Северянин (СИ) - "Nnik"

          Лицо Торвальда становится сосредоточенным.

          — Норд, ты чего определенного боишься али как?

          — Да не знаю я! Просто тревожно.

          Торвальд трет лоб и шумно выдыхает:

          — Слушай, ты… вечно каких-то гадостей ждешь. Зачем? Боги, они такие… подумают, что кличешь беды, да и пошлют тебе на радость.

          Норд кривится. В подобные происки богов он не верит, но и внятно объяснить, чего ему неймется, не может.

          — Ладно. Забудь, — в голосе сквозит обида. Не на Торвальда, конечно, — на себя.

          Торвальд качает головой и обнимает за плечи.

          — Норд, ты просто слишком привык к постоянным подлянкам. Нельзя так. Живи да радуйся, что мешает?

          — Потому и привык, что вечно всякое случается.

          — Ну… сколько мы в Гренландии прожили, горюшка не зная?

          — А чем все закончилось?

          — Пфр… так все рано или поздно заканчивается. Зачем раньше сроку дергаться?

          — Ты по родителям не скучаешь?

          Удивленный вопросом, Торвальд несколько мгновений молчит, потом тихо отвечает:

          — Не знаю даже. Я столько уже без них прожил. Когда вернулись, здорово, конечно, было, но и привык не сразу, что рядом они. Да и… жили-то мы все равно отдельно, а коли бы с ними, так и не понятно как-то. Скучаю, пожалуй, но так… сейчас будто снова то время, когда мы вдвоем лишь были. Понимаешь?

          Кивок:

          — Понимаю. Только не обманывайся: сейчас мы не вдвоем. Нас тут не одна дюжина, и их сюда мы притащили. Так что… собой не располагаем.

          — Ты слишком серьезный.

          — А ты — безответственный.

          Ответить Торвальду не дает сердитая Фрейдис, решительно шагающая к ним.

          — Братец, а ну бери свой зад, пока он еще не окончательно разжирел, и двигай давай к крайней хате! Там Локи знает, что с крышей творится, рухнуло все к ётунам! Благо внутри никого не было, а коли бы на головы упало?!

          Норд думает, что до «разжирел» заду Торвальда еще далеко, но все же хлопает викинга по бедру, так что тот удивленно охает:

          — Иди-иди.

          — И почему, спрашивается, без меня нельзя?

          Фрейдис смеется:

          — Быстрей давай! Лентяй.

          Торвальд фыркает и уходит. Фрейдис скрещивает руки на груди и довольно поглядывает ему вслед. Ее деловитый вид ужасно нравится Норду. После прибытия было так много дел, что ни поговорить, ни даже видеть ее часто не получалось. А, оказывается, хотелось.

          — Фрей, ты сама-то как?

          — Я? А что со мной?

          — Да на тебя столько свалили… как на ногах еще держишься?

          Нахальная девица заливисто хохочет:

          — Норд, ты прямо глупый какой-то, будто ребенок, право слово! Это ж весело все! Вот на поле весь день работать — да, тяжко. А по строящейся деревне носиться, баб отчитывать, да мужикам пенять — кому ж не по нраву придется?

          — Фрей, ты — сумасшедшая.

          — С чегой-то?

          — Ну, мне б, пожалуй, не понравилось.

          — Конечно, — легко соглашается Фрейдис, — ты ж с девками дел иметь не умеешь.

          Норд хлопает себя по лбу — что за несносная девчонка!

          — Тебя когда-нибудь побьют.

          — Не-а, — на выгнутую в сомнении бровь Фрейдис лишь улыбается, — ты, что, позабыл, кто тут мой брат? Не посмеют, — а сама довольная-довольная.

          — Избалованная ты… Кто такую замуж возьмет?

          — Больно надо… — а у самой глаза хитрющие.

          — Вот как! А ну рассказывай.

          — Что рассказывать? — и удивилась так правдоподобно — загляденье.

          — Кого от Торвальда отбивать придется.

          — Почему сразу отбивать-то? Авось ему еще и понравится.

          Норд глянул на Фрейдис с сомнением и стал перебирать возможных женишков. А их и не так много — чтоб неженатый, в Винленд всего шестеро–то и прибыли, не считая самого Норда с Торвальдом. Болли*****, пожалуй, можно сразу откинуть, больно он уж своему имени соответствует, не для Фрей такое. Его разве что совсем тихая да забитая женщина снести сможет. Кнуд тоже вряд ли — глуповат, трусоват. Хельги… Хельги — да, неплох. Высок, даже для викинга, могуч. И умом не обделен, и отвагой. В плаванье себя смирно вел, держался крепко. До последнего греб, не ныл, не стенал. Только вот, кажется Норду, есть у него уже другая зазноба — за Сольвейг он вместе с Торстейном ходил. Была у них разок даже драка крепкая, насилу разняли. Норд потом обоим травки, что кровь останавливают, заваривал. Мари — вполне мог бы подойти, не будь он столь обычным. Норд бы сказал, что Мари — образцовый викинг. Все у него как надо, всего в меру. Не больше, не меньше. А Фрейдис… Норд, конечно, предвзято судит, но Фрейдис — она особенная. Остаются Льёт да Орм. Первый Норду просто не нравится, второй страшен, как пень корявый. Вот и выходит… что либо Норд чего-то не понимает, либо Фрейдис его дурит.

          Ну да ладно — чего только молодой девушке в голову не придет. Может, и Хельги в своих симпатиях переменился, а может, Фрейдис и понравилась простота Мари. Главное, чтоб в женатого не влюбилась, остальное — пущай.

          Норд поймал себя на том, что снова смотрит на заросли за поселением. Не нравились они ему.

          — Фрей, слушай…

          — А? — кажется, девушка тоже о чем-то своем задумалась.

          — У тебя не бывает такого чувства… ну… что за нами наблюдают?

          — Что ты имеешь в виду?

          — Ну… что там, — кивок на винную ягоду, — кто-то есть?

          — А… да нет, не бывает! — и снова как-то произносит она это… так, что вроде и не врет, но и верить почему-то не хочется.

          — Точно?

          — Да точно, точно. Сам подумай: кому там быть?

          Норд пожимает плечами и указывает на деревню:

          — Пошли отсюда, что ли… Поможем там чем…

          Помощь приходится как нельзя кстати: оказывается, остатки сушеного мяса свалили именно в тот дом, что ныне обрушился, так что женщины недовольно причитали да покрикивали на мужчин, чтоб шустрее разгребали. Злые мужики лениво возились в пыли да огрызались. Торвальд угрюмо рассматривал груду земли и досок, словно она скрывала имя виновного в беспорядке.

          — Фрей, угомонишь их?

          — Да без проблем. Еще что надо?

          — Жратвы б наготовили. Это безобразие как разгребут — все есть захотят.

          — Все будет!

          Фрейдис убежала, а Норд подошел к Торвальду.

          — Ну и… чего глядим? Почему не работаем?

          — Да… чего она рухнула, спрашивается?

          Норд пнул ближайшую деревяшку:

          — Теперь уже и не разберешь, а коли не пошевелишься — до завтра не управимся.

          — Да что я-то?

          Норд фыркнул.

          — Дурак ты! Говорил, говорю и буду говорить. На тебя ж все смотрят, вот и не шевелятся.

          С этими словами Норд сам наклонился, вытянул доску, оглядел ее, решил, что еще сгодиться на что может, и кинул ее за спину вправо. Ухватился за следующую, попытался поднять — не получилось, пришлось разгребать землю. Неплохая доска, туда же ее. Несколько деревяшек уже просто мусор — в отдельную кучку, на дрова пригодятся. Так… а с землей что делать?

          — Ведра несите, а?

          Решившие полениться викинги недовольно глянули на Норда. Того, впрочем, это совершенно не напрягло. Он спокойно продолжил тягать доски.

          — Упорный ты мой! — шепнул Торвальд и добавил уже громко: — Так, мужики, давайте уже уберем тут, а завтра займемся перестройкой. Ведра где?

__________

* Фенрир — в скандинавской мифологии гигантский волк, дитя Локи. Некоторое время Фенрир жил у богов, но он был так велик и страшен, что только отважный Тор осмеливался подходить к нему. Пророки предупредили, что Фенрир рожден на погибель богам, и тогда его посадили на цепь. Ради этого Тор положил свою правую руку в пасть Фенрира. Волк откусил кисть Тору, однако боги успели приковать чудовище к скале. Пророки предсказывали богам, что перед наступлением конца света Фенрир разорвет оковы, вырвется на свободу и поглотит солнечный диск, а в последней битве богов с чудовищами и великанами он проглотит Одина.