Мадам Казанова - Габи Шёнтан

Это военное поражение вывело Наполеона из состояния оцепенения, и он вдруг отдал приказ начать отход из Москвы. Чтобы смягчить впечатление, он назвал это стратегическим маневром, хотя на самом деле речь шла о его бегстве из России.

Обо всем этом я узнала от князя Долгорукого. С бледным лицом и лихорадочно сверкающими глазами, он упал на колени перед сияющими драгоценными камнями иконами в передней моего дома и воскликнул:

— Боже милостивый! Наконец-то ты услышал мои молитвы! Теперь Россия спасена. Пускай великая армия узнает, что такое наша зима!

Действительность оказалась еще более ужасной, чем те призрачные картины, которые возникали когда-то в моем воображении. В конце октября французские войска оставили Москву и двинулись в обратном направлении, в сторону Смоленска. И в тот же самый день пошел снег. Тяжелые снежные хлопья бесшумно опускались на несчастных солдат, погружая их в белую бездну. Куда ни глянь, со всех сторон их окружала сплошная белизна. А потом из этой белизны стали появляться темные фигуры конных казаков, которые атаковали замерзающих, голодных, истощенных, отчаявшихся французских солдат, а затем так же внезапно исчезали за белой снежной стеной. Измученные лошади падали, солдаты вспарывали им животы, надеясь найти хоть какое-то тепло во внутренностях несчастных животных. Слабые умирали и оставались лежать под снежным настом на обочине, более сильные ковыляли дальше, ничего не видя вокруг, безразличные ко всему. Страшнее всего была усталость! Желание поспать означало желание умереть! Снег накрывал собой все.

Я старалась не показывать князю Долгорукому, как тяжело мне выслушивать его подробные описания разыгрывающейся трагедии. Радости россиян, празднующих разгром врага и конец этого чудовища Бонапарта, не было предела. Они пили вине и веселились в своих теплых, по-праздничному освещенных домах. Каждое новое сообщение об этом «стратегическом маневре» смерти встречалось шампанским и тостами. И им, конечно, было что праздновать. Спасавшаяся бегством французская армия задержалась на несколько дней среди руин Смоленска, где тоже не смогла найти ни провианта, ни укрытия. И в лагерях, разбитых на улицах этого разрушенного города, и в лагерях в ледяной степи солдаты умирали от голода и холода. Между тем Кутузов не прекращал преследования. С севера приближалась армия под командованием генерала Витгенштейна; с юга, со стороны Дуная, подходила другая российская армия. Таким образом, у французов оставался лишь один путь — вперед. Сейчас им нужно было пробиваться в Литву, к городу Вильно, ставшему для этих несчастных чем-то вроде земли обетованной.

Устраиваемые вокруг празднования казались мне все более невыносимыми. Я постоянно думала об ужасе и холоде, которые царят там, на промерзшем просторе, и о виновнике этого ужаса — Наполеоне. Невозможно было смотреть на сытые, довольные лица, помня о том, что где-то в темноте и холоде бредут изможденные солдаты, преследуемые волками и казаками, а упавших засыпает снег.

В тот день, когда в Санкт-Петербург пришло сообщение о битве при переправе через реку Березину, князь Долгорукий устроил бал. Лишь восемь тысяч восемьсот французских солдат сумели достичь противоположного берега этой реки вместе с Наполеоном. Великая армия, которая всего лишь несколько месяцев назад состояла из шестисот тысяч солдат и была грозным воплощением величия и могущества Наполеона, попросту перестала существовать. Во время этой последней переправы многие французы были убиты или взяты в плен. Те, кто пытался спастись бегством, в панике затаптывали друг друга насмерть, падали с льдин в воду и тонули или же были раздавлены испуганными лошадьми, колесами повозок и орудий.

Как и у всех остальных гостей, у меня в руках был бокал шампанского, когда музыканты исполнили туш и князь Долгорукий пьяным голосом объявил о поражении неприятеля и победе справедливости.

Охваченные бурным восторгом, все стали обниматься и целовать друг друга, а я стояла в самой гуще этого веселья и не в силах была сдвинуться с места. Меня тоже начали обнимать и целовать, бокал выскользнул из моих рук и вдребезги разбился. Его осколки лишь хрустнули под ногами гостей, которые готовились пуститься в какой-то торжествующий пляс.

Гремела музыка, пол сотрясался под ударами каблуков, когда все танцующие взялись за руки и, образовав огромный хоровод, принялись петь и ходить по кругу. Мне удалось незаметно покинуть зал. Я надела шубу, меховые сапожки, взяла муфту. Никто меня не видел — все слуги также праздновали это событие. Снегопад уже прекратился, небо было чистым, зеленоватым и дышало холодом. Под ногами у меня хрустел снег. У лютого мороза черно-белый цвет — черные деревья и дома, белая земля. Я медленно шла по ночной улице и думала о Наполеоне. Может быть, он замерзает? Или, может, голоден? Слышит ли он сейчас, как воют волки? Не испытывает ли он страха в полной темноте? Я желала ему самого плохого и преследовала его своей ненавистью и желанием отомстить, однако такого конца…

От моего сочувствия Наполеону не осталось и следа, когда я узнала, что пятого декабря он отправился во Францию на санях, запряженных шестеркой лошадей, и объяснил это тем, что «возвращение императора в Париж является необходимостью». Таким образом, он в очередной раз бросил солдат, которые поверили в него. Именно так он поступил со своим добровольческим батальоном в Аяччо и со своей армией в Египте. Он снова выбросил за борт ненужный ему балласт, не думая о потерях, не думая о других людях. Тепло укутанный в меха и в сопровождении своей личной охраны в темно-зеленых шинелях, он благополучно вернулся во дворец Тюильри, в то время как его солдаты, которые еще недавно готовы были сражаться и умереть за него, остались в ледяной пустыне, где день длится семь часов, а ночь — все семнадцать. У многих из этих людей были обморожены руки, им приходилось вставать на четвереньки, когда они вгрызались зубами в мороженое конское мясо. Встречались и такие обморожения ног, что в снятом сапоге оставались отвалившиеся пальцы. У некоторых солдат почернели до неузнаваемости лица, а кое-кто просто выбрасывал свое ружье из-за того, что больше не мог держать его в руках. Молодые мужчины, из-за снежной слепоты лишившиеся зрения, словно дряхлые старики, постукивали палками по ровному лугу, надеясь отыскать дорожную колею, которая приведет их домой — в Париж.

Прежде чем уехать, Наполеон передал пост верховного главнокомандующего этой «армии скелетов» своему зятю Мюрату. Впрочем, последний показал себя достойным родственником — через супругу — семейства Бонапартов. Заявив, что он не собирается оставаться «в этом горшке с углями», Мюрат уступил свой пост кому-то еще и поспешил отправиться через Германию и Австрию в Неаполь — столицу подаренного ему Наполеоном королевства.

Когда Наполеон в целости и сохранности прибыл в Париж, то выпустил бюллетень, в котором, признавая разгром своей армии, одновременно имел наглость заявить, что «здоровье Его Императорского Величества никогда не было таким крепким, как сейчас».

Если Россия и ее союзники радовались и надеялись, что теперь власти Наполеона пришел конец, то можно сказать, что они поторопились и что все их надежды оказались напрасными. В конце любой другой войны начинается обычно поиск убитых. Однако после российской кампании Наполеона стали искать тех, кому повезло выжить. Таким образом, человек, который только что увлек на смерть более полумиллиона солдат, сумел наскрести еще одну великую армию, состоявшую из детей и стариков, ветеранов и оправившихся от ранения, — это все, что еще оставалось у многострадальной Франции.

В то время как Наполеон повел свои новые войска в Германию, на новую войну, в Европе образовалась мощная антинаполеоновская коалиция. Против Франции выступила вся Европа. Англия, Пруссия, Швеция (ее войсками командовал Бернадот, а его политическим советником был Карло) и, наконец, Австрия объединились в военном союзе против Наполеона. Боевые действия велись союзниками с переменным успехом, прежде чем под Лейпцигом, в великой битве народов, войска Наполеона потерпели сокрушительное поражение. В результате всех этих событий Жерому пришлось бежать из Касселя — королевство Вестфалия распалось. В Голландии восставший народ изгнал французские оккупационные войска, и таким образом толстый Луи лишился своего трона. После того как английский генерал Веллингтон прошел через южную Францию и пересек границу Испании, Джозеф тоже потерял свою корону.

В течение последних пятнадцати месяцев Наполеон остался без двух громадных армий, общей численностью почти миллион солдат, однако он и не думал сдаваться.

«Жизнь миллиона солдат для меня ровным счетом ничего не значит!» — заявил он и на этот раз, очевидно, для разнообразия, был абсолютно искренен.