Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жестокое и упорное преследование подозреваемых из числа обитателей немецкой колонии в Японии, которое начал Мейзингер с 1941 года с использованием если не методов, то средств из арсенала гестапо, возможно, и поправило его личную репутацию профессионального полицейского. Но в другом, намного более зловещем аспекте своей деятельности Мейзингер был призван к ответу.
В самом конце войны американские оккупационные власти арестовали Мейзингера в Токио вместе с сотрудниками германского посольства. После допросов в Европе Мейзингер бьш выдан Польше, где предстал перед судом, чтобы ответить за совершенные под его руководством германской службой безопасности зверства в Варшаве в 1940 году. Верховный национальный трибунал Польской Народной Республики 3 марта 1947 года приговорил его к смерти. Вскоре Мейзингер был повешен.
Глава 18. ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЙСТВИЕ
Я всего лишь лист большого дерева. И, сыграв свою роль, я упаду на землю.
Вукелич, из письма к жене, написанного в тюрьме15 мая 1942 года генерал Отг телеграфировал в Берлин, что японский МИД информировал его: «Обвинение против коммунистической группы, к которой причастны немцы Зорге и Клаузен, будет оглашено послезавтра. Обвинение будет также предъявлено и близкому помощнику принца Коноэ — Одзаки и другим японцам — Сайондзи, внуку последнего Генро, и Инукаи, сыну советника президента, убитого в 1932 году. Все они обвиняются в шпионаже в пользу Коммунистического Интернационала. Сайондзи и Инукаи обвиняются в выдаче государственных секретов Одзаки, хотя и непредумышленной.
Обвинение включает короткую биографию Зорге и его показания об известных ему коммунистических связях в Европе. Зорге, который в 1930 году приехал в Китай, а потом в Японию, был связным между Коминтерном и японской группой и передавал группе указания Коминтерна.
Старший помощник министра юстиции информировал посланника Кордта, что в тексте обвинительного заключения будут опущены любые упоминания о членстве Зорге в нацистской партии. Японская юстиция рассматривает Зорге исключительно как международного коммуниста. Глава европейского отдела Министерства иностранных дел добавил, что обнародование обвинительного заключения стало необходимым потому, что Кабинет интересуется людьми, вовлеченными в дело. Никаких релизов больше не планируется. В прессе будет опубликован лишь релиз Министерства юстиции. Он выразил надежду, что германское правительство поймет те обстоятельства, в которых выпущен релиз. Япония считает, что этот инцидент не скажется на германо-японских отношениях».
Японский посол в Берлине генерал Осима, посетивший Риббентропа в день выпуска пресс-релиза, высказался еще более осторожно: «Токио считает, что эта публикация необходима, поскольку в деле оказались замешаны несколько высокопоставленных японцев и факт этот широко известен. Если ничего не будет опубликовано, это может привести к возникновению неприятных и опасных слухов. В коммюнике, естественно, не будет никакого упоминания о какой-либо связи между немецкими коммунистами Зорге и Клаузеном и официальными германскими службами в Токио».
Германские власти в Токио с интересом ожидали этого первого и единственного официального заявления японцев по делу Зорге. Оказалось, что накануне выпуска пресс-релиза японская полиция не спускала глаз с посла и высших чинов германского посольства.
Вечером 16 мая в офисе германского агентства новостей кипела жизнь. Двух помощников-японцев попросили подготовить памятную записку с изложением биографии Сайондзи и Инукаи. Люди сновали туда-сюда между офи-сом агентства и резиденцией посла. «Похоже, что посольство отправило отчет о заявлении о деле Зорге».
Следующий день, воскресенье 17 мая, генерал Отт и его жена провели на своей загородной вилле, а вечером вернулись в Токио, чтобы пообедать с друзьями. «Отт не выказывал особых эмоций, однако похоже было, что он приказал немцам в посольстве не говорить об этом деле».
Официальный релиз Министерства юстиции для прессы писался и переписывался с особой тщательностью, в тесном сотрудничестве с Министерством иностранных дел и Верховным судом.
Главная причина выпуска заявления заключалась в неизбежности принятия решения об аресте Сайондзи и Ину-каи, а также в том вредоносном влиянии, которое оказало на японские политические круги дело Зорге. Однако этот аспект дела тщательно затушевывался. И хотя вина главных обвиняемых всячески подчеркивалась, не было ни малейшего намека на важность или на источники информации, полученной ими от японских и германских официальных лиц. Таким образом, в релизе нигде не упоминались «высокие политические круги» ни Японии, ни германского посольства.
Весьма обдуманно группа Зорге описывалась в этом релизе, как «группа «красных» шпионов, действовавшая под руководством штаб-квартиры Коминтерна». Опущены были любые упоминания об истинной миссии Зорге — сотрудника 4-го Управления Красной Армии. Упоминая лишь о Коминтерне и создавая таким образом ложное впечатление, что Зорге и его сообщники были, по сути дела, всего лишь членами международной коммунистической организации, Министерство юстиции могло придерживаться версии, что Советский Союз, с которым у Японии был действующий договор о ненападении, не замешан в это дело в лице своего национального правительства. При этом оно (министерство) полагало, что обвиняемые как члены коммунистической партии могли быть осуждены за нарушение Закона о сохранении мира, находившегося в компетенции Министерства юстиции, а не Закона о национальной безопасности, который мог применяться военными властями.
Следующим шагом после публичного заявления о привлечении обвиняемых к суду стало проведение предварительного судебного расследования по делу главных обвиняемых — Зорге и Одзаки, а затем с особой тщательностью их высокопоставленных политических соучастников — Сайондзи и Инукаи.
Теперь, когда эти ведущие японские политики, похоже, оказались замешаны в деле, пусть даже непредумышленно, задача проведения предварительного следствия по делу всех ведущих фигур требовала особой осторожности.
Суд допрашивал обвиняемых в течение лета и осени 1942 года. Процесс проходил в закрытом судебном заседании.
Поначалу поездки из тюрьмы Сугамо в суд давали Зорге желанную встряску среди монотонного тюремного существования. Согласно правилам, заключенные, ожидающие суда, должны были носить огромные шляпы с сеткой, чтобы видеть мир лишь через ячейки сетки, в то время как никто не смог бы разглядеть его лицо.
Через это «забрало» Зорге смотрел на улицы и толпы людей на них, когда машина медленно двигалась по городу. А в суде он иногда устраивал себе небольшое развлечение, воспроизводя по памяти иероглифы с магазинных вывесок и рекламы, которые он видел на пути из тюрьмы в суд.
Профессор Икома, переводчик судьи Накамуры и прокуроров, сознавал, что он был «своего рода посредником между Накамурой и Зорге», и находил не вредным рассказывать Зорге о ходе русско-германской войны. Сталинград был в осаде, и Зорге, понимавший, что это может стать переломным моментом войны, проявлял огромный интерес к битве на Волге. Встречаясь в суде с Икомой, он интересовался последними новостями.
«Обычно он шепотом спрашивал меня о битве под Сталинградом (говорит Икома), пока судья беседовал со своим клерком. Я мог отвечать лишь на полутонах, однако описывал ему ситуацию в общем. Судья видел наши разговоры, но не останавливал нас».
Икома вспоминает, что, когда ситуация самым драматическим образом изменилась в пользу русских, Зорге был в восторге и «его суровое, словно каменное, лицо расцвело в улыбке».
Существует и другое воспоминание о поведении Зорге в этот особенный момент. Каваи Текиши после продолжительных допросов в полицейском участке, осенью 1942 года был переведен в тюрьму Сугамо. Зорге находил-ся в камере под номером 20 на первом этаже второго корпуса. (Одзаки сидел в одиннадцатой камере этого же корпуса.) Так случилось, что Каваи был посажен в тот же самый блок, и ему удалось увидеть восторженную реакцию Зорге на сообщение о том, что Сталинград выстоял. Глядя через глазок своей камеры, Каваи увидел, как Зорге в коридоре сорвал с головы похожую на корзину шляпу и пустился в пляс от радости, хлопая тюремщика по плечу.
Икома утверждает, что допросы, которые вел судья Накамура, были намного тяжелее допросов прокурора Йоси-кавы. Так, во время прокурорских допросов всегда находилось время, чтобы немного поговорить на посторонние темы. По словам Йосикавы, «лишь две трети всего времени следствия за эти месяцы было занято непосредственно расследованием, а третья часть времени посвящалась беседам на общие темы, в основном на тему русско-германской войны: Зорге любил говорить, что бы он сделал, командуя русской армией».
- Рихард Зорге – разведчик № 1? - Елена Прудникова - История
- Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке - Франк Якоб - История / Публицистика
- Воздушная война над СССР. 1941 - Геннадий Корнюхин - История
- Июнь. 1941. Запрограммированное поражение. - Лев Лопуховский - История
- Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки - Дэвид Даллин - Военное / Прочая документальная литература / История
- Севастополь 1941—1942. Хроника героической обороны. Книга 1 (30.10.1941—02.01.1942) - Геннадий Ванеев - История
- Черная капелла. Детективная история о заговоре против Гитлера - Том Дункель - Военная документалистика / История
- Гитлер против СССР - Эрнст Генри - История
- Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Марк Солонин - История
- Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров - История / О войне