Самые знаменитые реформаторы России - Владимир Казарезов

Регламентация духовной жизни шла по линии преследования «вредных» писателей. Гонениям подвергались даже такие мастера слова, как Лев Толстой, Федор Достоевский, Николай Лесков и другие. Милюков в своих воспоминаниях пишет: «Не может быть сомнения, что политическая деятельность таких руководителей двух последних царей, как К.П. Победоносцев и Д.А. Толстой, была сознательно направлена к тому, чтобы задержать просвещение русского народа… Против этой антиисторической и опасной, как можно было предвидеть, позиции выступила со всей энергией передовая часть русского культурного класса».

В церковной политике Победоносцева можно выделить две особенности. Во-первых, заботой о распространении и углублении веры в народе было обусловлено массовое строительство культовых учреждений (ежегодно открывалось 10 монастырей и 250 церквей), увеличение издания религиозных книг, усиление пропаганды православных святынь. Во-вторых, имело место ущемление неправославных конфессий, стремление к насильственному «оправославливанию» инородцев и разного рода сектантов. От такой политики сильно страдало старообрядчество. А результатом давления становилось ожесточение гонимых против государственной религии и ее охранителей, еще более крепкое утверждение их в своей вере. На этой почве в самой церкви усиливались реакционные тенденции, наблюдалась пассивность религиозных деятелей, недоверие к служителям церкви, носителям прогрессивных идей.

Обратимся еще раз к Милюкову: «Факты окостенения веры и злоупотреблений в церковных управлениях были настолько очевидны для всех, что в более умеренной форме эти взгляды проникали и в среду самих служителей церкви, а через них и в консервативные круги общества. Крайние правые и здесь исполняли веления власти, закостеневшей в сохранении традиции. При Александре III и Николае II (до 17 октября) блюстителем этой традиции был учитель и советник обоих царей, сухой, упрямый фанатик, получивший недаром прозвище Торквемады (глава инквизиции в Испании. — В.К.), Победоносцев, — принципиальный враг всего, что напоминало свободу и демократию. Он — один из тех, кто несет главную ответственность за крушение династии».

Николай Христианович Бунге

(1823–1895)

Со смертью царя-реформатора, каким вошел в историю Александр II, наступила эпоха реакции. И персонифицируется она с его сыном Александром III и Победоносцевым. Советские историки, не очень жаловавшие отца, сына вообще лишали каких-либо положительных качеств. Из Большой Советской энциклопедии (третье издание): «Ограниченный, грубый и невежественный, Александр III был человеком крайне реакционных и шовинистических воззрений. Во внутренней политике он выражал интересы наиболее консервативных кругов дворянства». Если принять сказанное за истину, то чем тогда объяснить, что в годы правления царя-реакционера многие самые высокие государственные посты занимали выдающиеся деятели? Ведь можно говорить о некой системе, способствовавшей тому, что в царской России носители ярких качеств оказывались востребованными страной. Как бы само собой разумеющимся считается, что целая плеяда талантливых прогрессивных деятелей окружала Александра II. Но ведь и его предшественник Николай I предпочел назначить на пост министра финансов не кого иного, как умного, хотя и неудобного Канкрина. А при Александре III мы видим талантливого и принципиального Бунге, а затем Витте. Николая II наши историки чуть ли не дураком показывали, а ведь именно при нем реализовались блестящие способности Витте и взошла звезда Столыпина. Может, главным назначением царей и было — находить толковых управленцев, поручать им дело, а самим царствовать? И, как свидетельствует история, с этой задачей русские цари справлялись. Хотя, случались, как сказали бы мы сейчас, и кадровые ошибки.

А теперь о Бунге. Николай Христианович Бунге родился в 1823 г. в Киеве. После окончания курса законоведения в Киевском университете преподавал в Нежинском лицее, а затем в Киевском университете, где стал профессором (1850) и доктором политических наук (1852), защитив диссертацию: «Теория кредита». Лекции профессора Бунге пользовались большой популярностью. Около десяти лет с перерывами он работал ректором университета, умудряясь сочетать административную, педагогическую, научную и писательскую деятельность. Диапазон научных и публицистических интересов Бунге был широким. В его творческом наследии — труды по крестьянскому вопросу, о денежном обращении, по проблемам промышленности и торговли и др. Его публикации обратили внимание руководителей Главного комитета, готовившего крестьянскую реформу, и он был приглашен в редакционную комиссию в качестве эксперта по финансовым вопросам.

Приобщению Бунге к государственным делам способствовало приближение его к царской семье, где он читал лекции наследнику престола, старшему сыну Александра II — Николаю. А после его смерти — будущему царю — Александру III и, наконец, его сыну — Николаю Александровичу — будущему последнему российскому императору.

В 1880 г. учебная и научная деятельность Бунге заканчивается — его назначают товарищем министра финансов. А с 1881 г. он уже министр финансов и остается в таковом качестве до 1886 г. В 1887–1895 гг. — председатель Кабинета министров.

Следы созидательной реформаторской и административной деятельности Бунге остались во многих сферах хозяйственной и политической жизни страны. Но, пожалуй, самый значительный из них — создание в России. банковской системы. Тогда трудно было найти человека, более компетентного в этой сфере, чем он. Высоко ценивший его Витте писал, что «…ни в университетах, ни в высших школах правильной теории денежного обращения не читалось… По этому предмету не было на русском языке сколько-нибудь порядочных книг и учебников, за исключением нескольких, а именно, то, что выходило из-под пера Николая Христиановича Бунге, когда он был профессором Киевского университета…» Но Бунге владел не только теорией вопроса. В 1865 г. он работал управляющим Киевской конторы Госбанка и хорошо знал коллизии банковского дела. В той или иной мере Бунге оказал влияние на всю банковскую систему, но наиболее значительным делом на этом поприще стало учреждение Крестьянского поземельного банка, сыгравшего значительную роль в перераспределении земли в пользу крестьян.

Дело в том, что земельный рынок в России был скован. С одной стороны, его развитию мешало общинное землепользование, с другой — нищета основной массы крестьян. Желающие продать землю были. Таковыми являлись разоряющиеся помещики, не сумевшие приспособиться к жестким условиям капиталистических отношений. Имелись и покупатели в лице крестьян и крестьянских общин, но не было в стране учреждения, которое кредитовало бы дорогостоящие сделки.

В 1881 г. Министерство финансов под непосредственным руководством Бунге разработало проект учреждения государственного Крестьянского поземельного банка. Проект отклонил предложение с мест сделать кредитное учреждение подведомственным губернским земствам. Это делалось во имя проведения единой кредитной политики и обеспечения главной цели — помощи действительно нуждающимся крестьянам.

Впрочем, при обсуждении проекта не обошлось без острых споров по целому ряду вопросов. Были предложения — открыть доступ к кредитам только малоземельным, чтобы с помощью государства не поощрять кулаков. Но как установить норму, где кончается малоземелье и начинается достаточное обеспечение землей? Это было непросто, так как в разных губерниях нормы землевладения отличались многократно.

Предоставление кредита малоземельному крестьянину без первоначального взноса с его стороны многим казалось безнравственным. «Приобретение крестьянином участка земли с приплатою за него из собственных средств, добытых в поте лица, в свою очередь, имело бы весьма важное в политическом отношении влияние; сделавшись собственником такой земли, крестьянин уважал бы собственность не только свою, но и чужую, он охранял бы владение ею всеми зависящими от него способами и проще всего был бы врагом каких-либо переделов земли».

Дискутируя по поводу того, кто реально станет кредитополучателем и сможет приобретать землю, законодатели того времени высказывали те же опасения, что и депутаты Государственной думы конца XX в. Не скупят ли землю не те, кто в ней нуждается, а те, у кого есть деньги? Не окажет ли государство тем самым помощь меньшинству в закабалении большинства? Тем более что и ранее приобретаемую крестьянами помещичью землю в большинстве своем только условно (вернее, «сословно») можно было считать крестьянской. На самом деле покупателями, как правило, были выходцы из крестьянского сословия, фактически давно перешедшие в категорию буржуазии. Как по-современному выглядели сомнения на сей счет членов Государственного совета: «Приобретателем земли являлся преимущественно класс сельских торговцев, содержателей питейных заведений и, вообще, так называемых кулаков, наживавших большие деньги… Не возделывая купленной земли собственным трудом, кулаки сдавали обыкновенно ее крестьянам на самых невыгодных для них условиях. Ввиду этого, приобретение бывшей помещичьей земли кулаками должно было считаться явлением для сельского населения далеко не отрадным; с другой стороны, явление это было не выгодно также для средних и даже крупных землевладельцев, потому что, одновременно с притеснением крестьян, разбогатевшие сельские торгаши разоряли мало-помалу и соседних помещиков, ссужая их деньгами за большие проценты, приобретая от них в затруднительные для них минуты, иногда за бесценок, один участок земли за другим».