Кучум (Книга 3) - Вячеслав Софронов

-- О чем думает хан? -- услышал он голос Карачи-бека за своей спиной. -- Что это? -- указал визирь на поломанный кинжал.

-- А ты подумай, -- со злостью в голосе Кучум бросил ему в руки обе половинки. -- Подумай и скажи, что это может значить.

-- Я уже догадался, -- спокойно ответил Карача-бек. -- Кутугай все рассказал мне и показал этот сломанный кинжал. То старый обычай нашего народа -- направлять противнику знак, который бы показал его слабость. Не стоит расстраиваться.

-- Ладно. Может, ты и прав. Но откуда взялись эти воины? Почему я до сих пор ничего не слышал о них? Если бы царь Иван готовил свои рати в поход, то мне наверняка бы донесли. А тут шесть сотен в нескольких днях хода от Кашлыка! Почему я только сейчас узнал о них?! Почему?!

-- Мои лазутчики молчат. Но я внимательно расспросил Кутугая, и кажется, в наши земли пожаловали казаки.

-- Откуда им здесь взяться?

-- Их городки стоят на Дону, на Волге. И ногайские властители сообщали не раз, что казаки отбивают их табуны, грабят улусы. Царь Иван -- хитрый царь. Когда ему выгодно, то он приглашает этих разбойников к себе на службу, а потом отказывается от них.

-- И ты думаешь, они посмеют напасть на Кашлык?

-- Трудно сказать, но пускать их так далеко неразумно. Надо выслать несколько сотен и остановить их.

-- Все лучшие нукеры ушли с Алеем. И тебе это известно не хуже моего.

-- Наберем новых. Думаю, твой племянник Мухамед-Кул сможет выступить против казаков и разбить их.

-- Мне бы не хотелось поручать Мухамед-Кулу столь важное дело, -дернул головой Кучум при напоминании о самолюбивом племяннике, -- он может почувствовать себя незаменимым. А почему бы тебе, визирь, не пойти башлыком с сотнями?

-- Надо готовиться к обороне, -- уставясь на вершины темнеющих елей, негромко ответил тот, -- может случиться всякое. А вдруг казаки окажутся здесь?

-- Типун тебе на язык! Какая-то горстка разбойников, и вдруг доберется к самому подножию ханского холма?! Не бывать тому! Шли гонца к Мухамед-Кулу. Чтоб завтра же был здесь. Пусть все беки, мурзы выставят из своих улусов не меньше, чем по полсотни нукеров Через два дня они должны быть готовы выступить и разбить русских. Пусть пригонят их ко мне с петлей на шее.

Карача-бек коротко кивнул и, чуть прихрамывая, направился в глубь городка. Навстречу ему попались ханские сыновья Ишим и Алтанай с озабоченными лицами.

-- Что-то случилось? -- спросил визиря широколицый и плотно сбитый Ишим.

-- Хан расскажет вам обо всем, -- не останавливаясь, Карача-бек прошел мимо, великолепно зная, что ханские дети, впрочем, как и жены, да и остальные родственники, недолюбливают его.

Кучум, увидев спешащих к нему сыновей, чуть поморщился. Он заранее знал, как те начнут клянчить у него разрешения выступить с сотнями, чтоб сразиться с русскими. Но с их опытом... Рано, рано еще им быть башлыками в походах, не успел пока сыновей обучить опасному воинскому делу.

-- Отец, -- начал нетерпеливый Ишим, -- мы слышали, будто русские идут по реке...

-- Правильно слышал. И что из того? Хочешь сразиться с ними? И ты, Алтанай, тоже мечтаешь о воинских подвигах?

-- Не ты ли, отец, рассказывал нам, как совсем молодым отправлялся в набеги? Разве мы не достигли того возраста? Почему целыми днями мы должны сидеть возле твоего шатра, тогда как другие ходят в набеги и возвращаются победителями? Объясни нам...

-- Я просился с Алеем, -- перебил младшего брата Ишим, -- но ты запретил мне. Мы же не женщины, чтоб скрываться за стенами городка. Если ты и на это раз не отпустишь нас, то...

-- И что тогда? -- хмыкнул Кучум. -- Одни сбежите? Да вы еще не умеете приказ сотням отдать. И кто вас станет слушать? Старые воины, что привыкли повиноваться лишь сильному и мудрому башлыку? Да никогда в жизни! Мало ли что вы напридумываете себе. Если вы ханские сыновья, то это совсем не значит, будто способны выиграть хоть одно самое малое сражение. Не пришло ваше время. Не пришло...

-- Правда ли, что русские плывут сюда на больших лодках? -- посмотрел на отца ясными и чистыми юношескими глазами Алтанай, которого Кучум выделял из всех за его рассудительность, сдержанность, мягкость и доброту.

-- Да, именно так мне сообщил сборщик дани, которого они отпустили. Их не так много. Не больше шести сотен. Но нам трудно будет остановить их лодки.

-- Надо перегородить реку! -- выкрикнул, взмахнув руками, Ишим. -Посадить на берегу лучших стрелков, и они поубивают их прежде, чем те успеют скрыться. Когда они увидят нашу силу, то испугаются и повернут обратно.

-- Я слышал, что у них много ружей. И бьют они дальше, чем наши стрелы летят. Их надо как-то перехитрить, словно рассуждая вслух, высказал свое мнение Алтанай, и Кучум в который раз поразился его рассудительности.

-- Хорошо, -- наконец согласился он, -- вы пойдете в поход. Но во всем слушаться башлыка...

-- А кто будет башлыком? Ты отец? -- радостно заблестели глаза Ишима.

-- Нет, я думаю отправить Мухамед-Кула. У него есть опыт. Его уважают воины. Мне же предстоит подготовиться к длительной обороне, если не удастся остановить русских.

-- Как это не удастся?! -- вскинул кулаки вверх Ишим.

-- Да мы их так разделаем! Лодки изрубим, а их всех утопим в реке.

-- Ну, ну, -- только и ответил Кучум. -- Готовьтесь к походу.

Вечером он зашел в шатер к Анне. Она словно ждала его прихода, хотя внешне и пыталась остаться спокойной и безразличной, делая вид, будто занята шитьем. Кучум сел напротив, подобрав ноги под себя, и молча наблюдал за снующими руками жены. Даже длинную иглу она держала несколько иначе, чем сибирские женщины. Те захватывали ее всеми четырьмя пальцами, а Анна лишь двумя, оттопыривая остальные. От этого ее движения были изящнее, плавнее, и сама игла непрерывно мелькала, словно и не было рук, направляющих ее.

После того как из городка исчез коротышка Халик, она заметно погрустнела, почти не улыбалась. Кучум было пробовал ревновать, но сама мысль, будто бы красивая и статная Анна могла питать какие-то чувства к уроду, которого и мужчиной нельзя назвать, претила ему. Но когда сотни во главе с Алеем ушли в набег на вотчины Строгановых, то Анна совсем перестала выходить из своего шатра, сказавшись больной. Он понимал причину ее так называемой болезни и несколько раз грубо напоминал ей, как она попала в Кашлык, но потом... потом, оставшись один, стыдился за свои вспышки. И тогда он решил, что время -- лучший лекарь, и через какой-то срок Анна все поймет и простит его. Не он занял земли ее родственников, а они нарушили негласную границу.

-- Долго будешь сердиться на меня? -- первым прервал он молчание.

-- Я не сержусь... Сердятся на того, кто может исправить свою ошибку, поступить иначе. Ты же всегда останешься таким.

-- Каким? -- поднял он вверх левую бровь.

-- Какой есть, -- четко выговорила она, не прерывая работы. -- Злым и недобрым.

-- Разве я не добр к тебе? Не люблю своих детей?

-- Волк тоже не обижает своего детеныша. Но он зверь, а ты человек. И ты не должен убивать себе подобных.

-- Опять ты об этом же! Тебе, верно, хочется, чтоб они, мои враги, убили меня? Ты этого хочешь?! -- сорвался он на крик. Но Анна даже не вздрогнула, не подняла головы и лишь губы ее что-то неслышно прошептали. -Что ты там бормочешь? Говори так, чтоб я слышал.

-- Молюсь, чтоб Господь вразумил тебя. Но, видно, мои молитвы не доходят до него. Слишком много крови на тебе.

-- А над этим ты никогда не задумывалась, -- Кучум рванул ворот халата, обнажая плечо, на котором виднелся шрам от сабли. -- Не моя ли собственная кровь лилась, когда меня совсем юношу чуть не убили враги? Могу ли я забыть о том? Видела ты и другие шрамы. Так устроена жизнь, что побеждает более сильный и решительный. -- Он уже не мог сидеть и, вскочив, забегал по тесному шатру, натыкаясь на сложенные ворохи шкур.

-- Господь сохранил тебе жизнь -- и ты должен быть благодарен ему за это. Пойми, что рано или поздно тебе придется ответить за все содеянное и тогда...

-- Что тогда?

-- Тебя ждет нелегкая смерть. И я переживаю не столько за моих родственников, которых не видела много лет, сколько за тебя. Ты сам своими руками губишь собственную душу. Даже если ты и прогонишь Строгановых, то придут другие. Тебе надо свыкнуться с этой мыслью. Только мир может сделать счастливее тебя и твоих детей. Иначе... ты будешь мучаться как сейчас.

-- Я живу по закону моих предков, -- он сделал ударение на последних словах, -- иначе жить я не умею. И ты смиришься с этим, или...

-- Или ты прогонишь меня, -- закончила Анна. -- Как сделал уже с несчастным Халиком.

-- Замолчи! -- затопал ногами Кучум. -- Кто ты такая, чтоб возражать мне?! Женщина! -- и он выскочил из шатра, обуреваемый пылающей внутри злобой, и бесцельно побрел по городку.

Мухамед-Кул прибыл с двумя десятками нукеров к вечеру следующего дня. Чуть раньше подошли воины Кутая, Шигали-хана, а вместе с ними Айдар и Дусай, что когда-то ходили с Мухамед-Кула усмирять северных князей. Другие князья прислали гонцов, что будут не позднее следующего дня, а пока заняты сборами в поход. Соуз-хан отрядил полсотни человек на добрых конях, но сам, сославшись на нездоровье, в Кашлык не приехал. Всем воинам велено было оставаться по другую сторону от перекидного моста и ждать подхода остальных сотен. Myхамед-Кул веселый и загорелый шел в окружении друзей к ханскому шатру, где его поджидал сам Кучум.