За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

которую по твоей милости будут биться насмерть два великих города! – Красный Феникс также повысил голос, начиная выходить из себя, что с ним случалось крайне редко. Должно быть, взбудораженное состояние Элиара, как лесной пожар, понемногу перекидывалось и на ледяное сердце выходца из Лианора.

– Разве вы не спасали разрозненные остатки Совершенных после катастрофы, погубившей Лианор? – запинаясь, с надеждой обратился к наставнику Элиар. – Вы всегда думали о народе, как о самом себе. Дайте и мне шанс все исправить! Степные Волки еще могут быть спасены, а Халдор – восстановлен.

– Не равняй богоизбранный народ Совершенных с дикарями. – Учитель оторопел от столь возмутительного сравнения.

– Мой отец и брат уже мертвы, – разве это не достаточная вира? – с нажимом продолжил Элиар. – Каратели не смогли перебить всех. Я был в Великих степях и знаю, что многие Степные Волки уцелели и сейчас рассеялись без надежды на выживание. Я должен найти их, собрать воедино и восстановить Халдор…

– Довольно! – резко прервал Учитель. Циановые глаза его заледенели, но, в противовес внешнему равнодушию, он вдруг заговорил с необычной откровенностью: – Этому не бывать. Твои братья и отец – это орден и твой Учитель, другой семьи у тебя нет и никогда не было. Сам ты не смог оторваться от привязанностей, от случайного родства с низшим народом, не играющего в твоей жизни никакой роли. Счастье, что судьба распорядилась так: это мудрая рука провидения, которое благоволит тебе. Теперь ты свободен от чувств, которые стесняли и ограничивали, от мыслей, которые пожирали значительную часть времени. Мосты, по которым твой слабый разум пытался сбежать в иллюзии прошлого, сожжены и развеяны ветром. Все пошло прахом: обратной дороги нет. Смирись, мальчик. Избавься от своих фантазий.

Но, ошеломленный сказанным, Элиар не желал смириться.

– Как можете вы быть столь жестоки? Вы хотите, чтобы я возненавидел вас?

Учитель поджал губы.

– Разве это уже не случилось? – без выражения спросил он. – Почему ты упрямо цепляешься за осколки стеклянной вазы, когда я вручил тебе высеченную из алмаза? Я воспитал тебя, как отпрыска высшей династии Лианора, даровал власть и богатство, развил твои способности. Я стал тебе отцом и братом, а ты предал меня ради людей, которых даже не знаешь! Но, хвала небожителям, все разрешилось наилучшим образом. Теперь ты будешь всецело принадлежать Ром-Белиату и храму Закатного Солнца, отдавая всего себя на благо дел государства.

Красный Феникс демонстративно воздел руку, холодным жестом отстраняя ученика.

– Оставим это, – попросил Элиар, испугавшись неожиданно сильного раздражения наставника. Со смиренным и покорным видом он опустил голову и отошел в сторону, уступая дорогу.

– Я понимаю твое состояние и не стану принимать всерьез бессвязные речи и необдуманные поступки, – бесстрастно проронил наставник. – Возможно, даже забуду их. И тебе советую забыть. Можешь остаться в павильоне. Ложись спать пораньше: приведи в порядок мысли и следи, чтобы они не оказывались у тебя на языке…

Элиар напрягся. Хоть Учитель и ясно дал понять, что не хочет возвращаться к этой теме, нужно честно объявить о своем решении. Все должно прояниться до конца.

– Я буду всегда служить Ром-Белиату, – виновато выдавил он. – Но все же не отступлюсь и не позволю моему народу исчезнуть…

Режущее движение, резкий звук с присвистом. Пощечина! Как и много лет назад, Элиар вновь не удержался на ногах и, вспыхнув от унижения, замолк.

– Ты совсем обезумел, звереныш! – Мрачной тенью Учитель навис над сгорбившимся, даже не пытающимся подняться учеником. – Мои слова так мало значат для тебя? Как смеешь ты вести себя подобным образом? После всех своих дерзостей показываешься мне на глаза и снова перечишь мне. Один раз я уже простил тебя, простил и Степных Волков. Каков же результат? Началась война, в которой погибнет много Совершенных. Такое прощать нельзя.

– Неужели ничто на свете не может смягчить вас? – едва слышно спросил Элиар. – Неужели вы совсем не сопереживаете убитым?

– Убитым уже не помочь, а сопереживание есть медленное самоубийство, – без жалости отрезал Красный Феникс и на миг отвернулся, прежде чем продолжить с той же строгостью: – Слабые всегда будут страдать от силы.

Элиар вздрогнул от этих бездушных слов. Насильно лишенный отцовской и братской любви он так долго пытался обрести ее в Учителе, но все напрасно: сердце Учителя – меньше кончика иглы! Надменный выходец из Лианора физически не способен испытывать сочувствие. Учитель всегда плевал на таких, как он, неполноценных, всегда оставался глух к их несчастьям.

Невозможно любить столь высокомерного, жестокого и порочного человека! Учитель не заслуживает его преданности – для него он всегда останется только забавным зверенышем, рабом-полукровкой. Своими руками Элиару захотелось сейчас же задушить наставника, но, увы, он был бессилен сделать это.

– Слабые страдают не от самой силы, а от равнодушия тех, кто ею обладает! – хрипло пробормотал Красный Волк.

– У меня нет прав на мягкосердечие, как и у тебя, – тоном, не терпящим возражений, продолжил Учитель, которого ему удалось-таки всерьез вывести из себя. – Ты отрекся от человеческих чувств, став жрецом, тем паче – великим жрецом. Мы смотрим на жизнь другими глазами. Неужели ты до сих пор не понял? У нас другие принципы, другие цели и ценности. Мы не люди, мы иные – выше и больше людей. Наш кругозор широк, а знания о мире грандиозны. Смысл нашего пребывания здесь – вершить историю. Отдельные человеческие жизни и даже целые народы не имеют значения для истории. Многие империи расцвели, угасли и сгинули в небытие, с тех пор как я появился на свет. Это закономерный ход времени, которое все обращает в пыль, все перетирает на своих жерновах. Пока ты не в состоянии вместить этого, но просто поверь мне: время Степных Волков прошло. Они стали пылью. Я запрещаю тебе вновь заикаться о них. Только один народ заслуживает, чтобы пестовать и беречь его, – это народ Совершенных, потомков небожителей Надмирья. Разговор окончен. Ты слышал меня, Элиар?

Обычно шелковый голос Учителя на сей раз был напряжен, натянут, словно кнут, с угрозой щелкающий в воздухе. Хлесткие удары его рассекали по-детски жалкое оправдательное лепетание Элиара. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать, не дать возможности холодному голосу проникать внутрь и ранить снова и снова. Хотелось как-то защитить себя, но – никогда, никогда прежде не бывал он так остро беззащитен и уязвим. Учитель больше не смотрел в его сторону и не пытался ударить: ученик стал бесплотной тенью, призраком. Даже меньше того – засохшим листком клена, раздавленным и случайно налипшим на сапог. Он не заслуживал внимания. Не заслуживал того, чтобы вообще находиться рядом.