Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2) - Андрей Курков

Майор Соколов ушел, а контролеры берегли тишину, словно звучали все еще в ней слова приятного известия.

Наконец урку-емец эту тишину нарушил.

- Так какой там смысл, в рассказе? - спросил он.

- Смысл? - повторил Добрынин, возвращаясь к предыдущим мыслям. - Смысл в том, что каждый темный мужик может неожиданно оказаться, ну, как бы в правительстве... или в армии. Ясно?

- Ясно, - сказал Ваплахов.

Глава 37

Легкий пушистый снег покрывал Подкремлевские луга, но холодно не было. Светило солнце, и порхали с елки на елку красногрудые снегири.

Ровно в полдевятого, проскрипев до блеска начищенными сапогами по снегу, останавливался у костра солдат с трехэтажным судком. Здоровался со стариком и с Бановым, присаживался к огоньку и, пока Банов с Кремлевским Мечтателем завтракали, рассказывал им всякие новости и задавал старику разные вопросы.

Звали солдата Васей, так что оказался он тезкой Банову и очень этому обрадовался. А когда узнал, что во время Гражданской войны был Банов пулеметчиком - зауважал его не меньше, чем старика.

Так и проходило время, не спеша, размеренно, за едой, за чтением и написанием писем, за разговорами.

Но не забывал Банов о Кларе. О школе уже забыл, а о Кларе никак не мог, да и не хотел. Каждый вечер думал о ней, ложась на подстилку из сухой травы в своем шалашике и накрываясь тайком принесенной сверху шинелью - подарком солдата Васи.

И вот однажды за чтением писем пришла к Банову интересная мысль.

"А что, если написать Кларе от имени Кремлевского Мечтателя и намекнуть в письме, что он, Банов, тут, на подкремлевских лугах?" - подумал он.

И так ему эта мысль понравилась, что после обеда, устроившись поудобнее в своем шалаше, взял он доску, которую использовал вместо стола, взял бумагу и карандаш и написал письмо:

"Уважаемая товарищ Ройд.

Спасибо за интересные мысли. Я и сам думал недавно о школах, о суворовских и кулибинских училищах. Думаю, что дело это интересное и полезное. Вы написали, что недавно прыгали с парашютом с самолета с вашим товарищем. Привет ему передавайте! С уважением,"

Оставив место для подписи Кремлевского Мечтателя, Банов перечитал письмо. Намек насчет прыжка с парашютом казался ему довольно ясным. Главное, конечно, чтобы додумалась она, что это он, Банов, ей письмо написал, а не Эква-Пырись. Заготовил Банов и конверт. Написал на нем ее адрес, а с обратной стороны поставил: "Москва, Кремль. Эква-Пырисю".

Вечером после ужина, но перед чаепитием у костра, расписался старик под всеми письмами. Уложил Банов письма в конверты, заклеил их и, положив в холщовый почтовый мешок, оставил у входа в шалаш Кремлевского Мечтателя.

Потом сидели они у костра и грелись. А Банов все о Кларе думал и все сомневался: догадается она обо всем по письму или нет?

Глава 38

Осень в Новых Палестинах началась с дождей и полной растерянности новопалестинян: в одну ночь, никому ничего не сказав, ушли все строители, оставив на холме недостроенную школу. Ушли вместе с инструментом и даже унесли подготовленные для школы доски и деревянные балки-перекрытия. На следующее утро было запланировано собрание, подготовленное горбуном-счетоводом, вместе с речью о планах на будущее. Конечно, собрание не состоялось, и огорченный счетовод спрятал свое аккуратно написанное выступление под набитый травою матрац на своей лавке. Говорить о планах на будущее в то время, когда все строители удрали, было бы просто глупо, ведь в планах то и дело проскальзывало: "построить", "оборудовать", "починить".

Так началась осень. Шли дожди. Учительница Катя снова перебралась со своими учениками в человеческий коровник. Жизнь продолжалась.

Крестьяне несколько раз сходили в ближайший колхоз и договорились с колхозниками о помощи с техникой. Урожай пшеницы был хорошим, да и картошка, посаженная за речкой, тоже уродилась крупная и рассыпчатая. Оставалось собрать пшеницу, смолоть ее в ближнем колхозе - и готов запас муки до следующего урожая.

Затопили уже и печи в человеческих коровниках - все-таки надвигалась осень, а за нею приближалась к Новым Палестинам зима, обещавшая, по народным приметам, быть суровой и холодной.

В общем, если б не исчезновение строителей вместе со своим бригадиром в вечно грязном ватнике, жизнь на холме можно было бы назвать обычной и обыденной.

Ангел все так же маялся, ведь относились к нему с мягкостью неприятного свойства, будто был он ребенком или же от рождения больным. Так он и бродил днями, то помогая дояркам выносить из коровьего коровника молоко, то спускаясь с холма к лесу за хворостом для кухни. А по вечерам, когда сумерки окутывали окрестности Новых Палестин, снова спускался ангел к речке и шел к домику Захара-печника, шел легко и радостно, глядя на неяркий огонек свечи в его окне. Знал он, что сидят там сейчас за столом Захар и его помощник - однорукий Петр. Сидят и беседуют о разном, спорят, ругаются, мечтают. И, как думал ангел, ждут его, чтобы рассудил он их в случае очередного несогласия. Предвкушение долгого сидения за этим столом, таких же долгих разговоров под запах копченого мяса радовало ангела, и никак не мог он решить: что влечет его туда больше? То ли уважение, которое чувствовал он со стороны обоих обитателей домика, то ли сами разговоры, так не похожие на все другие разговоры в Новых Палестинах, то ли вкусное копченое мясо, мягкое и ароматное, почти само по себе растворяющееся во рту? И не мог он никак этого решить.

Вот и в этот раз, так и не решив, что заставляло его спешить к этому огоньку в окошке, он постучал в двери.

- А-а! - обрадовался Захар, увидев ангела. - Давай быстрее, а то заждались уже!

- Да я воду носил, - объяснил свой поздноватый приход ангел, заходя в дом. - А то б для каши на завтрак не хватило.

Ангел сел на свое место за столом, и сразу успокоение возникло на душе, будто пришел он домой после суеты рабочего дня. Поймал на себе добрый взгляд Петра.

- Есть, поди, хочешь? - спросил однорукий.

- Чего спрашивать? - оборвал Захар. - Конечно, хочет! Он же не так, как мы, работает. Вишь, и под дождем за дровами, за водой! Мы то что, тут, в тепле, при еде всякой, при мясе...

Говоря это, он выставил на стол миски, ножи, три ломтя хлеба. Потом принес копченого мяса, и сразу у ангела закружилась голова от этого сладковатого дымного запаха. - вспомнил он, что с утра не ел.

- Новость слыхал? - жуя, спрашивал Захар. - Строители наши объявились. В Катериновке, эт часа три пешком отсюдова. Переманили их. Теперь там сельсовет строют.

- Нехай строют! - буркнул Петр. - Что эт за строители, которых так легко переманить можно! Ненадежные...

- Это да... - вздохнул Захар.

- А что, там, в Катериновке, жизнь лучше? - спросил ангел, отрезая себе очередной кусок мяса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});