Буря в Колорадо (Отважный спаситель) - Мэри Рич

Саманта поняла, что они приехали. Решила, что, во всяком случае, кажется, они здесь будут не одни. Но это мысль очень мало успокаивала. Где-то впереди, в окошечке, брезжил слабый огонек.

Она вздрогнула и напряглась. По спине побежали мурашки. Вот и конец их путешествию.

– Проснись! Прекрати этот шум! – завопил кто-то рядом.

Саманта открыла глаза, с трудом пришла в себя от мучившего ее кошмара. Сквозь щели в дверях ветхой хижины пробивалось яркое солнце. Неожиданно она все вспомнила. Вспомнила за какое-то короткое мгновение. Всхлипнув, она поняла, что действительность намного кошмарнее ее ужасного бреда. Сейчас Ника, наверное, уже нет в живых. Даже если он не умер вчера, то его доконали те пернатые хищники, которые кружились там… Мэтью считает ее теперь своей женой.

Ей было больно. Она лежала, накрытая одеялом до самого подбородка. Руки и ноги были связаны. Обувь исчезла. Прошлой ночью он к ней не приставал. Когда они приехали, он крепко связал полы ее рубашки, закрыв грудь. Он чего-то выжидал. Саманта так и не могла понять, чего же. Ожидание тяготило. Уж лучше бы он пристрелил ее тогда, как лошадь. И она бы уже не мучилась.

У нее задрожали губы. Она прекрасно понимала, что если он задумает изнасиловать ее, у нее не хватит сил его остановить. Она скосила глаза туда, где Мэтью с незнакомцем упоенно играли в карты.

Мэтью ухмыльнулся и выложил на стол четыре карты.

– Четыре туза. Я опять выиграл, – он потянулся, сгреб кучку монет в свою шляпу и отставил в сторону. Незнакомец, грязный коротышка, бросил на стол карты, громко выругался.

– Я больше не играю, – заявил он, со скрипом отодвинул стул, встал из-за стола. – Хватит.

– Где те вещи, которые я просил тебя привезти? – спросил Мэтью. – Ты привез их?

– Я их запихнул в тот угол, где валяются все твои шмотки, – он махнул рукой на кучу узлов.

– Прекрасно, – сказал Мэтью и как-то злорадно рассмеялся. Шрам превратил его улыбку в жуткую гримасу. Коротышка повернулся к Саманте, посмотрел на нее похотливо и спросил:

– А когда я смогу поиметь ее?

– Ты обращаешься к моей жене, Уикс, – Мэтью посмотрел на него холодно и зло. – Никто, кроме меня, не живет с ней. И далее не дотрагивается до нее. Понятно?

Саманта попыталась высвободиться. Страх куда-то исчез. А, может быть, просто притупился. Она устала бояться за себя. Все, что ждало ее впереди, было неясным и неопределенным.

– Когда мы уедем отсюда? – спросил Уикс, стоя в дверном проеме и прищурившись, глядя на Саманту.

– Когда ты сможешь украсть побольше лошадей, Уикс.

– Едем сейчас, этих хватит доехать до Салиды. А вообще-то, надо бы выйти, поискать какой-нибудь жратвы.

Похотливо взглянув на Саманту масляными от вожделения глазами, он взял ружье и выскользнул за дверь, не закрыв ее.

Саманта с удовольствием вдыхала свежий воздух, не отравленный дымом и запахом виски. Она понаблюдала за ковбоем. Может, он выручит ее? Наверное, он мог бы. Но цена, скорее всего, будет слишком высокой. Мысль о том, что кто-то еще будет прикасаться к ней после того, как ее ласкал и обнимал Ник, была нестерпимой. Как мало жизнь отпустила им времени! Саманта закрыла глаза, представив, что она с ним. Он держит ее в своих объятиях. Она чувствует себя спокойно и уверенно в его надежных сильных руках.

Слезы потекли у нее по щекам. Она подумала о том, сколько месяцев они потеряли. А теперь его нет. И ей не осталось ничего, кроме сожаления, почему она не умерла вместе с ним.

В желудке у нее урчало от голода. Она посмотрела на свой живот. Как же это она могла забыть? Ник был абсолютно уверен, что в ней уже растет их ребенок. А что, если он прав? И ей вдруг очень захотелось, чтобы его слова были правдой. Нежная любовь охватила ее. Любовь к этому крошечному существу, частичке Ника. Она хотела, чтобы он был. Она должна выжить ради него.

Заскрипел стул. Она повернула голову. Мэтью стоял над ней. Он смотрел на нее странным, задумчивым взглядом. По спине у нее пробежала дрожь.

Она отвернулась, посмотрела на дверь. Он позволил ей выйти на улицу только один раз с тех пор, как они приехали в эту лачугу. Она чувствовала, что ее мочевой пузырь вот-вот лопнет.

– Пожалуйста, мне нужно на улицу, – просительно сказала она.

– Конечно, детка, – он наклонился, откинул одеяло, развязал ремни, стягивающие ее запястья. Отвязал от кровати. Потом стянул ее ноги, как обычно стреноживают лошадей.

– Если бы я мог тебе доверять, в этом не было бы никакой необходимости, Саманта.

Она подняла руки, потрясла затекшими кистями. Морщась от боли, принялась растирать их. Руки заныли еще сильнее. Она попыталась встать, но не удержалась. Упала, словно ноги у нее отнялись.

Он смотрел на нее в раздумье. Потом наклонился, взял на руки. В тело Саманты будто впились тысячи иголок. Чтобы не разрыдаться, она прикусила губу. Но слезы хлынули у нее из глаз, и она не могла их унять.

Мэтью донес ее до уборной, открыл дверь и поставил ее внутрь. Уборная кишела мухами, была загажена, зловоние вызывало тошноту. Стараясь не дышать, она справила нужду, открыла дверь и, прихрамывая, вышла.

Острые камни больно кололи босые ступни. Нетвердой походкой Саманта доковыляла до ближайшей сосны. Прислонилась к стволу и наслаждалась свежим воздухом с терпким ароматом сосновой смолы. Она устала от похотливых взглядов, задыхалась в душной прокуренной лачуге. Послышались мягкие, приглушенные шаги. Саманта глубоко вздохнула. К ней приближался Мэтью. Пожелтевшая хвоя слегка похрустывала под его ногами. Если она будет ласковее с ним, может быть, он не станет снова связывать ее. Она решила попытаться. Вежливо поблагодарила его:

– Спасибо, Мэтью.

Он сощурил глаза, подозрительно взглянул на нее.

– Готова?

– Можно мне побыть здесь еще немного? – она умоляюще посмотрела на него. Что угодно, лишь бы не возвращаться в хижину. Побыть здесь, надышаться чистым горным воздухом, наглядеться на горы, в которых где-то лежит убитый Ник. Слезы навернулись на глаза, Саманта прикусила губу.

– Ладно, – согласился Мэтью. Он казался взволнованным. Искоса посмотрел в сторону хижины.

Саманта подняла трясущуюся руку, дотронулась до его локтя, почувствовала, как он почему-то вздрогнул от ее прикосновения.

– Мэтью, ты говоришь, что я – твоя жена. Это прозвучало для меня странно. Я ничего не помню. Совсем ничего.

– Ты – моя жена, – он пробежался пальцами по ее щеке. – Ты была больна, вот поэтому, наверное, и не помнишь. Но мы поженились.

Он пошарил в кармане, вынул бумагу, развернул и помахал ею перед глазами Саманты.

– Смотри. – Ей стало тоскливо. Горло перехватило. Он держал в руке брачный договор. Там было вписано ее имя.