Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга

Сердце Сусанны перестало биться, когда она наконец поняла, что он делает. Маленькая формальность — это превращение обычного кольца в обручальное с именами мужа и жены. Он ведь рассказал ей об этом, когда подарил кольцо.

— Реза, — голос ее дрожал. — Это уже перебор. Капитан не читает иероглифы.

Он отложил палочку и окинул Сусанну все тем же ледяным взглядом:

— А ты делаешь это для полиции или для меня?

— Для тебя, чтобы ты не переживал, что солгал…

Сердце почти не билось, вернее билось так часто, что невозможно стало сосчитать количество ударов в минуту. И сами минуты слились в бесконечную тишину.

— Теперь это не ложь.

Реза сдул с кольца стружку и отложил в сторону. Настала очередь другого кольца. Он снял его со своего пальца и принялся за работу. За спиной был еще стул, и Сусанна поспешила его занять. Спокойствие, Суслик, только спокойствие, и даже если потребуется выполнение другой формальности, то тоже не конец света… Главное, чтобы медовик пропитался. Упасть в грязь лицом перед мадам Газией куда страшнее, чем оказаться с новоявленным мужем по-настоящему в одной постели.

Реза наконец отодвинул свой стул и протянул Сусанне большое кольцо. Пришлось встать. Странно, что они не переоделись для маленькой формальности. Сказать? Молчи, Суслик, ты уже договорилась, кажется, до полного идиотизма.

Реза протянул руку. Конечно, она должна сделать это первой… Она помнит. Только можно хотя бы взглянуть на иероглифы? Красиво, хотя и не поймешь, где чье имя… Неважно… Главное, что ты знаешь, что там написано…

Кольцо вернулось на свое законное место, и Сусанна протянула Резе дрожащую руку. Ее кольцо тоже сидело, как влитое, но Реза все равно поцеловал ей пальцы, будто вновь проверял размер… Суслик, неужели ты поверила в бред про снятие мерок губами… Я уже не знаю, во что верю, и во что можно верить…

— Теперь я имею законное право на твой настоящий первый поцелуй, и никто не назовет меня вором.

Сердце совсем провалилось в пятки, когда рука с кольцом прошлась по ее спине. Она откинула голову, но вместо ледяного взгляда поймала горячие губы, но их влага не утолила ее жажды. Реза отпустил ее также быстро, как и обнял.

— Можно попросить тебя о маленьком подарке?

Сусанна судорожно кивнула, только нужен ли ему теперь ее кивок?

— Сходи со мной еще раз к мумии ребенка, — Сусанна не была уверена, что ее глаза остались на лице, такими огромными они стали. — Мне это очень важно.

Он точно ненормальный! И если ему сумасшествие простительно, то отчего она такая дура, что соглашается на все?

Реза вывел ее из мастерской и подвел к статуям.

— Это их ребенок.

Сусанна кивнула. Понятное дело, чей же еще!

— И немного мой.

А вот это уже идиотизм, с которым она ничего не может поделать.

— Знаешь, почему Аббас такой… Такой нервный, когда дело касается моего отношения к тебе? — Реза сжал ее руку слишком сильно, заставив повернуться к себе. — Он считает себя виновником моего состояния. Поэтому не женится и следит за мой, словно за маленьким.

Реза закусил губу и опустил глаза к ботинкам.

— Мы вместе нашли этого ребенка. Отец тогда уехал по делам в Луксор, и Аббас решил воспользоваться свободой, но я не хотел бросать росписи. Мне оставалось совсем немного. Заплатить долг фараону мне казалось намного важнее всяких кальянов и голых девок. Но Аббас вырвал у меня кисти и… В общем мы с ним подрались, и достаточно жестоко… Он швырнул меня об стену, и я пробил ее головой. В общем, мы, конечно, никому ничего не сказали… Сейчас даже шрама нет, но… Он считает, что все мои бредовые идеи — последствие этого падения, но я-то знаю, что это все из-за мумии. Когда я пришел в себя, мы хотели быстрее залепить стену и закрасить, чтобы отец не узнал про драку — Аббас очень боялся оказаться на улице, и я тоже боялся потерять его… Но когда мы начали лепить на стену гипс, стена просто провалилась под нашими руками, потому как была дверью. Ее после погребения фараона замазали наспех, потому она так легко обрушилась. Ну, сама понимаешь, в шестнадцать мы не могли удержаться и вошли. Хорошо еще сообразили прожечь свечой воздух… Мумию ребенка мы разворотили ради интереса… А потом…

Реза замолчал, и Сусанна заметила в его глазах слезы.

— Мы, конечно, запихнули мумию обратно в крохотный саркофаг, а потом замазали вход, и я умело закрыл свежую шпаклевку росписью — отец не должен был догадаться ни про вход, ни про драку. У меня тогда была пышнее шевелюра, и мы смогли в тайне от Латифы обработать рану, но…

Реза вновь замолчал.

— Отец узнал правду, да? — подсказала Сусанна, увидев, что слеза уже докатилась до подбородка.

Реза покачал головой.

— Нет, отец ничего не узнал. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я надеюсь, что там он, — Реза ткнул пальцем в статую фараона, — оставил моего отца в покое.

Суслик, не нервничай. Мистер Атертон немного ненормальный. Вернее очень ненормальный или просто сумасшедший!

— Отец, когда возвращался по ночной дороге, въехал в верблюда. Не смейся!

Она и не смеялась. Вот, где причина сумасшествия!

— Они действительно иногда лежат на дороге. Бедуины оставляют их отдыхать, если не могут сдвинуть с места. Никто не ждал в такой час гонщика на узкой дороге. Отец заплатил жизнью за нашу с Аббасом выходку. Я почти что умилостивил дух фараона за то, что было сделано прадедом и дедом, восстановив росписи и сделав копии украденных драгоценностей, и если бы меня не дернуло трогать ребенка, отец остался бы жив. Мне тогда хотелось умереть, и я не знаю, зачем Латифа вытащила меня с того света — у меня все равно нет никакой жизни. Все, что я делаю, я делаю ради нее и сына, чтобы, когда наконец умру, они ни в чем бы не нуждались.

Сусанна еле успела поймать его. Только не падай! Только не смей задыхаться! Но это не был приступ, Реза просто разрыдался. Он рыдал в голос. Пусть поплачет. Гробницы созданы для слез, и их никто не увидит. Сусанна стояла рядом с ним на коленях, но не чувствовала твердости пола, как и остроты подбородка Резы, пронзившего ей плечо. Теперь ее рука с кольцом скользила по затянутой белым шелком спине. Она подняла глаза на статуи. Подведенные черным глаза безучастно глядели на них. Хотелось плюнуть в их золотые лица и выкрикнуть:

— Довольны?! Что вам еще нужно?!

— Чтобы мы сходили к ребенку…

Она все же это выкрикнула, да еще и по-английски, раз Реза понял. Он вытер глаза подолом юбки и помог Сусанне подняться.

— Я вернулся в гробницу уже в сознательном возрасте, когда начал отворачиваться при виде маленьких детей. Я сделал дверь и, когда становилось совсем невыносимо, брал на руки младенца и представлял, что это мой сын. Только не считай меня абсолютно сумасшедшим. Это нормальное желание мужчины иметь сына.

— Пойдем уже, — Сусанна потянула его к крохотной двери, на которой была изображена девушка, протягивающая фараону лотос. Именно эту картинку Реза нарисовал для нее — недостающая сцена романа. Забыть про роман! Лотос ведь олицетворяет новую жизнь. Пусть проклятье отпустит наконец Резу, пока у того в голове осталась хоть одна здравая мысль!

5.9 "Мать мумии"

Оставленный в крохотной погребальной камере факел пропитал воздух запахом жженого масла. Почему в прошлый раз Реза не взял фонарь? Теперь приходилось платить за аутентичный спектакль удушьем. Если бы только со стен сошли девушки с опахалами, счастью не было бы границ… Сусанна пыталась дышать отрывисто и быстро, но гарь безжалостно проникала в легкие. Она из последних сил сдерживала кашель и желание разорвать на груди футболку.

Реза тем временем приставил к стене деревянную крышку саркофага и бережно взял на руки мумию, обращая к ней тихие слова на забытом языке. Возможно, и в прошлый раз он говорил с ребенком, а не с ней, а ей остается молча протянуть руки. В прошлый раз брезгливость затмил страх, а сейчас ее забило желание побыстрее вдохнуть свежего воздуха. Реза улыбнулся и догадался перейти на английский. И верно, пусть говорит с ней живой, чем с ним мертвым.