Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

Воцарилось краткое молчание. Затем, поднявшись во весь рост, Герцог, от чьего взора не ускользнуло то сосредоточенное внимание, с которым его товарищи смотрели на вице-президента, заговорил величественным тоном, словно и впрямь носил титул, запечатленный в его прозвище:

— Возможно, ты и правильный парень, а, пилигрим? И кто знает, не сумеем ли мы помочь тебе?

— Что касается меня, то я, конечно, никогда не сквернословлю, а если и случается такое, то крайне редко...

— Бранись, беби, сколько хочешь! — встрял Телли и, засунув руку в карман жилета, вытащил оттуда конфету на ниточке: — Вот тебе леденчик, и не бейся больше, птенчик. Только что ты обрел здесь новых друзей и, думаю я, вполне можешь теперь рассчитывать на их помощь.

— Приготовьтесь к посадке в конечном пункте нашего следования аэропорту Лоуган в Бостоне, — послышались усиленные громкоговорителем слова из кабины пилота «Эйр-Форс II». — Самолет приземлится предположительно через восемнадцать минут.

— У нас есть еще время выпить, сэр, — проворковал сладкоголосый Марлон, рассматривая молодого блондинистого политика. — Все, что вы должны сделать, — это вызвать стюарда.

— А почему бы, черт возьми, и нет? — Вице-президент Соединенных Штатов с молодцеватым видом нажал на кнопку, и вскоре — а возможно, и не столь уж скоро — появился стюард из служащих военно-воздушных сил, не испытывавший, судя по всему, особого энтузиазма.

— Ч-ч-что вам угодно? — выдавил из себя капрал, устремив на молодого вице-президента грозный взгляд своих очей.

— Что ты бормочешь там, пилигрим? — заорал Герцог, все еще продолжая стоять.

— Прошу прощения?..

— Да знаешь ли ты, кто перед тобой?

— Да, сэр! Конечно, сэр!

— Тогда мигом в седло и мчи галопом! Понял, не рысью, а галопом!

Капрал, сопровождаемый на этот раз еще одним членом экипажа, вернулся с напитками значительно быстрее, чем можно было ожидать. И все улыбнулись, поднимая стаканы.

— За вас, сэр! — провозгласил Дастин чистым, четким голосом.

— Поддерживаю тост! — воскликнул Телли. — И забудьте о леденце, мой друг!

— Присоединяюсь к тосту третьим!

— Четвертым!

— Пятым!

— А я шестым! — подвел итог Герцог, кивая головой в лучших традициях языка жестов.

— Потрясные вы ребята!

— Быть друзьями вице-президента Соединенных Штатов — большая радость и великая честь для нас! — молвил ласково Марлон и, пригубив напиток, поглядел на приятелей.

— Не знаю даже, что и сказать. У меня такое чувство, что я один из вас!

— Так оно и есть, пилигрим, — заверил вице-президента Герцог и снова поднял свой стакан. — Тебя ведь тоже обделали.

* * *

Дженнифер Редуинг при активном содействии преисполненной энтузиазма Эрин Лафферти и с посильной помощью обоих Дези сотворила интернациональное жаркое. Поскольку особого устройства печь со стальным корпусом имела четыре отдельные секции с автономными терморегуляторами, удалось потрафить вкусам всех присутствующих.

Перед тем как приступить к готовке, жена Пэдди Лафферти обзвонила известных в Марблхеде поставщиков кошерных продуктов и попросила их прислать в «альпийский домик» самую лучшую лососину и свежайших цыплят, а затем связалась с ребятами из Линна и заказала у них филей, конечно, наивысшего качества.

— Не знаю, что и сделать для тебя: ты такая красивая! — произнесла восторженно Эрин, глядя широко раскрытыми глазами на Дженнифер, когда они остались в кухне одни. — Может, раздобыть буйволиного мяса?

— Нет, милая Эрин, — рассмеялась Дженнифер, чистя крупную картошку из Айдахо, которую они нашли в погребе. — Я предпочту несколько жареных ломтей лососины.

— О, так ты любишь свою индейскую рыбу, которая водится в ваших бурных, как черт знает что, реках?

— И снова нет, Эрин. Просто мне больше нравится пища с низким содержанием холестерина. Считается, что от нее нам будет только польза.

— Я уже пробовала кормить ею Пэдди, и знаешь, что заявил он мне?.. То, что при личной встрече с Господом Богом спросит его: зачем он населил землю пригодными для еды существами, если ему не хотелось, чтобы дети его с красной кровью в жилах ели филей?

— У вашего мужа всегда и на все есть ответ?

— Он считает, что да. Впрочем, с филеем тут целая история. Два года назад благодаря мистеру Пинкусу нам удалось посетить Ирландию, те места, откуда мы родом. Пэдди, упав на колени, поцеловал Камень Бларни[141], когда снова поднялся на ноги, сказал мне: «Я слышал голос, женушка. Что касается филея, то я тут исключение, святая правда!»

— И вы поверили ему?

— Послушай, девочка, — нежно, не без хитринки улыбнулась Эрин Лафферти, — он мой парень, и притом единственный, которого хотела я в своей жизни. Так неужели же после тридцати пяти лет совместной жизни я стану сомневаться в его видениях?

— Тогда давайте ему его филей.

— Я это и делаю, Дженни, но вырезаю весь жир, хотя он всякий раз и вопит во всю глотку, будто мясник нас обманывает или что я не знаю, как готовить филей.

— И как же вы поступаете в таком случае?

— Обычно даю ему лишний стаканчик виски, а иногда — и пару оплеух: это отвлекает его мысли от желудка.

— Вы замечательная женщина, Эрин!

— Брось ерундить, девочка! — молвила со смехом жена Пэдди Лафферти, готовя для салата латук[142]. — Когда у тебя появится свой мужчина, ты научишься кое-чему. Во-первых, как сделать так, чтобы он всегда был сильным и здоровым, и, во-вторых, как поддерживать в нем огонь. Вот и вся премудрость.

— Я завидую вам, Эрин. — Редуинг изучала красивое, несмотря на чрезмерную полноту, лицо миссис Лафферти. — У вас есть кое-что, чего, боюсь, мне никогда не обрести.

— Почему ты так думаешь, девочка? — перестала рубить латук Эрин.

— Не знаю... Возможно, потому, что я захочу быть сильнее того мужчины, который пожелал бы меня в этом качестве, — я говорю о браке... Я не смогу никому подчиниться.

— Я так полагаю: ты не хочешь, чтобы парень, который женится на тебе, подмял тебя под себя, — понятно, не в грязном смысле.

— Мне ясно, что вы имеете в виду. Я действительно не могу приспосабливаться.

— Я не уверена, что знаю, что подразумеваешь ты под этим твоим «приспосабливаться», но, думаю, это означает, что, приспосабливаясь, человек как бы признает свою принадлежность к низшему классу или вообще безродность. Ты это хотела сказать?

— Да, именно это.

— Неужто нет ничего иного? Взять хотя бы нас с Пэдди, с которым я хотела бы провести всю свою жизнь до конца. Я говорю ему: ешь свой филей, — и при этом тайком от него срезаю весь жир. Он получает свои бифштексы и перестает жаловаться, но жира там нет, сколько бы он его ни искал, даже если вгрызается в самую кость. Понимаешь, к чему я клоню? Дай горилле пососать любимую косточку, и она забудет обо всем остальном, ибо она — счастлива!

— Выходит, мы, женщины, можем манипулировать своими мужчинами, этими представителями сильного пола?

— А что же остается нам делать на протяжении долгих лет?.. До тех пор, пока не появились вы, крикуны, все шло отлично: говори своей половине все что угодно, но поступай по-своему.

— Замечательно, — произнесла задумчиво дочь уопотами. Внезапно из огромной гостиной, помещавшейся за кухней, послышались крики то ли боли, то ли восторга, а то и того и другого вместе, — понять точно было невозможно. Дженнифер уронила картофелину на пол, а Эрин, швырнув машинально головку латука в светильник, разбила длинную неоновую трубку, так что осколки стекла посыпались в миску с салатом.

Появившийся тут же Дези-Один распахнул дверь с такой силой, что одна из створок, откатившись назад, ударила его в лицо и сместила при этом временно установленные дантистом протезы.

— Вы! — завопил он... — Вы все выходить и смотреть на телевизион! Этот сумасшедший, этот псих вести себя, как бешеный бык!

Женщины ринулись к двери и, вбежав в гостиную, воззрились в изумлении на телеэкран, занятый шестью, по-видимому очень важными, гостями города Бостон, облаченными в приличествующие столь торжественному случаю строгие костюмы. Кто-то из них выделялся коротко подстриженной бородой, другие; наоборот, были чисто выбриты или же красовались нафабренными усами, и у всех у них голову венчала черная мягкая фетровая шляпа. Их приветствовал мэр города интеллектуалов, который явно не очень-то справлялся с возложенной на него обязанностью выступить от имени всех горожан:

— Итак, прибывшие из Швеции посланцы Комитета по Нобелевским премиям! Мы приветствуем вас, господа, у нас в Бостоне и выражаем вам свою глубоко прочувствованную сердечную благодарность за то, что вы выбрали Гарвардский университет для проведения вашего семинара по международным отношениям, и за то, что вы ищете солдата века, а именно некоего генерала Маккензи Хаукинза, который, как вы считаете, находится где-то там, на наших западных рубежах, и который, возможно, увидит или услышит эту передачу... Боже, да кто же написал этакое дерьмо?