Мемуары. 50 лет размышлений о политике - Раймон Арон

Независимо от того, являлось ли перемирие неизбежным или нет, столкновение между Виши и Лондоном было неизбежно, ибо и та и другая сторона претендовала на то, чтобы выступать в качестве легитимного правительства Франции. Как объяснил мне в 1941 году Рене Плевен, когда однажды вечером мы обедали с ним вдвоем, у Генерала с самого начала был выбор между двумя путями: или создавать добровольческий корпус — и в таком случае он ничего бы собой не представлял до тех пор, пока его военные силы оставались незначительными по масштабам этой мировой войны, или же учреждать политическую организацию, призванную стать правительством Франции. Генерал де Голль не колебался в выборе, и соглашения, заключенные между ним и британским правительством по инициативе Черчилля, не оставляли сомнений: они обеспечивали движению Свободной Франции своеобразный статус — положение представителя французских интересов за пределами страны, они превращали генерала де Голля в руководителя французов, которые не прекратили борьбу. Генерал должен был разоблачать «самозванство» Маршала. Вот почему так вытянулись лица некоторых голлистов в ноябре 1942 года: переход части вишистов на сторону Свободной Франции вызвал у них боязнь потерять монополию на Сопротивление.

Мне думается, что тогда, в июле 1940 года, Генерал не мог выбрать иной путь, но он мог бы вести политическую борьбу против Виши в более низкой тональности. Война в Сирии, начать которую де Голль посоветовал англичанам, была ненужной; события сами играли ему на руку. Если бы даже Маршал приехал в ноябре 1942 года в Алжир, то и тогда бы генерал де Голль, очевидно, пришел бы к власти как преемник Маршала. Но Генерал хотел, чтобы события для Франции и, следовательно, для него самого повернулись иначе.

Начиная с июня 1940 года он считал себя хранителем легитимности. И миссия, которую взял на себя Генерал, сразу же стала преображаться в его собственных глазах. То, что, по видимости, он требовал для самого себя, он требовал для Франции. Если Генерал смотрел на французов, которые сражались в рядах английской армии, как на перебежчиков, то потому, что он воплощал Францию, и в его глазах дипломатические баталии против союзников значили не меньше, чем война против неприятеля. Признание, которое он вырвал «вопреки всему», было полезным для Франции, которая благодаря ему и через его посредство ни на миг не оставила лагерь свободы и победы. Такому эпическому, мифическому видению Истории нельзя было отказать в праве на существование.

Журнал «Франс либр» не являлся голлистским 130, хотя и был близким к голлистскому движению. Его стали считать антиголлистским после столкновения адмирала Мюзелье и генерала де Голля. Несомненно, Андре Лабарт, связанный с адмиралом, сыграл важную роль в этом серьезном кризисе. Я не смог бы сообщить ничего нового о данном событии, которое адмирал Мюзелье представил в своей манере и развитие которого позволяют проследить тексты, вышедшие из-под пера Генерала. А. Лабарт не посвящал меня во все то, что он делал, а то, что он рассказывал, не всегда было точным.

По приказу Генерала адмирал Мюзелье завладел в декабре 1941 года островами Сен-Пьер и Микелон или, если предпочесть более ортодоксальную формулировку, водрузил над этими французскими территориями трехцветный флаг с лотарингским крестом, выгнав оттуда представителей Виши. Операция была проведена тайно, англичан или американцев о ней не предупредили. По утверждению Генерала, американцы и канадцы намеревались захватить радиостанцию на этих островах.

Американцы отреагировали с необычайной грубостью, разумеется, словесной, на вторжение сил Свободной Франции в зону, которая была предметом соглашения, заключенного с Маршалом. При соблюдении определенных условий, не предполагалось беспокоить власти во французских владениях в Западном полушарии, подчинявшихся Виши. По-видимому, захват островов Сен-Пьер и Микелон нарушал это соглашение. Уязвленный американский госсекретарь Кордэл Хэлл произнес фразу о «so called free French», «так называемых свободных французах». Она вызвала бурю в печати и в некоторых кругах Конгресса. Высказывание пошло на пользу Генералу. Хотя у госсекретаря были основания для претензий, его признали неправым, он оскорбил профранцузское общественное мнение в США.

Что же касается де Голля, то, как свидетельствуют его телеграммы того времени и его «Мемуары», он ни на миг не сомневался в своей правоте. В томе «Письма, заметки и дневники» я нашел фразу, раскрывающую его мысли: «Если случается так, что наши союзники, исходя из текущих интересов, довольствуются французским нейтралитетом, повсеместным или в отдельных местах, то мы на это не соглашаемся. В любом случае мы делаем все, чтобы повсюду, где у нас имеются для того средства, покончить с этим нейтралитетом волей или неволей». И добавляет: «Впрочем, мы думаем, что это отвечает общему интересу». Иными словами, Генерал из принципа боролся с вишистскими властями, в том числе и силой оружия[101].

Негодование американцев не смутило Генерала, скорее наоборот; он, как артист, наслаждался той бурей, которую вызвал сыгранный им спектакль. Англичане же в глубине души не сердились на руководителя Свободной Франции за то, что он бросил камень в лягушачье болото и поставил в затруднительное положение госсекретаря, который продолжал проводить политику, названную позже одним американским историком «игрой с Виши»[102].

Генерал поздравил адмирала с тем, как тот выполнил данный ему приказ и обеспечил присоединение островов к Свободной Франции. Но сам адмирал не одобрял агрессивный по отношению к американцам стиль, который навязал ему Генерал. По возвращении адмирала в Лондон гражданскую администрацию на островах возглавил Ален Савари, а военным комендантом стал Луи де Вильфос. Мюзелье же, как кажется, попытался изменить порядок деятельности Национального комитета Свободной Франции 131, чтобы исключить в будущем вынесение столь важных решений одним человеком, без обсуждения. (В таких ли условиях принималось решение относительно островов Сен-Пьер и Микелон?) Читая том «Записок» и «Мемуары» Генерала, можно восстановить этапы кризиса. Адмирал отказывается от своих функций члена Национального комитета, но хочет сохранить за собой пост командующего Военно-морскими силами Свободной Франции. Через несколько дней Генерал лишает его этого поста и назначает на место Мюзелье контр-адмирала Обуано. На флоте, особенно в его штабе, вспыхивают бурные манифестации солидарности с адмиралом Мюзелье. Британское правительство оказывает нажим на Генерала, первоначально для того, чтобы не допустить увольнения адмирала, а затем, поскольку первый упорствует в своем решении, чтобы добиться предоставления адмиралу статуса, достойного его звания и отвечающего его служебным заслугам. После того как адмирала просят взять отпуск и провести его вне Лондона, он не отвечает на приглашения к Генералу и порывает отношения с ним. Мюзелье отказывается от должности и функций инспектора Вооруженных сил Свободной Франции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});