Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Ты слушай, когда я говорю! А не смотри куда-то в сторону! Всё равно там ничего не увидишь!

— Дивизия имеет задачу перерезать пути отхода немцам. Из частей 31-й армии только нам удалось вырваться вперёд. Остальные пока застряли у Волги. 250-я дивизия[97], наш левый сосед, лежит под Городней. Наш — й полк из-за Волги наступает на Эммаус. А ты знаешь этот Эммаус? Двести метров от Волги. — й полк двумя батальонами отбивается от немцев под Губино. Одна рота этого полка будет оборонять совхоз и станцию Чуприяновку. Нашему батальону приказано идти головной походной заставой вперёд. Общее направление движения полка на деревню Микулино. На лесную дорогу ты выходишь сейчас! Четвёртая рота следует во втором эшелоне за тобой. Моё место в четвёртой роте!

Я раскрыл карту и стал рассматривать свой маршрут. Карта тридцать восьмого года. Она перепечатана с карты 7 года. Это вроде того! (Ваша фамилия как? — Сахаров! А раньше? — Сахарович! А ещё раньше? — Цукерман!) Вот так и с картами было в то время.

При укрупнении деревень в период коллективизации многие хутора, деревни и посёлки, дороги и очертания лесов бесследно исчезли с лика земли, а на картах они остались. Торчит из снега засохший бурьян, да колючий кустарник, попробуй определи, где тут была деревня и где проходила дорога? Ночью с хорошей картой идёшь, как слепой. А тут, когда в лицо хлещет встречный ветер, глазом зацепиться не за что. И если ты упустил дорогу, задумался на ходу, не сделал в своей голове соответствующую коррекцию, то можешь увести своих солдат совсем не туда.

Местность, она везде на местность похожа, если однообразно лесистая или открытая в виде снежного поля кругом. И сложность ещё в том, что земля, укрытая слоем снега, скрадывает рельеф, сличая который можно по карте идти.

Не все офицеры полка хорошо читали и владели картой. Многие с шестью классами самоуверенно плутали и путали других. Пустив пятую роту по неизвестной лесной дороге, комбат был уверен, что я не собьюсь с нужного пути.

А потом. Что собственно жалеть пятую роту. Она не сибирская и в ней меньше всего потерь. В четвёртой солдаты почти все земляки, коренные чалдоны. А эти москали в дивизии чужаки.

Всё было расставлено по своим местам. — й полк занял оборону, а пятая тронулась и пошла вперёд. Посмотрим, что будет дальше!

До выхода роты оставались минуты. Мы сидели в снегу, курили и поплевывали. Батальон собирался в одно место, в Морозово.

Было немного свободного времени, можно было подвести итоги пройденного. При переходе Волги мы потеряли пять человек. Шесть погибли на опушке леса от своей артиллерии. Похоронили их или нет, трудно сказать. Я спросил комбата об этом.

— "Какие тут похороны! Нам наступать на немцев нужно!" — ответил он мне на ходу.

Как выяснилось потом[98], солдат бросили на снегу. Их припорошило сверху снегом. Так они и остались лежать до весны[99].

Во время нашего пребывания на станции мирные жители, в основном женщины и дети, прятались где-то в землянке на той стороне железной дороги. Пожилая женщина, которая вышла с детьми из бани, сказала мне, что ей иногда говорил офицер, тыча пальцем в лицо.

— Матка! Русь Иван цвай километр! Форзихтиг! — и показывал рукой в сторону Волги.

Мирные жители, которые скрывались, на станцию не приходили. Где находился их бункер, сколько было там местных жителей, мы не знали.

Я вспомнил, как Татаринов сомневался. Дойдём мы до шоссе или нет. Я почему-то о смерти не думал. Мне казалось, что стрельба — стрельбой, воина — войной, а жизнь впереди, а что смерть? |Когда-нибудь и наступит.| Смерть у каждого когда-то и грянет. Мы каждый день ходили по грани жизни и смерти!

Сегодня 8-е декабря 1941 года. Всего три дня, как нас послали в дело, а сколько пережито! Сколько мы наворотили! И сколько впереди нам ещё предстоит сотворить?

Глава 8. Двое из восьмисот

Декабрь 1941 годаЛесная дорога. Деревня Игнатово. Немец на крыльце. Захват обоза. Немцы удирают как зайцы — Приятно смотреть! Разведка деревни. Немцы на легковой машине въезжают в д. Алексеевское. Допрос майора. За допрос майора я получаю втык. Командир ст. полка майор Карамушко проводит рекогносцировку. Выход на исходное положение. Кровавый

Ночь 8-го декабря сорок первого года подходила к концу. Восток озарился бледной полосой рассвета, по макушкам деревьев скользнул неяркий луч света, а в лесу было по-прежнему сумрачно и темно.

Я подал команду солдатам, чтобы они заткнули полы шинелей под ремень на животе|, чтобы они не болтались и не мешали идти|. По глубокому снегу, который повсюду лежал сугробами полы шинелей мешали идти.

Подождав немного, я тронулся с места, и мы медленно стали продвигаться вперёд. Вначале мы часто останавливались, прислушивались, осматривались кругом, полагая, что немец мог заминировать подходы к лесной дороге |подходы к железной дороге со стороны леса|.

Саперов сопровождения пехоты у нас в роте не было и в первый момент мы боялись подорваться на минах. Но потом, шаг за шагом, видя, что никто не взрывается, мы осмелели.

По глубокому снегу трудно идти. Узкую снежную тропу в снегу пробиваем по очереди. Старшина Сенин с тремя солдатами идёт впереди, я и мой ординарец шагаем чуть сзади. За нами следом извилистой змейкой тянется рота. Прокладывая путь, старшина и солдаты обходят завалы, занесенные снегом бугры и овраги. Часа через два мы останавливаемся. Впереди сквозь ели виден узкий просвет. Осторожно подвигаясь вперёд мы выходим на укрытую снегом дорогу. Дорога ни разу не чищена, занесена, как и всё кругом, глубоким снегом в лесу. Снег лежит нетронутым и толстым слоем. Никаких следов на дороге не видно. Дорога заброшена, по ней не ездили даже в начале зимы.

Открываю планшет, на внутренней стороне его вшиты прозрачные листы из целлулоида с сеткой в виде квадратов. В планшете лежит карта местности, по которой я иду. Проверяю по компасу взятое направление, прикидываю пройденное расстояние от железной дороги.

— Сворачивай на эту дорогу, вправо! — говорю я старшине, — Теперь пойдём по дороге до самой опушки леса!

Меняю передних солдат и Сенина. Старшина отходит с ними в сторону и ждёт, пока Черняев с тремя солдатами обойдет его.|Теперь в головной заставе шагает Черняев.| И мы снова пускаемся в путь.

Я иду за Черняевым, который теперь в глубоком снегу протаптывает тропу |по дороге, смотрю по сторонам и оглядываюсь назад, чтобы не оторваться от роты|.