Лазерный гусь - Дэн Пласкин

подготовке.

– Ты сегодня не в духе? По тебе заметно. Может, решетка не понравилась? Ты же отвез кристаллы?

– Нет-нет. Точнее да, отвез. Но нет, со мной всё в порядке. Просто Евгений Петрович утром был… В общем, он очень доволен твоей работой, – Борька не решился рассказать ей о грядущих перспективах, чтобы не расстроиться снова. Пусть уж лучше Громов сам объявит. Это более правильно, и ему легче. Борька встряхнул головой: – Ну, давай, приступим!

Они провозились до самого вечера. Это было начало грандиозного эксперимента. Яна готова была услужить во всём. Видно, что работа доставляла ей неимоверное удовольствие. Вечером, как обычно, у нее зазвонил телефон. Она сбросила звонок:

– Ну, мне пора.

Для Борьки в этом уже не было ничего особенного, но он остро почувствовал, что не хочет ни с кем ее делить.

– Постой! – окликнул ее в дверях. – А что твой отец, согласен отпустить в командировку?

– Он сказал, что отпустит, но только ты сначала должен к нам домой прийти, отпросить меня, – Яна ослепительно улыбнулась, задорно сверкнув своими чарующими глазами.

Борька заранее почувствовал стеснение. В его планы это явно не входило.

– Да ты не переживай, – успокоила с прежней улыбкой Яна. Она легко отмечала малейшие изменения в его настроении. – Папа просто меня очень любит, – и растаяла в коридоре.

Борька спохватился и выбежал вслед. На этот раз он успел: Яна только лишь подходила к стоящей у подъезда машине. Она села в автомобиль, поцеловала в щеку водителя. Борька обомлел. За рулем сидел Мирзо! Борька отшатнулся назад, в темноту подъезда, чтобы его не заметили. И его не заметили. Дверь закрылась, машина уехала. А Борьку буквально начало трясти. Он поднимался вверх на свой этаж, яростно дыша. И лишь войдя в лабораторию и закрывшись изнутри, дал волю непередаваемой брани выплеснуться наружу:

– Старый козёл! Уже внуки скоро, а всё туда же! Да как он посмел? Разнесу к чертям его гараж! “Зайди, чаю выпей сначала.” Жалкий лицемер! Не нужен мне больше твой чай! И эта дурацкая решетка тоже не нужна. Всё из-за неё. Дернул черт связаться с такой скотиной. И без него бы всё сделал.

Около получаса Борька ходил из угла в угол широкими шагами. Но понемногу стал успокаиваться, шаги замедлились. Он сел на стул и подумал, что его вина в случившемся огромна. С его личного согласия Яна стала тесно работать с Мирзо. А он опытный, неглупый мужчина, умеющий вести разговор, наверняка, смог увлечь и ее – юную, невинную и пока еще наивную душу. Вины Яны он ни в чем не видел. Это ее выбор.

Борька достал из кармана давно позабытого Пеликена и поставил перед собой на стол.

"Не отступишься?" – вновь, как на яву, зазвучали в ушах странные слова.

– Не отступлюсь, – вслух спокойно и твердо произнес Борька.

Он взял телефон и набрал номер.

– Алло! Люда, привет! Ты где сейчас? В Москве? Я так и думал. Давай встретимся. Да, прямо сейчас. Посидим где-нибудь. Я как раз выхожу с работы. Заеду.

– Ты ведь не знаешь ничего, а он совсем другим был. Он веселым был. Рубаха-парень. Ну, как такого не полюбишь? – Люда улыбнулась своим воспоминаниям. – Со всех деревень девчонки о нем только и говорили. А он меня выбрал. Говорил, что вернется, женится. Чтобы ждала. И я ждала. Два года ждала. А потом он вернулся… – она помолчала. – Пока там служил, его мать с отцом умерли. Мы писали, да письма, наверное, не доходили, или не давали читать. Я же не знаю какие там правила. Он вернулся молчуном. Совсем изменился. Ни на кого не взглянет, не поговорит. Про меня и думать забыл. Даже наоборот, как только увидит, будто специально глаза отводил и уходил. Никто ничего не знал. Потом узнали. Ох, лучше бы и не узнавали. На почту пришло официальное письмо из части. А вместе с ним другое письмо от товарища по службе. Так вот то письмо было с открытым конвертом, отклеилась бумага. А я часто на почту забегала, отец просил. И мне отдавали всё, что нужно по деревне разнести. Я как увидела, что письмо не заклеено, конечно же, сразу прочитала. Но поняла, что на почте все уже в курсе, что там написано. Все же любопытные. Чуяла душа, что не нужно ему туда рваться. А он мне: "Ну чего ты боишься? Уходят сосунками, возвращаются молодцами! Да каждый мальчишка мечтает попасть в ту часть!" А ты знаешь, Боря, что это за часть? Я не знала, думала, ну спецвзвод какой, мало ли таких. Вон ОМОНовцы, так может и он туда же. А там из людей зверей делали. Они уже не могли нормальными вернуться домой. Машина, которая должна выполнить приказ или умереть. Вот и всё. Боли не чувствовать, грудью на пули, ни грамма сомнений. Да они там уходят все напичканные наркотиками. Голова думает, тело двигается, но весь организм на износ. Не спят по нескольку суток. Ну кто сможет выдержать? Кто не выдерживает, просто умирает. И чаще в бою. Ты не смотри, я не выдумываю. Я потом много узнавала. Я читала то письмо между строк. Я могу так. Сама боюсь себя. Я даже слушаю людей, а слышу совсем другое, не то, что они говорят, я их чувствую, – она вновь помолчала. – Его командир ему писал. Уж не знаю, как поняла, но потом с ним поговорила, он сам много рассказал. Никогда не рассказывал. И мои догадки подтвердились.

Было задание у них: очистить один поселок, вроде аула. Но вдруг выяснилось, что все духи ушли в горы. Группа погналась за ними. А он старшим в своей группе был. Через месяц, если бы дослужился, капитана дали. Короче, был бой. С нашей стороны двое тяжело раненых, с ними еще двоих оставили. А сами вчетвером погнали бандитов дальше. Было уже ясно, что без подмоги не обойтись. Он вызвал, но быстро прийти не смогли. Оказалось, что раскрыли крупное бандформирование в этом районе и брали всех в кольцо. Опытных бойцов не хватало, площадь большая, да еще горы, покрытые лесом. Поэтому отдали всем группам приказ: "Пленных не брать. Расстреливать на месте, но аккуратно, чтобы потом правозащитники не докопались. Проблемы же никому не нужны." А он правильный солдат. Да что говорить, не будешь правильным – выживут свои же. От каждого ждут четкого выполнения приказа. На это и рассчитывают. Этим и славилась его часть. Всегда, с самого первого дня своего образования. Лишь на следующий день выяснилось,