Рейтинговые книги
Читем онлайн Два актера на одну роль - Теофиль Готье

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 131

Дверь отворилась, на глаза Клары упал туман.

Лакей подошел к Депре и сказал несколько слов на ухо.

Депре как будто досадовал и почесал за ухом, что у него означало высокую степень замешательства. Он извинился перед гостями и вышел вслед за лакеем.

Кто опишет изумление Депре, когда он в приемной комнате встретился нос к носу с Генрихом Дальбергом? Он растопырил пальцы, без звука разинул рот, и зрачки глаз окружились белым, — знак остолбенения, если верить Шарлю Лебрену и его рисункам выражений.

— Как!.. Вы!.. Вы изволили пожаловать сюда, милостивый государь? Вы, верно, намерены сделать нам какую-нибудь неприличную сцену? — сказал наконец бывший нотариус, придя несколько в себя.

— Вы ошибаетесь насчет моих намерений, — отвечал с величайшей вежливостью Дальберг, — каково бы ни было мое огорчение с тех пор как я совершенно незаслуженно лишился счастья видеть вашу дочь, я слишком уважаю ее, чтобы позволить себе что-нибудь неприличное в отношении к ней. Скорбь о невозможности быть вашим зятем никогда не заставит меня позабыть обязанности порядочного человека, каким я всегда оставался, несмотря на ваши предубеждения против меня. Я не с тем пришел. Потрудитесь прочитать это письмо.

Дальберг подал старику письмо, которое ему прислала Флоранса.

— Хорошо, я после прочту и сообщу вам ответ, — сказал Депре, намереваясь положить письмо в карман.

Генрих сделал отрицательное движение, которым показывал, что желает получить ответ немедленно.

— Вы понимаете, милостивый государь, — продолжал Депре, подвигаясь к выходу, чтобы проводить молодого человека, — вы понимаете, что после того, что здесь случилось, встреча ваша с Рудольфом была бы крайне неприятна.

— С этой стороны вы можете быть совершенно спокойны, — отвечал Дальберг решительно, — барон Гюбнер не придет, или я очень ошибаюсь.

— Как! Что вы говорите? — вскричал старик. — Рудольф не придет?.. Какие глупости!..

— Я вас уверяю. Прочитайте письмо, которое я имел честь вручить вам, и вы увидите, что я говорю правду.

Депре дрожащей рукой сломал печать и вынул из конверта две или три бумаги, при беглом просмотре которых несколько раз изменился в лице и отрывисто проговорил про себя:

— Какой ужас!.. Какая низость!.. Кто бы это подумал?.. Вот и верьте после этого людям… Усомниться нет возможности… О!.. Фи! А я подавал руку этому человеку!

И бывший нотариус отер руку о фалды нового черного фрака.

— Все ли вы еще намерены отдать руку вашей дочери барону Гюбнеру? — спросил Генрих, который несколько продвинулся вперед и стоял опять посреди комнаты.

— Я? Никогда!.. Чтобы я отдал дочь за такого мерзавца… За шпиона… лучше за вора отдам!

— И даже за честного, порядочного человека? — сказал Генрих, подталкивая старика в залу, где ждали свидетели.

Депре, казалось, задумался.

— За человека, который не только не разорился, но вместо двадцати пяти имеет тридцать тысяч верного дохода…

Дума старика как будто углубилась. Он взялся за медную ручку двери.

— Не считая хорошенького дома с садом, восхитительно меблированного и совершенно удобного для молодых супругов…

Депре посмотрел Дальбергу в глаза. Тот продолжал:

— Вы ожидали жениха, он не идет. Позвольте мне занять его место. Вы видите, я на всякий случай оделся прилично обстоятельствам.

— Да, правда, белый галстук и белый жилет, — проговорил Депре, окончательно убежденный, и с шумом отворил дверь.

Генрих в нерешимости остановился на пороге.

— Господа! — громогласно сказал Депре. — Честь имею представить вам моего зятя Генриха Дальберга… на бракосочетание которого вы приглашены…

— Не правду ли я вам говорила, папенька, что я ни за кого, кроме Дальберга, не выйду? — прошептала Клара отцу на ухо.

Стариково объяснение этой подставки одного зятя вместо другого, хотя и несколько темное, было принято без возражений, потому что Дальберга все любили, а барон Гюбнер нравился очень немногим из друзей бывшего нотариуса.

Нужно ли оскорблять догадливость читателей объяснением, что Флоранса в продолжение своей связи с Торнгеймом узнала о низком ремесле Рудольфа, который служил шпионом против своего отечества тому самому двору, которого Торнгейм был представителем. Письменные доказательства были уже в руках у Депре.

Рудольф, опасаясь огласки этих страшных свидетельств, бежал за границу.

Под вечер этого счастливого дня Клара получила письмо с надписью «Госпоже Дальберг». Когда она читала, грудь у нее волновалась и на глаза навертывались слезы.

— Добрая Флоранса! — прошептала она и бережно спрятала письмо на груди.

В остальном все шло своим чередом. Дальберг и Клара счастливы, следовательно, мы уже не имеем права заниматься ими.

Скажем только, что через несколько месяцев Дальберг, нечаянно выдвинув какой-то ящичек в комнате жены, чтобы сыскать нечто, положенное в другом месте, нашел письмо, в котором почерк походил на Флорансин. Он прочитал в нем только эту фразу: «Прощай, Клара! Я еду в Америку… Я люблю твоего мужа… Пожалей обо мне!..»

— Как жаль, что Париж не Константинополь! — подумал Дальберг, подавляя невольный вздох.

ПАВИЛЬОН НА ВОДЕ

В Кантонской провинции в нескольких ли от города, жили рядом два богатых, удалившихся на покой китайца. Не будем говорить о том, когда это происходило: сказки не нуждаются в точной хронологии.

Одного из этих китайцев звали Ту, а другого — Куань. Ту занимал важный научный пост, был «ханьлином» и заседал в Яшмовой палате, Куань же, не занимая никакого поста, нажил большое состояние и пользовался всеобщим уважением.

Ту и Куань были дальними родственниками и сначала очень любили друг друга. В молодости, часто собирая своих товарищей, они проводили долгие осенние вечера в забавах; например, бросали смоченную черной краской кисть в бумажную перегородку, разрисованную цветами, или импровизировали стихи: воспевали в них красоту маргариток, смакуя при этом вино в маленьких чашечках.

Но характеры друзей, вначале мало отличавшиеся друг от друга, со временем превратились в совершенно противоположные. Так раздвоенное миндальное дерево, соединяя внизу одним корнем оба ствола, расходится вверху настолько, что одно из этих деревьев распространяет свой горький аромат в саду, а другое роняет снег своих лепестков за ограду.

С каждым днем Ту становился все важнее, его живот величественно закруглялся, тройной подбородок спускался вниз торжественными этажами. Плодом его музы являлись теперь лишь нравоучительные двустишия, призванные украшать стены беседок.

Куань же, наоборот, с годами делался все жизнерадостнее, еще веселее воспевал вино, цветы и ласточек. Его ум, не занятый насущными заботами, был гибок и резв, как ум юноши, и он по-прежнему легко подбирал рифмы.

Мало-помалу вражда между прежними друзьями так обострилась, что они не могли разговаривать без уколов по адресу друг друга и стали похожи на два терновых куста, усеянных шипами и колючками. Наконец, они приказали вывесить на фасадах своих домов дощечки с формальным запрещением обитателям соседнего дома под каким бы то ни было предлогом переступать порог.

Каждый из них с охотой перенес бы свой дом на другое место, если бы это было возможно. Ту сгоряча даже хотел продать свой дом, затруднялся только назначить за него цену. Но ведь нелегко покинуть лепные потолки, полированные столы, прозрачные окна, золоченые решетки, бамбуковые стулья, фарфоровые вазы, кабинеты из красного или черного лака, свитки древних поэтов, на размещение которых пошло так много труда. Ведь трудно уступить другому сад, в котором вы собственными руками насадили ивы, персиковые и грушевые деревья и где каждую весну любовались расцветом прелестного майского цветка. Подобные вещи привязывают человеческое сердце нитью тоньше шелковинки, порвать которую, однако, труднее, чем железную цепь.

Ту и Куань еще во времена своей дружбы приказали выстроить по павильону на берегу пруда, составлявшего собственность обоих имений.

С высоты их балконов друзья любили посылать друг другу сердечные приветствия или курить опиум, зажженный в фарфоровом грибе, обмениваясь доброжелательными затяжками. После же ссоры приказали выстроить стену, разделившую пруд на две ровные части. Пруд был достаточно глубок, и потому стену укрепили на сваях, которые образовывали нечто вроде низких аркад. В пролеты арок виднелось пространство вод с отражением противоположного павильона.

Эти павильоны были выстроены в три этажа с выступающей террасой. Высокие крыши заострялись на углах наподобие носа деревянного башмака и были покрыты круглой и блестящей черепицей, похожей на чешую, которая покрывает живот карпа. Каждый край крыши был украшен резьбой в виде листвы и драконов. Столбы красного лака соединялись фризом такой нежной ажурной работы, какую можно встретить лишь на пластинках веера из слоновой кости. Эти столбы поддерживали изящную кровлю и опирались, в свою очередь, на низкую стенку, обложенную фарфоровыми изразцами, расположенными в красивой симметрии, и окаймленную балюстрадой прихотливого рисунка. Она же образовала перед зданием открытую галерею.

1 ... 78 79 80 81 82 83 84 85 86 ... 131
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Два актера на одну роль - Теофиль Готье бесплатно.

Оставить комментарий