Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) - Стефани Майер

Мы устроились в конце длинного стола вместе с его приятелями, которых он тут же познакомил со мной. Их имена я забыл сразу же, как только услышал. Похоже, все были довольны, что мой новый знакомый позвал меня к ним. Девчонка с английского, Эрика, помахала мне с другого конца зала, и все заржали. Ну вот, не успел приехать, как стал посмешищем. Прямо новый рекорд установил. Но смеялись вроде бы беззлобно.

Вот там-то, в кафетерии, пытаясь поддерживать разговор с семью любопытными незнакомцами, я и увидел их впервые.

Они сидели в углу кафетерия – самом дальнем от меня, противоположном углу длинного зала. Их было пятеро. Они не разговаривали и не ели, хотя перед каждым стоял поднос с нетронутой едой. В отличие от большинства других учеников, они не глазели на меня, поэтому я мог рассматреть их без опаски. Но вовсе не то, что я перечислил, привлекло мое внимание.

Все они казались совершенно разными.

Девчонок было трое. Одна, насколько я мог судить, высоченная: даже сидя она казалась такой же рослой, как я, а ее ноги – бесконечными. Выглядела она, как капитан волейбольной команды, и я был почти уверен, что под ее резаные удары лучше не подставляться. Ее темные вьющиеся волосы были собраны в пушистый хвост.

Медовые волосы второй свисали до плеч, она была ниже ростом, чем брюнетка, но, пожалуй, выше, чем чуть ли не все парни за моим столом. В ней ощущались какое-то напряжение и резкость. Странное дело, я вдруг вспомнил актрису, которую видел в одном боевике несколько недель назад, – там она разделалась с дюжиной мужиков, вооруженная одним мачете. Помню, тогда я еще подумал, что верится с трудом – ну, не могла эта актриса сразиться с целой толпой подонков и победить. А теперь у меня мелькнула мысль, что я поверил бы, если бы в фильме играла вот эта девчонка.

Последняя из троих была ниже ростом, с волосами цвета между рыжим и каштановым, но ни тем и ни другим, а каким-то бронзовым с металлическим блеском. И выглядела она младше двух других, которые вполне могли оказаться студентками колледжа, в легкую.

Два парня были полной противоположностью друг другу. Тот, что подлиннее – ростом точно выше меня, метра два, – явно был лучшим спортсменом школы. Таких выбирают королем выпускного бала, для таких в качалке всегда свободен любой тренажер. Прямые золотистые волосы он собрал в пучок на макушке, но больше в нем не было ничего женственного, да, собственно, прическа странным образом придавала ему мужественности. В общем, он был даже чересчур крут для этой школы, да и для любой другой тоже.

А другой, невысокий, был жилистым и гибким, с темными волосами, подстриженными так коротко, что они казались тенью у него на черепе.

И все-таки кое-что объединяло всех пятерых. Все лица были белыми, как мел, бледнее, чем у любого школьника в этом городе, не знающем солнца. Бледнее, чем у меня, альбиноса. Цвет волос у всех пятерых был разный, а цвет глаз – одинаковым, почти черным. И густые тени под глазами, темные с лиловым оттенком, похожие на синяки, как после бессонной ночи или перелома носа. Однако их носы, как и все черты, были прямыми и заостренными.

Но не потому я смотрел на них, не в силах оторвать взгляд.

Я уставился на них в упор потому, что их лица, такие разные и настолько похожие, были офигенно, нечеловечески прекрасны. Красивыми были и девчонки, и парни. Такие лица не ожидаешь встретить в реальной жизни, разве что на отфотошопленных снимках в журнале мод или на рекламных щитах. Или на старой картине с изображением ангела. С трудом верилось, что они настоящие.

Я решил, что самая красивая из них – невысокая девчонка с бронзовой гривой, а женская половина школы наверняка проголосовала бы за блондина с внешностью кинозвезды. Ну и зря. Все пятеро, конечно, выглядели шикарно, однако той девчонке досталась не просто красота. Но и совершенство. Тревожное, беспокойное совершенство. Пока я пялился на нее, мне стало не по себе.

Все они ни на кого не смотрели. Они вообще ни на что не смотрели, насколько я мог судить. Они напоминали моделей, с подчеркнутым артистизмом позирующих в рекламе, – художественное олицетворение скуки. На моих глазах жилистый скинхед поднялся, взял свой поднос с неоткрытой газировкой и ненадкусанным яблоком и направился прочь легко и свободно, как по подиуму. Я смотрел на него, соображая, есть ли здесь, в городе, балетная труппа, пока он не выбросил свой поднос в мусорный бак и не выскользнул через заднюю дверь так стремительно, что я обалдел. Я перевел взгляд на остальных, по-прежнему сидевших на месте.

– Кто это? – спросил я парня, имя которого забыл, но помнил, что сидел с ним на испанском.

Он обернулся посмотреть, о ком я говорю, хотя, вероятно, уже догадался по моему голосу, и вдруг голову подняла девчонка, которую я мысленно назвал Совершенством. Долю секунды она смотрела на моего соседа, а потом метнула взгляд темных глаз на меня. Глаза были чуть раскосые, с густыми ресницами.

Она отвернулась сразу же, гораздо быстрее, чем я, хотя я моментально отвел взгляд. И понял, что на лице опять проступают красные пятна. Этот краткий, как вспышка, взгляд был совершенно равнодушным, словно мой сосед произнес ее имя, а она машинально отреагировала, даже не думая отзываться.

Мой сосед неловко хохотнул, уставившись в стол, как и я.

Еле слышным шепотом он объяснил:

– Это Каллены и Хейлы. Эдит и Элинор Каллен, Джессамин и Ройал Хейл. Парня, который ушел, зовут Арчи Каллен. Они живут у доктора Каллен и ее мужа.

Я мельком взглянул на девчонку-совершенство, которая теперь сидела, уставившись в свой поднос, и тонкими бледными пальцами расщипывала в клочки бублик. Ее подбородок быстро двигался, но идеально очерченные губы оставались сомкнутыми. Остальные трое по-прежнему не смотрели на нее, но мне казалось, она что-то тихо им говорила.

Странные у них имена. Старомодные. Вроде моего – так обычно зовут стариков. А может, здесь, в маленьком городке, такие имена – обычное дело? Только теперь я наконец вспомнил, что моего соседа зовут Джереми – нормальное простое имя. Дома в Финиксе у нас на уроках истории было сразу двое парней с таким именем.

– Они… ничего, симпатичные.

И это еще мягко сказано.

– А то! – снова хохотнув, согласился Джереми. – Вот только ходят они исключительно со своими – Ройал и Элинор, Арчи и Джессамин. Неразлучные парочки. Да еще живут вместе.

Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось вступиться за них. Может, потому, что Джереми явно осуждал их. Но что я мог возразить? Я же их впервые видел.

– Кто из них Каллены? – спросил я. – На родственников они не похожи… ну, мне так показалось…

– А они и не родственники. Доктор Каллен совсем молодая. Ей чуть за тридцать. Все ее дети – приемные. Хейлы, блондины, – близнецы, брат и сестра; они, кажется, временно воспитываются в семье доктора.

– Слишком взрослые они для воспитанников.

– Сейчас – да, Ройалу и Джессамин уже восемнадцать, но с мистером Калленом они живут с малых лет. Он им, по-моему, дядя.

– Здорово, да? Взяли в дом столько детей, заботятся о них, а сами еще такие молодые.

– Наверное, – откликнулся Джереми таким тоном, словно у него не находилось для них доброго слова. Как будто доктор и ее муж были чем-то неприятны ему. Мне показалось, он всем им немного завидовал.

– Кажется, у доктора Каллен не может быть своих детей, – добавил Джереми таким тоном, словно этот факт умалял благородство ее поступка.

Пока мы болтали, я не мог отвести глаз от странной семейки дольше, чем на несколько секунд. Они по-прежнему смотрели в стену и ничего не ели.

– Они всегда жили в Форксе? – спросил я. Почему раньше, приезжая сюда летом, я ни разу не встретил их?

– Нет. Всего два года назад переселились сюда откуда-то с Аляски.

На меня накатили и досада, и облегчение. Досада от того, что, несмотря на всю красоту, они чужие и явно не признанные здесь. А облегчение – потому что я не единственный новенький в городе и, уж конечно, не самый примечательный по любым меркам.

Пока я разглядывал их, девчонка-совершенство, одна из Калленов, подняла голову и встретилась со мной глазами, и на этот раз на ее лице отразилось явное любопытство. Я сразу отвел глаза, но мне показалось, что в ее взгляде мелькнуло что-то вроде несбывшейся надежды.

– Та рыжая – кто она? – спросил я. Делая вид, будто оглядываю кафетерий, я мимоходом посмотрел и на нее. Она по-прежнему смотрела на меня, но не таращилась, как остальные, а почему у нее недовольный вид, я так и не понял. И опустил глаза.

– Это Эдит. Она, конечно, супер, но лучше не трать на нее время. Похоже, никто из здешних парней ей не пара, – кислым тоном объяснил Джереми и хмыкнул. Интересно, сколько раз она его отшивала.

Я сжал губы, чтобы не дать им растянуться в улыбке, потом снова взглянул на Эдит. Она сидела, почти отвернувшись, но мне показалось, что ее щека слегка приподнялась, словно и она улыбалась.