его приказам и не попасть в беду?

— И ты заступался за меня?

— Я пытался, но он был неумолим. Подозреваю, что кто-то очень влиятельный был против тебя, Пери.

— Мирза Шокролло?

— Не знаю. Однажды Исмаил упомянул причину своей враждебности. Сказал, что ты поддержала Махмуд-мирзу до того, как корона досталась ему.

— Ты знаешь, что это не так.

Она говорила правду.

— Интересно, не пустил ли этот слух мирза Салман? — продолжал он.

— Он всегда был мне верен.

— Знаю, но его повышение было крупной неожиданностью. Как он его заслужил?

— Он знает свое дело, — сказала она. — И беззаветно предан. Он приходил навестить меня даже после того, как шах запретил это.

Шамхал выглядел подавленным.

— Пери-джан, послушай меня. Мы одна семья. Я всегда заступлюсь за тебя, если шах не прикажет иного. По крайней мере, я всегда признаю правду, в отличие от других, кто идет на поводке верности, надеясь, что ни одна сторона не натянет его слишком туго.

— Мне требуется больше, чем такое уклончивое обещание. Говори или делай что должен для нового шаха, но если ты не поклянешься в верности мне, твоя помощь не нужна.

— Понимаю. Что ты хочешь делать сейчас, когда шах мертв?

— Хочу стать регентом при Шодже с твоей поддержкой.

— Ты так отважна! Нет жен, подобных тебе, и мужей тоже. С глубочайшим смирением клянусь в верности тебе.

К моему изумлению, он склонился и поцеловал ее ступню, как если бы она была шахом. Затем он поднял глаза в надежде, что его клятва принята.

— Хорошо. Я подумаю об этом.

— Ты подумаешь?

— Пока это все.

— Но царевна…

Шамхал готов был выпрыгнуть из халата, лишь бы убедить ее в своей доброй воле.

— Это все, что сейчас возможно.

Я был рад, что она приучает его к повиновению. Как еще она может довериться ему?

Слуга постучал и оповестил о приходе мирзы Салмана.

— А вот и великий визирь! Какие у него новости?

В своем бируни Пери села у завесы вместе с дядей, а я перебрался на другую сторону, к мирзе Салману. На нем был тот же халат, что и вчера. По кругам у глаз можно было видеть, что он не спал ночь.

— Салам алейкум, великий визирь. Я тут с Шамхал-султаном, — сказала невидимая Пери.

— Салам. Я хотел сообщить о срочной встрече, которую созываю, чтоб говорить о будущем нашей страны. Увы, амиры едва не подрались.

— Как неожиданно! — сухо сказала она. — И из-за чего?

— Каждый хочет влияния для себя. Я уговорил их убрать мечи в ножны, пока не назван новый шах.

— Благодарю вас, великий визирь. Как всегда, вы словно отточенный клинок. Я хотела бы поздравить вас с вашим недавним назначением.

— Это большая честь, но она вряд ли продлится. Приношу свои соболезнования по поводу утраты вашего брата.

— Примите в ответ и мои. Бывает то, чему не поможешь.

Глаза его остались незамутненными; он был из тех придворных, кто плывет при любой волне.

— Пока ничего не решено. Амиры хотят узнать о ваших намерениях.

— Отчего же им не прийти ко мне в мои покои?