Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы - Валентина Антипина

Исходя из того, что Союз писателей — организация, находившаяся на государственном финансировании, владельцем издательств было государство, в печать принимались произведения, прошедшие цензуру, а гонорар платили в конечном счете из государственной казны, можно сделать вывод о том, что писатели были, по сути, государственными служащими. Лишиться членского билета Союза писателей означало подвергнуться не только политическому и гражданскому остракизму, но и обречь себя на полуголодное, нищенское существование.

Надо сказать, что к нуждам своих служащих власть относилась внимательно, но при этом не забывала о их месте в «иерархии потребления».

Полному творческому самовыражению писателей препятствовала двойственность их положения в обществе. С одной стороны, эта социальная группа занималась деятельностью, требующей выработки новых идей и нравственных ориентиров для общества, что немыслимо без постоянных духовных поисков, неординарных суждений и высочайшего уровня рефлексии. С другой стороны, власть предержащие отвели литераторам чиновничью роль исполнителей собственных замыслов, в результате чего писательский труд не мог быть полноценным и в полной мере легальным, если внутренние установки литератора противоречили генеральной линии партии и правительства.

Специфика быта советских писателей состояла в том, что они имели доступ к благам, предоставляемым ССП, Литфондом и другими организациями. После создания Союза писателей власть относилась к литераторам вполне прагматично, как к своим служащим. Те, кто не вступил в писательскую организацию, фактически теряли возможность полноценно заниматься творческим трудом. Те же, кто стал членом ССП, получили доступ к привилегиям, за которые расплачивались свободой творчества. Услуга за услугу.

Особое положение занимали те, кто принимал участие в деятельности аппарата писательских организаций. Времени на литературный труд у многих ведущих писателей катастрофически не хватало — его отнимала работа в президиумах и секретариатах, заседания, конференции и совещания, дежурства в Правлении, официальные поездки по стране и за границу. При этом работа в бюрократических структурах Союза писателей, Литфонда и других организаций являлась практически неотъемлемым условием признания, тесных отношений с властью, а следовательно, и хороших материально-бытовых условий жизни. Некоторые писатели получали за это и заработную плату, которая служила источником дохода.

Оценивая роль Союза писателей, Литфонда и других писательских организаций в повседневной жизни и деятельности литераторов, можно говорить о ее дво-якости. С одной стороны, ССП, безусловно, был проводником партийно-государственной идеологии в литературной среде. Руководители Союза пристально следили за исполнением членами этой организации всех правительственных установок — ведь от этого зависели их собственная карьера и благополучие. С другой стороны, ССП отстаивал корпоративные интересы литераторов. Это проявлялось в бесконечных ходатайствах в вышестоящие организации об улучшении материального снабжения писательства в целом и отдельных его представителей. Руководство Союза писателей постоянно доказывало власти то, что литераторы играют особую роль в жизни страны, а поэтому имеют право на особые условия жизни и творчества.

Характеризуя повседневную практику советских писателей, нельзя забывать, что ее особенности во многом были порождены «размыванием» интеллигенции, приходом в ее состав представителей других социальных групп, которые, с одной стороны, пытались повторять, воспроизводить практику, характерную для этого слоя, а с другой — искажали ее.

Обладая определенными чертами корпоративности, большинство писателей не смогли, да и не желали должным образом самоорганизоваться для решения насущных творческих и бытовых проблем. Отдельные инициативы наталкивались на глухое сопротивление со стороны основной массы литераторов, многие идеи игнорировались либо «забалтывались» на бесконечных заседаниях. «Подлинное» объединение «тружеников пера» происходило только при составлении различных петиций, когда затрагивались их материальные или имущественные права.

Власть не могла создать для всех литераторов приемлемые условия оплаты труда — этого не позволяли объективные экономические условия. Гонорарная политика того периода была противоречивой: высоким гонорарам сопутствовали не менее высокие налоги на них. В печати провозглашалось, что материально стимулировать надо самых достойных писателей, на деле же часто все сводилось к субъективному мнению работников издательств, которые определяли, по какой ставке оплачивать то или иное произведение.

Если оценивать в целом материальное и бытовое положение советских литераторов, то можно утверждать, что они, безусловно, относились к привилегированному слою советского общества, но отнюдь не к его элите. В предоставлении благ власть была предельно прагматичной: большая их часть доставалась партийной верхушке, чиновничеству, высшим инженерным кадрам и военной элите. Однако по сравнению с другими представителями художественной интеллигенции литераторы находились на более высокой ступени «иерархии потребления», так как власть видела в них основных проводников идеологической линии партии.

Советских литераторов отличало внешнее единство творческих и жизненных установок. Но в действительности писательство не было монолитной социальной группой, между ее членами существовали глубинные противоречия. Видимое единство достигалось усилиями власти по унификации не только творческой и духовной деятельности писателей, но и бытовых условий их жизни. Материальное положение литераторов зависело от нескольких обстоятельств: угодны ли их произведения власти, способны ли они идти на компромиссы с цензурой или редактурой — словом, от умения «попасть в обойму». Небольшая часть из них действительно имела «сверхдоходы» (по сравнению с рядовыми гражданами советского общества). Эта группа была небольшой, и лишь немногие из ее состава сохраняли свое положение на протяжении всего рассматриваемого периода.

Была также группа литературных «парий», которые с трудом сводили концы с концами. Как правило, в нее входили те, кто не желал идти ни на какие компромиссы с властью и был вынужден писать для себя и друзей, так как не мог публиковать свои произведения. Сюда можно отнести также жертв всяческих «проработок», «постановлений» и «кампаний».

Доходы писателей следует также дифференцировать сообразно с местом их проживания. Заработки московских и ленинградских литераторов были несравненно выше, чем у провинциальных, так как ставки гонораров в провинции были существенно ниже, а тиражи — гораздо меньше. К тому же они располагали ограниченным доступом к различным льготам и привилегиям.

Зависел доход писателя и от его «специализации». Самыми «богатыми» были драматурги. Прозаикам выгоднее было писать рассказы и эссе, нежели объемные произведения. Наибольшие заработки давала работа для периодических изданий.

В целом материальное положение писателей было лучше, чем у рядовых рабочих, служащих и, тем более, колхозников. Но во многом это объяснялось не только чистыми денежными доходами от основной деятельности, а доступом к различным привилегиям — бесплатным или очень недорогим санаториям и домам отдыха, медицинской помощи более высокого качества, беспроцентным или даже безвозвратным ссудам.

Лишь меньшинство литераторов довольствовались своими гонорарами. Остальные вольно или невольно занимались побочной деятельностью.

Советское писательство не было единым и в вопросах морально-этического характера. В настоящей книге это прослеживается на примере их отношения к способам достижения материального благополучия и бытового комфорта. Часть этой социальной группы считала для себя возможным достижение благ с помощью продвижения по административной лестнице, публикации откровенно конъюнктурных произведений и участия во всякого рода «халтуре». У некоторых подобное поведение превратилось в образ жизни. Другие считали это для себя неприемлемым. Единого «кодекса чести» не существовало. Этико-социальные установки литераторов в течение рассматриваемого периода менялись, и к его концу установилось вполне терпимое отношение ко всякого рода подработке.

Стремление литераторов «выжить» или, выражаясь языком одного из наших героев, «жить прилично» приводило эту социально-профессиональную группу советского общества к перманентным сделкам с власть имущими. История повседневности в рассматриваемый период демонстрирует истинные масштабы поддержки и преданности, которые писатели оказывали сталинскому режиму. Выбирая конформистскую линию поведения, большинство литераторов отвергали альтернативные варианты жизненной позиции, сумели «устроиться» и даже иметь более высокий уровень жизни по сравнению с другими слоями населения.