На исходе ночи - Евгений Габуния

Министр, видимо, догадался о том, что творится на душе у его подчиненного, которого уважал и очень ценил, и он мягко, как бы невзначай, произнес:

— Учтите, Никанор Диомидович, за вами остается общее руководство расследованием. Надеюсь на ваш опыт. Повторяю — дело чрезвычайно серьезное, можете рассчитывать на мою помощь. Так кого предлагаете? — повторил он свой вопрос.

— Подполковника Кучеренко, товарищ министр.

— Не возражаю. — И добавил: — Да, и Чобу надо подключить, обязательно.

— Слушаюсь, товарищ министр! — отвечал Ковчук, а про себя снова подумал: «Закончим это дело — и на пенсию».

По пути к себе Ковчук заглянул в кабинет Кучеренко. Тот сидел за столом и что-то сосредоточенно писал, заглядывая в лежащий сбоку лист, испещренный цифрами. Он был так поглощен своим занятием, что не заметил полковника. Ковчук с минуту молча наблюдал, как быстро скользит по бумаге перо, потом негромко спросил:

— Чем занят, Петр Иванович?

Кучеренко оторвал голову от стола, растерянно улыбнулся и хотел было уже встать, чтобы приветствовать начальство, однако Ковчук жестом остановил его.

— Извините Никанор Диомидович, не заметил, вот бабки подбиваю, конец месяца же, ну просто как в конторе какой, а не в уголовном розыске. Заедает отчетность…

Полковника неприятно задело слово «контора», и он суховато заметил:

— Контора, значит… Пусть будет так. Только контора наша — особая. Так что, конторщик, заканчивай поскорее — и ко мне. Будет тебе живое дело. И Чобу с Андроновой прихвати.

Подполковник внимательнее взглянул на Ковчука и только теперь по выражению его лица заметил, что он чем-то озабочен.

— А что случилось, Никанор Диомидович? — уже серьезным тоном спросил Кучеренко.

— Да начальство жмет. С тем делом, церковным. Пора, говорят, кончать. И правильно говорят, между прочим. Вот я тебя и сосватал на руководителя оперативной группы.

Подполковник Кучеренко появился в аппарате министерства примерно с год назад. До этого он работал начальником районного отдела внутренних дел. Отдел, который возглавлял подполковник, по праву считался одним из лучших в республике: и по раскрытию преступлений, и по профилактике преступности, но, пожалуй, главным было неуклонное снижение правонарушений. И когда прежнего заместителя Ковчука перевели на самостоятельную работу, никто не удивился, что его место занял Кучеренко. Знакомы они были давно, не раз приходилось встречаться по службе. Ковчуку нравился этот энергичный, даже в чем-то горячий, профессионально грамотный работник.

Полковник, конечно, понимал, что заместителя, который значительно моложе, да еще со специальным образованием, подобрали ему не случайно, а с дальним прицелом — чтобы он со временем занял должность начальника управления. Сознавая неизбежность своего ухода, Ковчук видел в заме не соперника, а естественного преемника, однако где-то в глубине души у него иногда возникала обида или даже ревность. Кучеренко это чувствовал и потому относился к полковнику с подчеркнутым уважением. О своем возможном назначении он не мог не догадываться, хотя прямо об этом руководство разговора с ним не вело. Он понимал, что к нему присматриваются, и потому, как человек, не лишенный честолюбия, стремился показать себя с наилучшей стороны, что ему, в общем, удавалось.

Ковчук, предлагая Кучеренко в руководители группы, вычислил все безошибочно.

Вызванные полковником сотрудники собрались, и Ковчук кратко информировал их о разговоре с министром, а от себя добавил:

— Пока ничего определенного руководству я доложить не могу. А преступники наглеют с каждым днем. Все читали сегодняшнюю сводку?

Чобу, парень атлетического сложения, заворочался на своем стуле; старый разбитый стул противно заскрипел, и все посмотрели на старшего лейтенанта. Он смутился, пробормотал:

— Извините, товарищ полковник.

Извинение прозвучало двусмысленно, можно было подумать, что относится оно совсем к другому, к тому, что произошло прошлой ночью в Кобылкове. Ковчук, пропустив мимо ушей слова Чобу, продолжал:

— Давайте посоветуемся… Вы все в курсе дела, вернее, дел и потому не будем сейчас особенно останавливаться на деталях. Времени нет. Но сначала послушаем Чобу.

Старший лейтенант, еще не оправившись от смущения, вскочил:

— Как я уже докладывал, товарищ полковник, единственное, что удалось установить более или менее достоверно, — преступная группа располагает транспортом. Свидетели в один голос показывают, что видели на месте происшествия машину. Группа мобильная, что крайне осложняет расследование. Сегодня здесь — завтра там. Как в песне, — попытался пошутить Чобу.

— Где они завтра будут, мы еще, видимо, узнаем. Из очередной сводки, — нахмурился Ковчук. — Где эти «морячки» сегодня, сейчас — вот в чем вопрос.

Он встал и подошел к висящей на стене карте республики, обвел красным карандашом села, где были обворованы церкви. Кружки оказались близко, чуть ли не касались один другого.

— Смотри-ка, кучность какая! Будто из пристреленного оружия бьют. Только где оно, это оружие? — Он задумчиво изучал карту с многочисленными пометками, оставленными еще раньше, и чем-то походил на полководца перед решающим сражением. — Похоже, эпицентр в Бельцах. Отсюда волны и расходятся.

Все смотрели на карту.

— Бельцы, безусловно, ближе, но не следует исключать и Оргеев. Смотрите, здесь же отличная шоссейка проходит… Какой-нибудь лишний час на машине ничего не значит. Кстати, — Кучеренко повернулся к Чобу, — какой марки машина замечена на местах происшествия?

— Показания свидетелей разноречивы. Одни говорят — «Жигули», другие «Москвич».

— А цвет?

— С цветом еще хуже. О разном толкуют: и синий называют, и белый, и зеленый… Цветовосприятие ведь индивидуально, да и меняется цвет в темноте, при электрическом освещении. Сами знаете…

— Допустим, — согласился Кучеренко. Ему, как и другим оперативникам, была хорошо известна эта особенность человеческого зрения, которая прибавляла немало трудностей в розыскной работе. — А если преступники действительно разъезжают на разных машинах?

— Такая возможность не исключается, — ответил вместо старшего лейтенанта Ковчук. — Тогда вместо одной машины нужно искать несколько.

— А если орудуют разные, не зависимые одна от другой преступные группы? — вступила в общий разговор старший лейтенант Андронова.

В ярком синем платье, оттеняющем голубые глаза и льняные волосы, она смотрелась весьма эффектно и неожиданно в спартански обставленном кабинете, в сугубо мужском обществе. Лидия Сергеевна Андронова была первой и пока единственной представительницей прекрасного пола, ставшей оперативным сотрудником молдавского уголовного розыска. И потому мужчины относились к ней, женщине к тому же обаятельной, даже красивой, с рыцарским вниманием. До прихода в управление Андронова работала начальником клуба МВД и училась заочно на юридическом факультете университета. А еще раньше закончила культпросветучилище. Когда же ввели должность старшего инспектора по борьбе с кражами предметов старины и изобразительного искусства, она охотно приняла предложение перейти в уголовный розыск.