Илоты безумия - Николай Чергинец

«К чему он клонит? — не мог понять Кустов. — Раньше я от него таких слов и близко не слышал. Не похоже, что он выполняет чью-то команду, да и на инструктаж тоже непохоже. Надо подождать, что он дальше будет говорить».

А Пискин продолжал:

— Мы с тобой сейчас обладаем уникальной информацией, за которую могут заплатить миллионы долларов. А протянем, упустим момент — эта информация потеряет свою ценность, или же кто-то из наших коллег просто опередит нас.

— Я не понимаю, о чем вы? — все больше настораживаясь, спросил Кустов.

— Не понимаешь? Ну да, я же пока не сказал главное. Дело в том, что если мы с тобой предложим информацию, скажем, американцам о том же старике-инопланетянине или об этой египтянке, которая встречалась с инопланетянами, предложим нашу агентуру, то у каждого из нас в банке может появиться счет со многими нолями. Теперь ясно тебе, о чем я веду разговор?

— Не совсем. Вы что, выполняете команду руководства?

— Нет, дорогой, — Пискин рассмеялся, встал с дивана. — Речь идет о предпринимательской деятельности двух бизнесменов. Можем мы с тобой, в конце концов, пожить на этом свете по-человечески, ни в чем не отказывая себе? Жизнь ведь одна, и продлить ее или дать нам еще по одной никто не может. Поэтому я предлагаю отбросить к черту все, что нам как пешкам вдалбливали в головы все эти годы. Я предлагаю пойти на контакт с американцами, заключить с ними сделку, потребовать за нашу информацию и агентурную сеть хорошую плату и одним махом из пешек превратиться в ферзей. Теперь я, по-моему, ясно говорю? Итак, жду ответ.

Пискин картинно скрестил руки на груди и отступил на шаг в сторону.

Кустов с трудом скрывал гнев, стараясь не смотреть на генерала, чтобы не сорваться и не навредить. Он понимал, что сейчас встать и дать негодяю по жирной роже или хотя бы попытаться его пристыдить — это значит позволить тому выйти сухим из воды. Разговор ведется один на один, и Пискин сможет просто обвинить Кустова в наговоре. Тут надо было не ошибиться, и полковник, напрягая мозг, думал, что предпринять и что сказать.

«Действительно, опасен ферзь, который когда-то был пешкой, — подумалось ему. — Ясно, что этот подонок решился на предательство, увещевания здесь бесполезны. Интересно, он приехал один? Если у него есть сообщник, им ничего не стоит просто разделаться со мной, и концы в воду. Остается одно — вести с ним игру».

— А как на это посмотрят наши руководители? Что будет с нашими семьями?

— Я все устрою. Если мы с тобой договоримся, я готов позаботиться о наших семьях и доставить их в одну из западных стран. Сейчас не проблема оформить выезд им, скажем, в туристическую поездку, а остальное — дело техники.

— А кто из нас пойдет на контакте американцами? — спросил Кустов, и делал это он с целью избежать ответа и создать у генерала впечатление, что согласен на предательство.

Пискин облегченно вздохнул и улыбнулся:

— А у нас будет разделение труда. Ты — идешь на контакт, рассказываешь о своих и моих возможностях, я — готовлю к отъезду наши семьи, одновременно удовлетворяю интерес американцев по вопросам, которые у них наверняка возникнут, когда они узнают, кто пошел с ними на контакт. Пусть открывают на наши имена счета, вносят на них аванс, мы же подтверждаем, что наши действия — не игра, не блеф, быстро делаем свое дело и исчезаем из поля зрения наших нанимателей. Уверен, что кое-кто из них последует нашему примеру.

Кустов уже не сомневался, что Пискин не проверяет его, а затевает предательство, желая путем измены обеспечить себе будущее.

Полковник ломал голову, что предпринять в этой совершенно неожиданной ситуации. Мелькнула мысль броситься в посольство с просьбой оказать помощь в нейтрализации Пискина, доставлении его в Россию, но постепенно хладнокровие емко верх над эмоциями, и Николай Платонович, не говоря ей «да», ни «нет» и создавая у генерала впечатление, что вопрос решен, перешел на другую тему:

— Мне надо срочно вылететь в Марокко. Именно там находится Центр террористов. Многие наши солдаты, а также Лада других стран, захваченные боевиками Керима, впрочем, как и он сам, находятся в горах к северу от Надора. Мне удалось установить связь с капитаном Мельниковым и рядовым Полещуком, и сейчас я обязан быть в максимальной близости к ним.

— Да, да, поезжай туда. Теперь, когда мы с тобой идем одной тропой, нам необходимо добыть как можно больше ценной информации. Американцы проявляют повышенный интерес к освобождению своих людей, на одном этом можно заработать состояние.

Пискин неожиданно взглянул на часы:

— Ого! Надо бежать. У меня самолет.

— Как вы летите?

— Через Мадрид, Париж, Берлин. Если у тебя есть что-либо для жены, детей, то давай, передам.

— Нет, спасибо, — слукавил Кустов. У него не было желания прибегать к помощи этого человека.

Расстроенный, полный тревожных раздумий ехал Кустов к музею. Ох как хотелось ему бросить сидевшему за рулем сотруднику: «Знаешь ли ты, что только что произошло?» Что он, так же как и десятки других разведчиков, может быть предан Пискиным! Но, увы! Разговаривать на эту тему нельзя. Кустов все больше приходил к выводу, что надо искать возможность встретиться с Янчуком.

Уходящий год породил столько сомнений, тревог, что прогнозировать, какие события развернутся в стране даже в ближайшее время, было невозможно. Парад суверенитетов республик наверняка приведет к расколу, начнутся взаимные претензии, а все это чревато и гражданской войной.

Ему, опытному разведчику, привыкшему к одному — верой и правдой служить Родине, — многое оставалось непонятным.

Да, не раз в душе возникали и сомнения в правильности того, что делалось в стране, и протесты, когда он узнавал из западных газет о репрессиях и гонениях на многих людей. Чего греха таить, он рассматривал такие факты как досадные промахи и недоразумения. Верил в мудрость партии, надеялся, что дураков среди руководства скоро заменят умные люди, что уберут как из Центрального Комитета, так и из органов государственной безопасности случайных людей, подлых завистников, что в стране в конце концов восторжествует настоящая демократия и слова перестанут расходиться с делом. Но, увы, годы шли, а он ждал, видя главное в честном исполнении своего долга.

В последнее время в душе полковника засели два Кустова. Один — прежний, спокойный, уравновешенный, обдумывающий каждый свой шаг, ни на минуту не сомневающийся в руководстве государства и партии разведчик. Второй — совсем молодой, недавно объявившийся Кустов. Его мозг и сердце разрывались от сомнений, где-то даже угрызений совести. Позднее прозрение, вызванное хлынувшими на него потоками информации, разоблачений исторических ошибок, допущенных правителями страны, всплывшая ложь, былые унижения целых народов выбивали из привычных штампов мышления, заставляли по-новому взглянуть на историю страны, в конце концов на самого себя. От этого становилось гадко на сердце, появлялась апатия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});