Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя

Дэн нарочито громко, чтобы слышали все. – Я думал, Энди, мы с тобой главные придурки в нашей группе. Но он, сука, нас перещеголял. Тут, блин, целая история. Ну, Димка с Рецептором уже ее знают. А тебе с Геной точно будет познавательно послушать. Наш басист, когда понял, что у него с концом проблема, догадался пойти в районный КВД. И попал там к злобному доктору по фамилии Шарф, который сразу же взял его в оборот. Стал ему угрожать статьей и требовать сдать всех, с кем Тиша факался, и кто его мог этой лютой гонореей заразить. Тихоня уголовного преследования не ожидал и к прессингу готов не был. Но, как настоящий комсомолец, любовь свою, хоть она и оказалась с дефектом, сдавать не стал. Тем более, что он ни фамилии, ни адреса Нинкиного тогда не знал. Поэтому он выдал Шарфу данные на нашу Ленку-байкершу. Идиот! Лена, понятное дело, очень удивилась, когда с ней связались из КВД. И сначала даже решила, что дело во мне. Но когда она узнала у Шарфа, откуда ветер дунул, приговор Тихоне был подписан без промедления. Все ее друзья-байкера с ней вместе у дома Тихони засели в засаде. Но Нинка их засекла. Поэтому они вчера у тебя и отирались. Чтобы от мотоциклистов не бегать. Надо было им тут и дальше сидеть, носа не высовывать.

Дэн картинно замолкает. Рецептор играет на пианино похоронный марш.

– Ну и? – говоришь ты, в ужасе ожидая страшного Тишиного конца.

– Ху-и! Поперлись эти придурки, Тиша с Нинкой, вчера вечером на карьеры купаться. Были замечены и пойманы рокерами. Тихоня в Больнице скорой помощи на Будапештской. Переломы ребер, носа и малой берцовой правой ноги. Лежит на вытяжке. Нинка с ним нянчится. Это она сама мне все вчера рассказала, когда ключи твои в луна-парке отдавала. Вот что с людями делает любовь.

– Уфф! Так мы все, оказывается, – молодцы! – ты рад что Тихоня жив.

– Легко отделался ваш Тихоня, – подтверждает твои мысли Крокодил. – Рокеров лучше не злить. Они ж бензином дышат постоянно. Безбашенные отморозки!

В дверь настойчиво звонят. Кузя радостно лает.

– А вот и лютый карлик Весельчак со своей теплой компашкой, – говорит Дэн.

– Надеюсь, они еще не накидались? – грустно улыбается Крокодил.

А ты идешь открывать с безумной надеждой, что это Мурзилка вернулась за своей футболкой.

Но Дэн прав, там Весельчак, Труха и Алиска. Вдоволь нарычавшись в прихожей, они идут в твою комнату. Ой, извините, в студию они идут. Под свадебный марш Мендельсона, который бравурно наяривает счастливый Рецептор. Пианино стоит в гостиной у стены, рядом с дверью в детскую, и напротив входа в квартиру. Так что Рецептор заприметил Алиску сразу, как только она вошла.

– Наконец-то моя девчулечка пришла! – кричит Рецептор проходящей мимо него фотографине.

– Ага. Сейчас. Губу закатай, – говорит Алиска, но с интересом смотрит на сумасшедшего пианиста.

– Злая. Люблю таких. – Рецептор переходит на битловскую «Мишель».

Крокодил смеется, наблюдая за ними:

– Вот же чудной чувачок!

Весельчак, увидев Больного с басом, удивленно делает рот буквой «О»:

– Тихоня-то как изменился! Вот что трипак проклятый с человеком делает.

Все ржут. Цирк какой-то, а не запись альбома. Совершенно несерьезные люди. Одним словом – бездельники.

Труха подходит к тебе и с сочувствием смотрит на бровь.

– Это тебя на Заслонова так отделали? Капитально.

Да нет. Это меня лучший друг в лучших купчинских традициях отделал, хочешь сказать ты, но Крокодил говорит первым:

– Так. Внимание, плютики! Все подключено, подзвучено. Прогоняем целиком один раз с фоно. Потом пишем пробник одной песни. Если норм, пишем альбом. Ну что, чувачки, сделаем это?

И вы разом, точно октябрята в классе, отвечаете ему:

– Да!

– Тогда поехали! С чего начнем? – Крокодил смотрит на Дэна.

Интуитивно выбрал его главным, расстраиваешься ты.

А Дэн доволен.

– С «Каждого Человека», естессно.

Все становятся с инструментами, а Весельчак садится к барабанам. Блин! Вы реально выглядите как взрослые музыканты. Настоящая банда. Еще бы играть научиться. Алиска с фотоаппаратом забирается на твой письменный стол, чтобы стрелять по вам оттуда.

Крокодил командует:

– Раз, два, три!

Начинается песня. Но ты не вступаешь вовремя. Ты вообще не вступаешь. Ты ушел в себя. Что-то идет не так.

Дэн кричит:

– Энди! Энди! Проснись, чудила!

Но ты не спишь. Ты просто не хочешь петь в пустоту. Нет смысла. Ты скрещиваешь руки на груди. Хмуришься. Тебе нужно додумать эту мысль до конца. Ты не можешь и не хочешь петь без…

– Стоп, стоп, стоп. Что случилось? – К тебе подходит обеспокоенный Крокодил.

– Извините, парни, – ты выходишь из ступора. Ты все понял. – Мне срочно нужно позвонить одному человеку. Очень-очень нужно. Больной, можно тебя на минутку?

– Блин! Похоже, все-таки сотряс есть, – расстроенно говорит Дэн, глядя на тебя с жалостью.

Ты уводишь Больного на кухню. Подальше от чужих глаз и ушей. Умоляюще смотришь ему в глаза:

– Дим, ты не помнишь телефон Мурзилки?

Больной улыбается мудрой всепонимающей улыбкой.

– Ну, помню.

– Дай!

– У, как тебя прижало, – смеется Больной.

– Дашь? – Пусть смеется, лишь бы дал телефон.

– Запоминай, – Больной снова серьезен. – Только учти: обидишь ее – убью.

Глава 61. Джаз дует!

Ну что, сверим часы? На моих фантомных и твоих настенных уже половина третьего. Запись дебютного альбома ленинградской панк-группы «Каждый Человек» подходит бодрым шагом к своему логическому и фактическому концу. Музыканты сыграли на все сто, вложили в песни души, пот и слезы. Я сказал «слезы»? Ну да, правда, только Крокодиловы и только от смеха. Смешного было много. Собрались же почти одни клоуны. Еще и девчонки симпатичные в студии, ой, извините, квартире тусуются. Перед ними же обязательно нужно повыпендриваться. Особенно Рецептор старался. Ты даже его выгнать хотел. Ну невозможно ведь смеяться все время. Не знаю, была ли у кого-нибудь еще такая потешная запись. А завершаете вы альбом главной песней – той, что предназначалась не будем говорить кому, а теперь досталась и полюбилась всем. Особенно девчонкам. Они даже напросились на подпевки, и Крокодилу пришлось выдать Алиске с Мурзилкой запасные микрофоны. Да, да – Мурзилке! Она вернулась. Ты заманил ее глупой историей о том, как тебе жизненно необходимо немедленно вернуть свою счастливую футболку, в которой она сбежала. Ну не записать без нее альбом, и все тут. И только уже здесь, на кухне, ты объявил Мурзилке, что лишь она одна может спасти запись вашего альбома, потому что ты хочешь его петь ей и только ей. Разве она могла уйти после этого? И вот сейчас вы никак