Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха - Игорь Минутко

Однако поскольку главным, официальным направлением деятельности спецотдела оставалась дешифровка вражеских сообщений, в этой области Александр Васильевич Барченко много и плодотворно работал, используя свои оккультные методы и приемы. Так, в особо сложных случаях он проводил спиритические сеансы, на которых вызываемые им души расшифровывали самые сложные «алогичные» шифры противника. Как свидетельствуют сохранившиеся показания сотрудников секретной лаборатории, сеансы почти всегда проходили успешно…

Кроме того, считал Александр Васильевич, огромные возможности для дешифровки заключены в шаманизме, надо только разгадать код шаманских ритуалов, найти к ним ключ. С этой целью из Горно-Алтайского краеведческого музея были изъяты отдельные предметы шаманского ритуала по «Особому списку ОГПУ»: изъятие проводилось выборочно и целенаправленно, дабы не затронуть всю коллекцию ритуальных предметов, о чем лично позаботился профессор Барченко. Хотя «изъятие» музейных ценностей, увы, есть акт, неизбежно нарушающий целостность и ценность любой коллекции музейной экспозиции.

Через несколько месяцев на месте новых работ в спецотделе, то есть в ОГПУ и в лаборатории нейроэнергетики, появилась у Александра Васильевича еще одна, можно сказать, приятная обязанность, хотя и весьма экзотически-специфическая, если иметь в виду место действия: ему было предложено прочитать курс лекций по оккультизму, и не где-нибудь, а для работников спецотдела, то есть в стенах ведомства товарища Дзержинского, и приглашались на эти лекции руководители всех отделов ОГПУ, другими словами — командный состав органов государственной безопасности советского государства. После первой же лекции на последующие народ повалил валом. Кроме сотрудников спецотдела среди слушателей профессора Барченко, который к порученному делу отнесся со всей серьезностью — он появился на лекциях с многочисленными чертежами, диаграммами, музейными реликвиями — замечены были среди слушателей люди в униформе с ромбами, свидетельствующими о высоких воинских званиях. Они, казалось бы, такие далекие в своих повседневных делах— и устремлениях от оккультизма, старательно и подробно конспектировали услышанное, и среди них были: товарищ Леонов, который возглавлял Четвертый отдел, занимавшийся охраной государственной тайны и исполнением режима секретности; товарищ Филиппов, руководитель Управления северных исправительных лагерей; товарищ Гусев, сотрудник Пятого отделения спецотдела, в котором был разработан «русский код», объединивший восемьдесят два отечественных шифра; товарищ Цибизов из Второго отделения спецотдела, считавшийся великим специалистом в области шифровки и дешифровки, одновременно возглавлявший Восьмое криптографическое отделение штаба Рабоче-крестьянской Красной армии. Появлялись на лекциях профессора Барченко и люди «со стороны», но все занимавшие высокие государственные посты: Иван Михайлович Москвин, председатель комиссии советского контроля; Борис Владимирович Стомоняков, заместитель комиссара Иностранных дел, курировавший в своем ведомстве направление Синьцзян — Тибет. Естественно, никто из слушателей лекций Александра Васильевича не знал, что эти два человека — сам лектор и Глеб Иванович Бокий, инициатор, мягко говоря, нетрадиционного для ОГПУ лекционного мероприятия — были объединены одной общей тайной: членством в «Едином трудовом братстве».

Особняком в череде разнообразных дел, которыми занимался профессор Барченко, была одна весьма экзотическая экспедиция, снаряженная в середине двадцатых годов и профинансированная «учреждением» Глеба Ивановича Бокия. Секретному сотруднику ОГПУ Валеро-Грачеву, который под видом странствующего ламы в Тибете собирал информацию о деятельности англичан в том регионе, было поручено собрать все имеющиеся сведения о так называемом «снежном человеке» и, если удастся, поймать его. Все инструкции для предстоящего мероприятия разработал Александр Васильевич: у него была продолжительная встреча с «ламой» Валеро-Грачевым, когда тот ненадолго появился в Москве; на этой встрече присутствовал и Бокий, который полностью верил «своему гению», хотя до конца не мог понять, зачем им нужен «снежный человек». Когда Валеро-Грачев ушел, на следующий день намереваясь опять отправиться в Тибет, снабженный инструкциями, деньгами, получив в свое подчинение еще трех «паломников-лам», членов экспедиции, Глеб Иванович, уже в который раз, спросил:

— И все-таки, Александр Васильевич, так вы мне и не растолковали внятно: какой прок нам в «снежном человеке»? «Есть определенный научный интерес», «может быть, в этом существе скрыто нечто…» — вот что я слышу от вас. — Начальник спецотдела усмехнулся. — Не кажется ли вам, что вы пользуетесь моим расположением к вашей персоне?

— Не понял, Глеб Иванович. В каком смысле? — Я не могу вам ни в чем отказать. Профессор Барченко смутился. Кашлянув в кулак, он сказал:

— Отвечаю более внятно на ваш вопрос: «снежный человек» каким-то образом связан с Шамбалой.

— Каким?

— Не знаю… Но интуиция подсказывает: связан. Если Валеро-Грачев привезет нам живого «снежного человека»!.. Все откроется!

— Будем надеяться на успех, Александр Васильевич. Через две недели после этого разговора нелегал Валеро-Грачев— все так же под видом ламы — был уже в Тибете и вместе с тремя «странствующими монахами», членами секретной экспедиции, совершал утомительный переход по горным тропам между монастырями Биндо и Сэра. Это были малодоступные места Центрального Тибета — обиталище того, кого страстно желал увидеть живым профессор Барченко. Местные жители и монахи монастырей знали о существовании ми-гё (так на местном наречии называли «снежного человека»). Они утверждали, что при встрече ми-гё дико воет, но на людей не нападает. Один знахарь сообщил Валеро-Грачеву о том, что жир и желчь «снежного человека» используют в тибетской медицине.

В одном из своих зашифрованных донесений, которые с нарочным доставлялись в Москву, «странствующий лама» сообщил: «Тут описывали дикого человека как существо темно-коричневого цвета, сутуловатое, питающееся птицами и корнями растений. Говорили, что он забирается высоко в горы, что он очень силен, хотя ростом примерно со среднего человека. Встречались и очевидцы, которые находили трупы ми-гё, утонувшие в горных реках. Нельзя сказать, что ми-гё встречается в Тибете на каждом шагу. Тем не менее почти каждый монах сталкивался в течение жизни с ним хотя бы один-два раза. Обычно такие встречи происходили в моменты, когда ламы сидят тихо, без движений, углубившись в молитву». http://punjab.narod.ru/

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});