Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид

похожих на треск праздничного фейерверка, и бросился к телефону. Через пятнадцать секунд на далеком американском континенте застучал телетайп. Сообщение, помеченное сайгонским временем 3.15 пополуночи (в Нью-Йорке только-только приближался вечер 30 января), всполошило все США:

БЮЛЛЕТЕНЬ.

САЙГОН (АП) — СЕГОДНЯ ВЬЕТКОНГ ОБСТРЕЛЯЛ САЙГОН. СОГЛАСНО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫМ СООБЩЕНИЯМ, РАКЕТНОМУ ИЛИ МИНОМЕТНОМУ ОБСТРЕЛУ ПОДВЕРГЛИСЬ РАЙОНЫ, ГДЕ РАСПОЛАГАЕТСЯ ДВОРЕЦ НЕЗАВИСИМОСТИ, ПРОЧИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ЗДАНИЯ И ПОСОЛЬСТВО США.

Вскоре последовало уточнение[340]:

ДОПОЛНЕНИЕ К ПРЕДЫДУЩЕМУ:

САЙГОН (АП) — ОДНОВРЕМЕННО В СТОЛИЦУ ПРОСОЧИЛСЯ ОТРЯД ПАРТИЗАНСКИХ ДИВЕРСАНТОВ-СМЕРТНИКОВ. КАК УТВЕРЖДАЮТ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ТРОЕ ИЗ НИХ ПРОНИКЛИ НА ТЕРРИТОРИЮ НОВОГО ПОСОЛЬСТВА США, РАСПОЛОЖЕННОГО В СЕРДЦЕ ГОРОДА.

Генерал Уэстморленд раскачивался на удивление долго. Только в 4.20, через полтора часа после первых выстрелов, он приказал 716-му батальону очистить территорию посольства от вьетконговцев. Дежурный лейтенант отказался пробиваться к посольству в темноте. Он уверенно заявил: «Туда никто не войдет, оттуда никто не войдет».

Прошел еще целый час, пока бывший нью-йоркский коп Роберт Ферн обнаружил дырку, пробитую в стене. Когда он сунулся в проем, раненый вьетконговец взорвал себя гранатой.

Из-за полного смятения и неразберихи никто не знал ни количества партизан, ни чем они вооружены. Несколько часов действие ограничивалось спорадической стрельбой с крыш окружающих посольство зданий.

Вьетконговские смертники также пребывали в полном замешательстве. Они не знали первоочередных целей операции, не имели никакого плана действий и в первые же секунды боя потеряли своих руководителей, а потому не делали фактически ничего, только старались по возможности не нарваться на пулю.

Полковник Джекобсон нашел кольт 45-го калибра; когда один из вьетконговцев вошел в его спальню, полковник застрелил его в упор. В конце концов, «джип» пробил ворота, следом за ним на территорию посольства ворвалась целая орда газетных и телевизионных репортеров. Везде валялись трупы, немногие оставшиеся в живых вьетконговцы забились в щели и боялись высунуть нос. Кейт Уэбб из Юнайтед Пресс Интернейшнл назвала впоследствии открывшуюся ее глазам картину «мясная лавка в Эдеме».

В 9.15 утра, через шесть с половиной часов после первых автоматных очередей, территория американского посольства была объявлена безопасной. Накрахмаленный и наглаженный генерал Уэстморленд лично зачитал репортерам, выстроившимся полукругом на очищенной от трупов лужайке, следующее коммюнике: «Зданиям нанесены некоторые незначительные повреждения; девятнадцать вьетконговцев, проникших на территорию посольства, убиты[341]. Американские войска перешли в наступление и активно преследуют противника...»

Репортеры не верили своим ушам. По свежим следам самого унизительного из поражений, понесенных Соединенными Штатами в этой войне, стоя буквально на развалинах того, что символизировало американское присутствие во Вьетнаме, командир опростоволосившейся армии заявляет, что все идет прямо-таки расчудесно. Пока международная журналистская братия обшаривала территорию посольства, подсчитывая «своих» и «чужих» убитых, из крупных городов и густонаселенных областей Южного Вьетнама поступали все новые и новые сообщения о разгорающихся там сражениях. Коммунисты нанесли долго подготавливавшийся удар. С наступлением «Тет», лунного Нового года, началось «Новогоднее наступление».

Новости непосредственно с фронта были ничем не лучше. К полнейшей неожиданности всех армейских чинов Южный Вьетнам стал жертвой полномасштабного нападения, как снаружи, так и изнутри.

Командный комплекс Бьенхоа, расположенный буквально в двух шагах от Сайгона, подвергся жестокому ракетному и минометному обстрелу; неожиданно выяснилось, что по его периметру окопался целый полк вьетконговцев. Входившая в состав комплекса авиабаза Тансоннут была атакована несколькими вьетконговскими батальонами и оказалась полностью отрезана от города, на ее взлетных полосах пылали десятки самолетов. Поступали сообщения о тяжелых боях, разгоравшихся в самом центре Сайгона, вокруг Дворца Независимости и радиостанции.

«Сайгонский пояс», оборонительный рубеж, созданный для защиты города и его жизненно важных объектов, практически перестал существовать. Группа вьетконговских диверсантов взорвала подземный склад боеприпасов, примыкавший к Лонгбинскому центру тактических операций. При взрыве были повреждены все основные электрические и телефонные кабели города. Теперь вьетнамская война велась при свечах, связь осуществлялась с помощью аккумуляторных радиостанций. Генерал-лейтенант Фредерик Уайэнд, командующий Сайгонским военным округом, бегал от карты к карте с карманным фонариком. Ему было от чего суетиться — в одних только окрестностях Сайгона было обнаружено и надежно идентифицировано тридцать пять вражеских батальонов!

Хаос и страх сжали город железной хваткой. Артиллерия палила вдоль аккуратных, обсаженных деревьями бульваров, снаряды свистели над крышами, в клочья рвали кирпич и бетон, велосипеды и человеческую плоть. За дымом пожаров скрылись все реалии недавней мирной жизни, никто уже не подсчитывал трупы, тем более — не хоронил. Горели машины и автобусы, из поврежденных водопроводных магистралей хлестала вода, перебитые кабели, похожие на злобных змей, угрожающе трещали и сыпали искрами. Каждый квадратный сантиметр, каждый квадратный метр, квадратный километр земли был густо усыпан битым стеклом. Улицы обезлюдели, Сайгон стал похож на какую-то бесплодную планету, его обитатели скрывались в глубоких подвалах — или неглубоких, наспех выкопанных могилах.

Измотанные бессонной ночью газетчики и телевизионщики, заполнившие гостиницу «Каравелла», пребывали в полном смятении. Все они были на ногах с трех часов ночи, когда началось нападение на посольство США, все они пытались передать свои репортажи, однако большая часть линий телекса вышла из строя, немногие уцелевшие были безнадежно перегружены. Шефы местных отделений информационных агентств безуспешно пытались выслать репортерские бригады в провинциальные центры — все пропуска для прессы были отменены. Над крышей Рекс-бара, впервые за все свое существование лишившегося посетителей, свистели трассирующие пули. Те из пишущей братии, кто специализировался не столько на живых сценках событий, сколько на сухой информации, укрывались на том или ином военном объекте и посылали оттуда сводки, вполне оправдывавшие их стратегический отход, вроде следующей:

САЙГОН (ДОБАВЛЕНИЕ К ПРЕДЫДУЩЕМУ) — ПОСТУПАЮТ ВСЕ НОВЫЕ СООБЩЕНИЯ О ТЯЖЕЛЫХ БОЯХ ВО ВСЕХ СТОЛИЦАХ ПРОВИНЦИЙ. ОСОБО ОТМЕЧАЮТСЯ (С СЕВЕРА НА ЮГ) КУАНГЧИ, ХЮЭ, ДАНАНГ, КУИНЕН, НЯЧАНГ, ДАЛАТ, БЬЕНХОА, САЙГОН, МИТХО, БЕНЧЕ, ВИНЬЛОНГ, КАНТХО, КАМАУ.

Во всей этой неразберихе с ужасающей ясностью вырисовывалось одно обстоятельство: и та, и другая сторона несли огромные потери. Однако, в то время как вьетконговцы и их северновьетнамские друзья нападали исключительно на военные объекты (то ли вынужденно, из-за недостатка боеприпасов, то ли из соображений политических), войска Свободного Мира с их неисчерпаемыми запасами бомб, снарядов и патронов палили без разбору по всему, что движется, и бомбили все, что не движется. Неуклонно растущий список жертв пополнялся все новыми сотнями мирных, не принимавших никакого участия в войне жителей. Было ясно, что после того, как вся эта неразбериха немного утрясется, кто-то из политиков должен будет нести ответственность за массовые убийства, более чем наглядные свидетельства которых валялись на каждом городском проспекте, на каждой деревенской улице в виде разлагающихся трупов.