До особого распоряжения - Борис Пармузин

Он еле держался на ногах, этот уже пожилой человек. Махмуд-бек протянул пять ассигнаций,

новеньких, гладеньких, еще не побывавших в руках торговцев. Чайханщик отрицательно помотал

головой:

- Так много! Я не собираюсь строить новую чайхану, Махмуд-бек...

- Купи новую посуду. И... помогай голодным. Как сможешь.

- Я это делаю, Махмуд-бек. Не часто. Но делаю... - вздохнул чайханщик.

- Знаю... - сказал Махмуд-бек.

Шамсутдин принес новость рано утром. По его сияющему лицу Махмуд-бек понял, что Шамсутдин

собирается его чем-то удивить.

- Братья Асимовы?

Шамсутдин перестал сверкать глазами и огорченно вздохнул:

- Пока нет. .

Махмуд-бек равнодушно зевнул, давая понять, что его больше ничто не интересует. Тогда Шамсутдин

заторопился:

- Оттуда же, из той страны, из того же города, прибыл Карим Мухамед Салим. Прибыл с караваном, с

людьми крупного бухарского купца. Отец успел увезти за границу и ценности, и вещи.

- Карим Мухамед? Оттуда же?

- Да... - радостно подтвердил Шамсутдин. - Откуда и эти гости...

Это не могло быть случайностью... Чужеземцы подсовывают еще одного из будущих вождей. Карим

Мухамед богат. Его отца хорошо знают старики. Карим довольно видная фигура. Подходящая для нового

правительства.

- Шамсутдин, я должен увидеть купца.

- Он остановился в караван-сарае. Это у ворот.

- Я должен увидеть его здесь, у себя. И немедленно.

Карим Мухамед Салим первый заговорил о судьбе туркестанских эмигрантов. Он не стал долго

прятаться за туманными, вежливыми фразами. Он был из тех людей, кто очень спешит, не умеет

выжидать. Поэтому и пришел сразу же, после первого приглашения.

- Как живут наши люди! - горячо говорил гость. - Как?! Я бывал во всех странах Востока. Я видел

измученные лица, слышал стоны. Здесь... - Толстые красные пальцы поползли по животу, отыскивая

сердце. Сверкнули перстни. - Здесь сжимается.

Роль человека, страдающего за народ, Карим Мухамед играл очень плохо. У него было сытое,

ухоженное лицо. Оделся гость слишком пышно, решив ослепить Махмуд-бека не только умными речами,

но и богатством.

- Да-да... Вы правы, уважаемый. Как я рад, что в трудную минуту вы оказались рядом.

152

Карим Мухамед любил лесть. Откровенную и слащавую лесть. Это сразу понял Махмуд-бек. Он

складывал высокопарные фразы, подготавливая гостя к серьезному разговору.

Карим Мухамед с нескрываемым удовольствием выслушивал похвалы в свой адрес. Иногда (как

свидетельство почтенной скромности!) поднимал ладонь: что вы, хватит, достоин ли я!

- Вы достойны высокого положения в этом неспокойном мире. Ваше искреннее отношение к судьбам

земляков, бедным людям, большое желание помочь им заставляют всех нас...

Карим Мухамед насторожился. Он пытался сделать вид, что ничего не понимает, что этот вежливый

разговор ни к чему не обязывает, но сам от волнения даже приподнялся.

- До вас донеслись стоны соотечественников. Сколько можно терпеть! Мы должны побеспокоиться об

их судьбе. Сам аллах послал в трудную минуту такого человека, как вы, почтенного, уважаемого,

молодого и сильного...

Гость уже не прерывал Махмуд-бека, не выставлял ладонь. Да, он молод и силен. Он богат. И если

Махмуд-бек что-нибудь смыслит в жизни, то должен именно на такого человека возлагать все надежды.

Куда ему, больному, слабому, справиться с великим почетным делом.

- Наши соотечественники, - продолжал Махмуд-бек, - заслуживают свободной, счастливой жизни.

Карим Мухамед шумно вздохнул:

- Вы правы, уважаемый, именно заслуживают.

...Ясно. И этот претендует на роль вождя. Ему что-то обещали чужеземцы. Ведь прозвучала фраза:

«Если нет. .»

Карим Мухамед, как и Самат, тоже опасная фигура.

Махмуд-бек впервые появился в гостях. Он посетил бывшего кази Самата. Конечно, об этом визите

скоро узнают все эмигранты. Узнают и будут гадать: почему именно к кази зашел Махмуд-бек?

Старого человека уважают в эмигрантских кругах, с ним многие советуются. Но, как известно, кази не

очень жаловал одного из своих соперников - муфтия Садретдин-хана. Он и боялся его, и просто избегал.

Кази не делал даже слабой попытки прорваться к власти. На вид это был мягкий, добрый человек, с

детской застенчивой улыбкой. Кто ближе знал Самата, чувствовал, какая злость накопилась с годами у

тихого кази. Годы проходят, а он в стороне от больших, важных дел. Когда-то в двадцатые годы кази

Самат был в свите Иргаша - «командующего армией» в Фергане. И тогда, говорят, он ходил с мягкой

улыбкой, уговаривал обиженных, оправдывал поступки Иргаша - жестокие, кровавые, которым не было

числа.

О давних походах Самат вспоминал редко. Но если говорил об Иргаше, то резко менялся. Исчезала

мягкая улыбка. Он откровенно сожалел, что «командующий ферганской армией» не смог довести

«святое дело» до конца.

- По-другому жили бы мы. Разве сейчас жизнь...

Вокруг кази Самата образовалось свое «избранное общество». Эти люди тосковали о прошлом,

мечтая вернуть его. Но мечтали как-то несмело, не веря в возможность больших событий, способных

изменить их жизнь.

Заходили к Самату и люди попроще. Им тоже хотелось знать о завтрашнем дне. В беседах с ними

кази Самат проклинал вождей, в том числе Иргаша, которые якобы повинны в бедах простых людей. Так

он сумел расположить к себе и бедных эмигрантов, бывших баев, и духовников.

Кази не удивлялся приходу самых разных гостей, но Махмуд-бека Садыкова он не ожидал... После

обычных вопросов о здоровье, Махмуд-бек дал сразу понять, что все обвинения с него сняты и

правительство страны разрешило ему побыть в городе еще несколько месяцев.

- Как можно в таком состоянии пускаться в дальний путь... - вздохнул Махмуд-бек.

Это сообщение успокоило старика. Однако настороженность не проходила.

- Я в трудном положении, уважаемый отец, - начал Махмуд-бек, - мне очень нужна ваша помощь и

совет.

Откровение человека, попавшего в беду. Вырвавшись из тюрьмы, лишившись наставника Садретдин-

хана, этот человек не знает, куда броситься, где услышать добрые слова, почувствовать поддержку.

Кази приосанился, удобней уселся. Он любил эти минуты, когда люди, отчаявшись, очутившись в

безвыходном положении, приходили к нему за помощью. На этот раз явился Махмуд-бек - ученик его

злейшего врага. Да простит аллах погрешения Садретдин-хана. Отошел тот в другой мир, можно бы и

забыть все неприятности, связанные с ним. Кази Самат должен быть выше своего врага.

- Я всегда рад вам помочь, - склонив голову, с улыбкой ответил кази. - Но, увы, судьба не давала

возможности нам встречаться. - Он все-таки напомнил о прошлом. - Судьба не давала возможности, -

продолжал кази, - и воспользоваться вашей помощью, молодого, образованного человека.

- К сожалению, молодость... - печально улыбнувшись, развел руками Махмуд-бек, давая понять, как

он выглядит, в каком плачевном положении оказался.

- Да-а... - протянул кази. - Горькая наша доля...

Все ж где-то в душе старик наслаждался видом поверженного врага. Он видел молодого помощника

муфтия больным, несчастным.

- Мы должны сами распорядиться своей судьбой, - неожиданно твердо произнес Махмуд-бек. Он

словно устал от причитаний и вздохов, от жалоб и пустых рассуждений. Вот и сорвался, сжав кулаки. -

Мы имеем такую возможность... Глупо от нее сейчас отказываться.

153

Старик с удивлением посмотрел на Махмуд-бека. Нет. . Этот сумасшедший Садретдин-хан умел

подбирать людей. Такие люди до последнего вздоха способны бороться, никогда не уйдут на покой.

Махмуд-бек продолжал горячо говорить о той помощи, какую решила оказать соседняя страна

эмигрантам из Средней Азии.

Кази был поражен.

- Люди оттуда уже прибыли... - сказал Махмуд-бек. - Я хотел, чтобы вы с ними встретились...

Кази задумчиво покачивался. Он был не из тех, кто сломя голову бросается в рискованные авантюры.

Но ему предлагали встать во главе бесправных туркестанцев. А кому еще предлагать роль вождя? Разве

он не пользуется доверием и уважением эмигрантов?

- Из той страны прибыл Карим Мухамед Салим... - словно между прочим напомнил Махмуд-бек.

Кази почувствовал соперника.

- Такие, - не скрывая злости, произнес он, - такие всегда идут на готовенькое. Мы здесь...