Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник) - Стефани Майер

– 10 % изменений – те, которые я хотела бы сделать с самого начала, но не додумалась. Этот пункт может показаться таким же, как предыдущий, но между ними есть небольшое различие. В данном случае имеется в виду не корявое выражение или неудачный оборот, а идея, которую мне следовало бы опробовать раньше, или диалог, который я должна была написать, но не написала.

– 5 % изменений относятся к мифологии – по сути дела, к ошибкам в ней, главным образом в связи с видениями. Работая над продолжениями «Сумерек» и даже над «Солнцем полуночи», для которого мне пришлось вместе с Эдвардом понять, что творится в голове Элис, я переработала и улучшила описания ее видений. В «Сумерках» больше мистики, и теперь ясно видно, какой должна быть в них (но не была!) роль Элис. Уфф!

– Остается еще 5 % для множества разнообразных изменений, которые я внесла по разным и, безусловно, корыстным соображениям.

Надеюсь, вас увлечет история Бо и Эдит, хотя ждали вы совсем не этого. Работа над новой версией доставила мне подлинное удовольствие. Неожиданно для самой себя я полюбила Бо и Эдит, а вымышленный мир Форкса стал для меня снова свежим и радостным – надеюсь, то же самое произойдет и с вами. Если вы испытаете хотя бы десятую часть удовольствия, которое получила от этой работы я, значит, игра стоила свеч.

Спасибо, что читаете мои книги. Спасибо, что вы есть в этом мире, спасибо за то, что вы были таким удивительным и неожиданным источником радости в моей жизни все предыдущее десятилетие.

С огромной любовью,

Стефани.

Пролог

«Если судьба его причудлива, то и возвышенна».

Жюль Верн. «Двадцать тысяч лье под водой»

Я никогда не задумывался о том, как умру, хотя в последние месяцы поводов было предостаточно, а если бы задумался, то едва ли мог бы предположить, что это произойдет именно так.

Я уставился в противоположный конец длинного зала, прямо в непроницаемые глаза охотницы, и она любезно ответила мне взглядом.

Конечно, это правильный выбор – умереть, чтобы спасти дорогого тебе человека. Достойная смерть. Это что-то да значит.

Я знал: если бы я тогда не приехал в Форкс, то сейчас не смотрел бы в глаза своей смерти. Но даже сейчас, несмотря на ужас, объявший меня, я не испытывал сожалений. Глупо горевать о том, что жизнь подходит к концу, когда взамен судьба предлагает исполнить мечту, превосходящую твои самые смелые ожидания.

Охотница приветливо улыбнулась и не спеша направилась убивать меня.

1. Первый взгляд

17 января 2005 г.

Мать везла меня в аэропорт, опустив стекла в окнах машины. Везде январь, а в Финиксе – плюс двадцать четыре и ярко-голубое небо. Я надел свою любимую футболку с ласточками и кокосом из «Монти Пайтона», которую получил в подарок от матери на позапрошлое Рождество. Я уже почти вырос из нее, ну и ладно. Теперь футболки мне не скоро понадобятся.

На полуострове Олимпик в северо-западной части штата Вашингтон есть городок под названием Форкс, почти постоянно укрытый облачной завесой. В этом ничем не примечательном городке дожди идут чаще, чем где-либо еще в США. Оттуда, из этого унылого сумрака, мать сбежала и увезла меня, когда мне было всего несколько месяцев от роду. Там же я был вынужден проводить целый месяц каждое лето, пока мне не исполнилось четырнадцать, а потом наконец выдвинул матери ультиматум, благодаря чему в последние три лета мой отец, Чарли, на две недели берет меня с собой в отпуск в Калифорнию.

Но как-то так получилось, что теперь я отбываю в ссылку в Форкс на целых полтора года, пока не окончу школу. Восемнадцать месяцев. Прямо как срок заключения. Восемнадцать месяцев тюряги. Когда я захлопнул дверцу машины, мне даже почудился лязг тюремной решетки.

Так, с мелодрамой чуток перестарался. У меня, как любит твердить мама, не в меру буйная фантазия. И потом, я же сам так решил. Сам отправил себя в ссылку.

Хотя не сказал бы, что от этого легче.

Я любил Финикс. Любил солнце, сухость и жару, и большой, привольно раскинувшийся город. А еще мне нравилось жить с матерью, там, где я был нужен.

– Тебе не обязательно уезжать, – в тысячный и последний раз сказала она перед тем, как я прошел пост Управления транспортной безопасности.

Мама говорит, нас с ней не отличить, так что я мог бы смотреться в нее, как в зеркало, когда бреюсь. Не совсем так, но на отца я точно не похож. У матери острый подбородок и пухлые губы, а у меня нет, но глаза у нас одинаковые. На ее лице они смотрятся по-детски, такие распахнутые, светло-голубые, потому и выглядит она как моя сестра, а не мать. Нам часто так говорят, и ей это нравится, хотя она и не подает виду. А на моем лице голубые глаза выглядят не такими уж юными и какими-то… неприкаянными.

Глядя в эти большие встревоженные глаза, так похожие на мои, я запаниковал. Я же заботился о матери всю свою жизнь. Нет, само собой, когда-то я носил памперсы, и тогда я, наверное, еще не занимался счетами, заполнением бумаг, готовкой и общим руководством, но тех времен я уже не помню.

Правильно ли я поступаю, бросая родную мать на произвол судьбы? Долгие месяцы, пока я шел к этому решению, оно казалось мне правильным. А теперь вдруг засомневался, и чем дальше, тем больше.

Правда, теперь о ней заботится Фил, так что счета будут оплачены вовремя, в холодильнике будет появляться еда, в машине – бензин, а если она заблудится, то сможет ему позвонить… В принципе, я уже не очень-то и нужен.

– Я хочу уехать, – соврал я. Врать я никогда не умел, но в последнее время повторял эту ложь так часто, что сейчас она прозвучала почти правдоподобно.

– Передавай привет Чарли.

– Передам.

– Мы скоро снова увидимся, – уверяла она. – Приезжай домой, когда захочешь, и я сразу же вернусь, как только понадоблюсь тебе.

Но я-то знал, чего ей это будет стоить.

– За меня не волнуйся, – твердил я. – Все будет замечательно. Я люблю тебя, мам.

На минуту она крепко прижала меня к себе, потом я прошел через металлоискатель, а она уехала.

Три часа лету от Финикса до Сиэтла, еще час – на маленьком самолете до Порт-Анджелеса, потом час езды на машине до Форкса. Против перелетов я ничего не имел, а перспектива провести час в машине с Чарли меня малость напрягала.

Во всей этой ситуации Чарли проявил исключительное благородство. Он, похоже, по-настоящему обрадовался, что я приеду к нему на такой долгий срок. И уже записал меня в местную школу и даже собирался помочь обзавестись машиной.

И все-таки я чувствовал беспокойство при мысли о Чарли. Ни его, ни меня не назовешь экстравертом – кстати, необходимое условие, чтобы ужиться с моей матерью. Что я скажу ему при встрече? – я ведь никогда не скрывал своего отношения к Форксу.

Когда самолет приземлился в Порт-Анджелесе, шел дождь. Никаких плохих примет, просто неизбежность. С солнцем я уже попрощался.

Чарли ждал меня в полицейской машине. Как и следовало ожидать. Для законопослушных жителей Форкса Чарли – начальник полиции, шеф Свон. Потому я и решил не тянуть с покупкой собственных колес, несмотря на нехватку денег, – не хотел, чтобы меня возили по городу с красно-синей «мигалкой» на крыше. Полицейские машины ужасно затрудняют уличное движение.

Я вывалился из самолета прямиком в неловкие объятия Чарли.

– Рад видеть тебя, Бо. – Он улыбнулся и машинально поддержал меня. Мы смущенно похлопали друг друга по плечам и оба сделали шаг назад. – Ты почти не изменился. Как Рене?

– У мамы все нормально. Я тоже рад тебя видеть, пап. – Мне не разрешалось звать его в глаза по имени.

– Ничего, что ты уехал от нее?

Мы оба понимали, что мои чувства тут ни при чем. Речь о том, не стремлюсь ли я уклониться от своей обязанности приглядывать за ней. По этой причине Чарли и не пытался отвоевать у матери право опеки: он знал, что без меня она как без рук.

– Ничего. Не был бы уверен, не уехал бы.

– Логично.

С собой у меня была лишь пара вместительных дорожных сумок. Одежда, которую я носил в Аризоне, не годилась для дождливого штата Вашингтон. Мы с матерью объединенными усилиями попытались пополнить мой зимний гардероб, но вещей в нем было все равно немного. Я мог бы унести обе сумки сам, но Чарли забрал у меня одну.

От тяжести сумки меня перекосило, да и вообще у меня нелады с равновесием, особенно с тех пор, как начался скачок роста. Проходя в дверь, я зацепился ногой за порог и нечаянно огрел сумкой какого-то парня, который как раз заходил.

– Уф-ф, извините.

Парень был немногим старше меня и гораздо ниже ростом, но напрягся и пошел на меня, задрав голову. Я увидел татухи у него на шее с обеих сторон. Невысокая тонкая женщина с черными крашеными волосами грозно уставилась на меня из-за спины парня.

– Извините? – передразнила она так, словно я не попросил прощения, а оскорбил их.

– Э-э… что?

Тут она заметила Чарли, одетого в полицейскую форму. Чарли даже не понадобилось раскрывать рот. Он только взглянул на парня, и тот попятился и будто вдруг стал младше, а потом и его спутница отступила, надув мокрые красные губы. Не добавив ни слова, они обошли меня стороной и направились в тесный зал аэропорта.