Фантастика - 1979 - Виталий Севастьянов

Однако, зацепившись мыслью за спасительный громоотвод (если гром грянет, сообразил он, все равно ведь придется и показывать этот… "дарственный акт", и рассказывать, как он у него оказался, как вообще появился на свет…), Лавров уже не мог отделаться от чувства, что тут нужно искать выход из положения, что только она, эта пигалица-дизайнер, впутавшая его в глупейшую историю, которая теперь грозит повториться, может отвести от него гром. Да и кто, кроме нее, может подтвердить в случае необходимости, что "дарственный акт" не более чем шутка? "Надо все обратить в шутку — вот в чем решение вопроса", — обрадовался он и облегченно вздохнул. Теперь он знал, что нужно делать.

Проснулся Лавров рано — еще не было и шести. "Вот и хорошо, успею поймать до работы", — решил он, быстро и тихо, стараясь не будить назойливого соседа, умылся и вышел из гостиницы на площадь. Ему повезло: перед гостиницей стояло такси.

— Куда? — спросил шофер, когда Лавров забрался в машину. — В аэропорт?

— Нет, на Выборгскую.

— А поточнее?

Если б он знал поточнее! Помнится, дом стоял напротив проходной какого-то завода…

— Да там знаете сколько заводов! — присвистнул шофер. — Легче дедушку на деревне найти.

Тогда Лавров почти машинальным жестом протянул ему "дарственный акт".

— Забавно, — сказал шофер, возвращая Лаврову рулончик и с интересом оглядывая странного пассажира. — Значит, ее и надо найти?

— Ее, — подтвердил Лавров.

— Ну что ж, попробуем, — сказал шофер, включая скорость. — Город, значит, подарила? Богатая, однако…

Плутали они долго. "Этот?" — указывал шофер на дом.

"Нет, — отвечал Лавров, приглядевшись. — Там было три этажа, а окна такие… с полукружьем наверху…" — "Поехали искать полукруглые… Этот?" — "Нет", — мотал головой Лавров… Но все же нашли.

— Подождете нас? — попросил Лавров, выбираясь под холодный моросящий дождь.

— О чем разговор! — сказал шофер. — Мне и самому любопытно посмотреть… Ишь, города дарит! — рассмеялся он.

Этот смех неожиданно заставил Лаврова замедлить шаг — что-то неприятное уловил он в нем. Представил Томи в такси, бесцеремонный взгляд шофера… Но, понимая, что отступать уже поздно, быстро взял себя в руки и чуть не бегом поднялся на второй этаж. Вот и дверь, увешанная разноцветными почтовыми ящиками… Постоял в нерешительности, разглядывая табличку под кнопкой звонка с множеством фамилий… Но дело было не в том, что он не знал ее фамилии; его опять, как минуту назад, у такси, охватил безотчетный стыд — что он ей скажет? На мгновение перед ним открылась вся бездна нелепости, дикости его приезда, но он тут же заставил себя вспомнить унижение, когда ходил с увольнительным "бегунком", вопросы, сочувствия… И решительно надавил на кнопку два раза.

Открыла та самая женщина и в том же, кажется, халате.

— Извините, Томи дома?

Женщина удивленно вздернула брови… Нет, не узнала.

— Томи? Конечно, дома.

Прошла вперед и постучала на ходу в дверь: — Томи! К тебе гости.

Томи была уже одета. Даже в плаще.

— Вы? — почему-то шепотом сказала она и бессильно опустилась на стул. — Вы… приехали…

"Сейчас заплачет", — сообразил Лавров, шагнул к ней и протянул рулончик.

— Вы должны поехать со мной. Ваша грамота такое натворила… — быстро и путаясь, сбиваясь с пятого на десятое, объяснил он ей свой нежданный визит, и было у него такое чувство, что это говорит кто-то другой — такой был у него чужой, фальшивый голос. И еще у него было явственное ощущение, что она ничего не слышит, ничегошеньки не понимает, о чем он ей талдычит. Смотрит на него, словно он свалился с неба — да так оно почти и есть, качает головой, не веря, и только бледность, все сильнее заливавшая ее и без того бледное, бескровное лицо, говорила о том, что главное она все же поняла.

— Вы не должны дарить такие бумаги, — исчерпав все аргументы, повторил Лавров. — Вы слышите меня? Если такая бумага попадет в руки жулика…

— Но ведь это вам, — с отчаяньем, со. слезами в голосе воскликнула Томи. — Только вам,…

— Мне одному не верят, — твердым, не терпящим возражений тоном и сам удивляясь, откуда этот тон в нем взялся, повторил Лавров.

Теперь она, кажется, все поняла. Несколько мгновений сидела поникшая, уронив руки на колени. Рулончик из ее рук выпал и закатился под тахту, но она этого, видно, даже не заметила. "Какая, однако…" — неожиданно для себя пожалел ее вдруг Лавров. Но вслух сказал: — Не будем терять времени, вы опоздаете на работу.

Томи поднялась, окинула невидящим взглядом комнату…

— Что вы ищете? — спросил Лавров. — Свидетельство?

"Нет", — покачала головой Томи и открыла дверь.

Они вышли из подъезда, и Лавров поднял воротник плаща, — А вы не боитесь дож…

И осекся: над головой Томи был зонтик.

ЛЕОНИД ПАНАСЕНКО

МАСТЕРСКАЯ ДЛЯ СИКЕЙРОСА

"А не мог ли Канон умереть от радости? Чье сердце вместит и сразу воспримет такое событие? Да нет же. В сообщении ясно сказано: "Не успел увернуться". Не успел… Но Канов не из тех, кто в космосе ворон считает. Он еще успел передать, что засмотрелся. Здесь, наверное, и прячется ниточка. Ниточка, которая связывает его неожиданное открытие и трагическую неосмотрительность. Но что можно увидеть, чтобы проглядеть собственную смерть?" Ребята опять заспорили. Меня это злит. Ведь они тоже теряются в догадках, страдают от неизвестности и все же пытаются бодриться, отстаивать свою "абсолютно точную" гипотезу происшедшего.

— Верно, — не удерживаюсь я. — Все верно. Люди всегда искали во вселенной разум. Сначала мечтали и строили гипотезы. Потом появились энтузиасты и начали поиск жизни среди звезд. Фактов, конечно, никаких не было. Ни тогда, ни теперь. Но теперь мы за дело взялись всерьез. Планомерно прочесываем вселенную и… заведомо безрезультатно, потому что каждый придерживается собственной теории контакта, которую он придумал в соответствии со своей, так сказать, профессиональной принадлежностью. Каждый заглядывает только в свою щелку и только через нее собирается увидеть собрата по разуму. А собрат этот, быть может, неотступно близок. К нему только нужно обратиться по-людски, то есть с каких-то общечеловеческих позиций. У меня все.

Неожиданная моя речь произвела впечатление… Правда, больше своей эмоциональной стороной, чем содержанием.

— М-да… — покрутил головой Сергей.

— Мальчик растет, — глубокомысленно изрек Тэта — Тимофей Трошин.

— И начинает пробовать свой неокрепший голос, — добавил Володя.

А Рая рассмеялась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});