Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

Соглашаясь с выдвижением, Рузвельт заявил: «Я провел много ночей без сна и, лежа с открытыми глазами, спрашивал себя, имею ли право как главнокомандующий армией и флотом требовать службы стране от граждан или военной подготовки и в то же время самому отказываться служить стране в той должности, на которую призовет меня народ… Только народ может мобилизовать в президенты, и если я буду призван, тогда с величайшей простотой говорю вам: я буду с помощью бога служить, отдав все способности и силы». Мобилизованный таким образом, ФДР тут же объявил, что у него нет ни времени, ни желания вести избирательную кампанию, разве что он обратит внимание на «фальсификацию фактов» политическими противниками. У. Уилки получил пока полную свободу действий и до конца использовал ее.

Неглупый человек, он неплохо рассчитал. Перед страной Уилки предстал как невинная жертва вашингтонской бюрократии, побившей его в бизнесе, начиная от сражений с Администрацией долины реки Теннесси. Знакомая фигура предпринимателя-неудачника в стране свободного предпринимательства, падший ангел американской «демократии». Друзья Уилки – газетные магнаты Р. Говард и Г. Люс – сумели трогательно рассказать о его злоключениях под пятой «нового курса».

Уилки не был «изоляционистом». В июне 1940 года, накануне республиканского конвента, он заявил: «Тот, кто думает, что происходящее в Европе не касается его, – слеп и глуп». Эта позиция, собственно, и обеспечила выдвижение его кандидатуры. Стратегия Уилки в кампании заключалась в том, что он в основном поддерживал внутреннюю и внешнюю политику администрации. Его критика шла по трем линиям: ФДР ищет диктаторской власти, не обеспечил возвращения полного процветания, в военном отношении не подготовил страну.

Он объезжал страну, выступая с бесчисленными речами, и часто к концу их терял голос – тогда в репродукторах раздавался хриплый рык. Он обращал внимание на известные грехи ФДР – в первую очередь на его самонадеянность, забывая, что страна привыкла к ним, но пребывала в неведении относительно будущих добродетелей самого Уилки. Досталось и сыну ФДР Эллиоту, получившему чин капитана в военно-воздушных силах. Республиканцы распространяли жетоны чудовищных размеров с надписью «Папочка, хочу быть капитаном!» Заверения Уилки о будущей политике звучали примерно так: «Я буду делать то же самое, но лучше». Ему немедленно наклеили ярлык: кандидат «я тоже». Потуги Уилки представить себя демократом большого успеха не имели, сторонники ФДР не уставали напоминать о его связях с крупнейшими корпорациями. Издевательский отзыв Г. Икеса об Уилки – «босоногий юрист с Уолл-стрит» – положительно преследовал его.

Пока Уилки произносил речи, Рузвельт работал, спокойно демонстрируя, что его главная забота – Гитлер, а не республиканский кандидат. Он вводил кампанию в русло, намеченное в речи в связи с выдвижением кандидатом: «Если правление в нашей стране в январе следующего года перейдет в другие руки – неопытные, неиспытанные руки, нам останется только надеяться и молиться, чтобы это правительство не пошло на «умиротворение и компромисс с теми, кто стремится уничтожить везде демократию». Старый политик – кампания ФДР была девятой по счету, – конечно, не игнорировал избирательной борьбы, хотя прибег к непривычным методам.

Он предпринял многочисленные «неполитические» поездки, инспектируя военные лагеря, заводы, присутствовал на закладке и спуске кораблей на верфях. Пресса свободно допускалась на маневры, где был главнокомандующий. Маршруты поездок выбирались так, чтобы максимальное число людей могло увидеть озабоченного президента, спешившего по военным делам.

На пресс-конференции в Гайд-парке 20 августа президента спросили: «Когда вы начнете спор с Уэнделлом Уилки?» ФДР ответил: «Я советую вам напечатать этот вопрос и давать листок с ним каждое утро Билу (Хассетту. – Н.Я?)… Вы не хуже меня знаете обстановку. Я сказал народу, сказал конвенту… что, нравится мне это или нет, я – президент стотридцатимиллионного народа Соединенных Штатов и их владений… а обстановка в мире нынче такова, что совершенно очевидно – я не могу вести какие-либо политические кампании»24.

В стране дискутировался старый вопрос о помощи Англии. Президент решал его, как мы видели, практически и в строжайшей тайне. В середине июля в Англию прибыл личный представитель ФДР Донован. Были приняты величайшие предосторожности, чтобы никто не знал о его миссии, особенно американский посол в Лондоне Кеннеди. Донован обсуждал самые важные вопросы в англо-американских отношениях, он сносился с Вашингтоном через каналы Интеллидженс Сервис и ФБР. Он убедился на месте, что германские войска могут успешно вторгнуться на Британские острова.

Донован настоятельно рекомендовал Рузвельту усилить и ускорить помощь Англии: «Здесь проходит первая линия нашей обороны. Если англичане дойдут до того, что будут вести только партизанские действия против нацистских оккупантов, то американцам потребуется поколение, чтобы хотя бы создать плацдарм в Европе. А из того, что я узнал здесь о нацистских методах использования пятой колонны, нам в Америке к тому времени уже будет поздно спасаться». Рузвельт очень серьезно относился к нацистской угрозе в США, координируя свои усилия в борьбе против нее с английскими спецслужбами.

С лета 1940 года представители Интеллидженс Сервис и других спецслужб постепенно перебираются через океан и размещаются в Рокфеллер-сентр в Нью-Йорке. Во главе их, объединенных конспиративным названием «Британская служба координации безопасности», становится Стефенсон. «Я ваш главный тайный агент»25, – заверил Рузвельт Стефенсона. БСКБ ретиво взялась обучать американских коллег: под руководством Донована и за спиной официальных органов американской разведки и контрразведки – ФБР, Джи-2 и пр. – становилась на ноги личная секретная служба президента. Пока функции ее не определились, но цели, которых добивался ФДР, очевидны: не только и не столько разведка, сколько тайный инструмент политики. Не связанный никакими ограничениями, не дублирующий, а втайне стоящий выше государственного департамента и иных конституционных органов. Одна из основных задач – побуждать врага к действиям, в правильности которых он убежден, на деле несущих ему конечное поражение.

По сей день об этой стороне деятельности ФДР известно мало. Маскировка была многослойной, в том числе преданием гласности, казалось бы, очень деликатных аспектов американо-английских отношений. На них вслед за современниками сосредоточивали внимание историки. Как, например, на обмене американских эсминцев на базы в английских владениях.

15 июля правительство США дало первый ответ Лондону на обращение 15 мая о передаче 50 эсминцев, согласившись в принципе удовлетворить просьбу. Последовал негласный неприличный торг. ФДР понимал, что помощь Англии оказывать надо. «Если мы хотим держаться в стороне от этой войны, – заметил он Моргентау, – то чем больше мы будем поддерживать англичан, тем дольше мы не вступим в нее». Икес 2 августа сообщил президенту свое мнение: «Мы, американцы, похожи на домовладельца, отказывающегося дать взаймы или продать огнетушитель соседу, у которого дом охвачен пламенем, а ветер дует в нашу сторону». Икес упрощал проблему – в Вашингтоне уже сложилось мнение, что англичанам помочь необходимо, однако за приличное вознаграждение.

13 августа ФДР познакомил Черчилля с американскими условиями: 1) новое заверение Англии, что, «если английский флот не сможет удержаться в отечественных водах, корабли не будут переданы немцам или потоплены, а уйдут в другие части империи для продолжения ее обороны»; 2) сдача США в аренду на 99 лет баз в английских владениях в Западном полушарии: на Ньюфаундленде, Бермудских и Багамских островах, на островах Ямайка, Сент-Люсия, Тринидад и в Британской Гвиане. Черчилль попытался убедить ФДР не связывать передачу эсминцев с арендой баз. «Мы друзья, – аргументировал он, – а обмен эсминцев на базы внесет в сделку коммерческий душок». На это ФДР ответил, что конституция делает для него «совершенно невозможным» подарить эсминцы. 2 сентября сделка была оформлена на американских условиях. По-видимому, чтобы пристыдить Вашингтон, Черчилль отдал еще одну базу – на острове Антигуа.

В Соединенных Штатах, ставших после 2 сентября с точки зрения международного права «невоюющей стороной», соглашение не вызвало принципиальных возражений. Рузвельт в письме сенатору Уэлшу от 22 августа сообщил, что эсминцы постройки периода Первой мировой войны «находятся при последнем издыхании» и предназначались для продажи на слом по 4–5 тыс. долл. за штуку. За 250 тыс. долл. США получили восемь баз в Западном полушарии. «Я надеюсь, – заключил президент, – что вы не выступите против сделки, которая, с точки зрения США, является самой выгодной за всю вашу или мою жизнь». Голосов против не прозвучало, даже Уилки не превратил соглашение в объект предвыборной борьбы.