Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха - Игорь Минутко

В подтверждение этого я указывал, что моральный авторитет Ага-хана, общеизвестной креатуры англичан в Центральной Азии, эксплуататора, правдоискателя и авантюриста, настолько высок, что Всеиндийской лигой мусульман именно он, глава исламистов, а не мусульманский клерикал избран президентом Лиги. В целях установления связи с исламистами, чтобы через них отыскать путь в Шамбалу, я подготавливал при ближайшем участии Бокия экспедицию братства в Шунган, а затем в Афганистан. Экспедиция в Афганистан в 1925 году не состоялась из-за возражения со стороны Чичерина, руководствовавшегося неясными для меня мотивами. Хотя лично меня он принял необычайно предупредительно. Одновременно я пропагандировал идею и вел организационную работу по созыву в Москве съезда представителей религиозно-мистических объединений и сект Востока и России, указывая в своих письмах, в частности, дервишам и суфиям, на то, что будет высшей справедливостью, если именно от прямых наследников Великого Пророка, усейдов и шейхов, руководителей объединений, поставивших целью нравственное совершенствование человечества, советские руководители услышат голос, предостерегающий от гибельных и разрушительных мероприятий по отношению к восточным окраинам и ко всему Востоку, голос, указывающий пути овладения методом «древней науки», способным оздоровить угнетенную часть человечества на Востоке.

В качестве выхода я указывал на необходимость, скорейшего расширения кругозора руководителей правительства путем созыва съезда религиозно-мистических организаций, выступая таким образом в роли своеобразного Распутина, разумеется, без его органически чуждых мне эротических устремлений и качеств. Для подготовки этого съезда и консолидации религиозно-мистических организаций я, начиная с 1925 года, на протяжении ряда лет непосредственно устанавливал и поддерживал связи с религиозно-мистическими сектами. Мной устанавливались связи с хасидами, исламистами, мусульманскими, суфийскими, дервишскими организациями, с караимами, с тибетскими и монгольскими ламами, а также с алтайскими старообрядцами-кержаками и русскими голбешниками. С этими целями я выезжал из Москвы в разные районы Союза: в Крым, Ленинград, на Алтай, в Уфу, бывшую Самарскую губернию, а также в Кострому. Связи с религиозными общинами устанавливались во время поисков посвященных в знания «древней науки» и пропаганды того, что эти знания дошли до нас в скрытом виде, в символике разных религий и сект. (Эта деятельность «братства» имела своим прямым последствием объективное установление антисоветской проповеди названных сект.)40

Вопрос: На какие средства вы осуществляли свои поездки в различные районы Союза?

Ответ: Денежными средствами, как и всем моим материальным обеспечением, заведовал член группы Бокий Глеб Иванович.

… — Александр Васильевич, — сказал Бокий, уже в своем кабинете на Большой Лубянке, на второй день после зачисления профессора Барченко в штат спецотдела, — я вам предлагаю следующую схему вашей работы. У вас будет как бы две должности и двойное подчинение.

— То есть? — насторожился мистический ученый.

— У меня вы работаете экспертом по психологии и парапсихологии, а вторая ваша должность — заведующий нейроэнергетической лабораторией, которая будет образована в одном из корпусов Московского энергетического института. Лаборатория, подчеркиваю, строжайше засекречена. Здесь, на Лубянке, о ней, кроме меня, знают мои заместители и… Как вы думаете, кто?

— Теряюсь в догадках.

— Феликс Эдмундович Дзержинский. Он горячо поддерживает все наши начинания, в частности — в перспективе — организацию экспедиции в Тибет на поиски Шамбалы. — Глеб Иванович о чем-то ненадолго задумался, судя по нахмуренному лицу, размышления были нелегкими. — Так вот, дорогой мой профессор, второе ваше подчинение — лично товарищу Дзержинскому…

— Ничего не понимаю! — воскликнул Александр Васильевич.

— Ваша официальная должность у Феликса Эдмундовича — сотрудник научно-технического отделения Совета народного хозяйства, которая камуфлирует заведование нейроэнергетической лабораторией. Дело в том, что энергетический институт впрямую подчинен СИХ, а наш железный Феликс, как вам известно, его председатель. Итак, Александр Васильевич, у вас две должности, две зарплаты, в ближайшее время вы получите квартиру, а сегодня уже можете отправляться в институт обозревать помещения под лабораторию. Вас там ждут. Все документы подписаны.

— Но зачем все это?..

— Объясняю, Александр Васильевич, — перебил Бокий. — Если бы вашу лабораторию мы открыли при спецотделе, то есть формально под крышей ОГПУ… Вы понимаете: здесь быстро тайное станет явным. Для всех. А нам этого не нужно. Согласны?

— Да, согласен…

И все-таки неспокойно было на душе у Александра Васильевича: накопление секретности может достигнуть той критической массы, когда она перерастет в опасность, чреватую катастрофой. Этого, скорее всего, не знал мистический ученый, но интуитивно чувствовал.

Все развивалось стремительно и целенаправленно: две должности, трехкомнатная квартира, лаборатория, для которой приобретается новейшее зарубежное оборудование, главным образом немецкое; вместе с Глебом Ивановичем Барченко тщательно подбирает кадры для своих задуманных опытов и экспериментов.

Через две недели работа в секретной нейроэнергетической лаборатории началась. И вот уже каждый день у подъезда энергетического института дважды — утром и вечером — останавливается темно-вишневый лакированный лимузин «Паккард» — он привозит и увозит «сотрудника научно-технического отделения СНХ», который здесь работает по спецзаданию Центрального комитета партии: так объявлено работникам высшего и среднего звеньев научного центра. Иногда автомобиль, обслуживающий товарища Барченко (кстати, закрепленный за ним по личному ходатайству Бокия), приезжает за ним вне графика, и ученый отправляется для специальных консультаций на Лубянку. По моде «спецодежды» этого специфического учреждения, Александр Васильевич носит кожаную куртку или черное кожаное пальто в зависимости от погоды и времени года. Многие работники института, включая руководство, считают его высоким чиновником органов государственной безопасности.

Первая цель, которую поставил Глеб Иванович, перед Барченко и коллективом нейроэнергетической лаборатории, имела прикладное значение: научиться телепатически читать мысли противника или «снимать» информацию с его мозга посредством взгляда.

Бокия покорила по тем временам дерзкая и неожиданная идея мистического ученого о мозге как абсолютном подобии радиоаппарата. Только этим, утверждал Александр Васильевич, объясняются такие явления, как гипноз, телепатия, коллективные внушения и галлюцинации. Он не сомневается, что именно подобными возможностями мозга уже тысячелетия пользуются маги, прорицатели. В основе всех «таинственных» явлений лежат лучи, испускаемые мозгом; существование этих лучей доказано многими учеными во всем мире, в том числе и профессором Барченко (еще в дореволюционные годы). Следовательно, необходимо провести серьезные лабораторные исследования свойств этих лучей. Сверхзадача: получить возможность управлять ими. Этим, в первую очередь, и занялся в лаборатории профессор Барченко со своими новыми коллегами, с которых была взята расписка о неразглашении тайны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});